о высока, а уж если на нём написана книга — то купить её могут позволить себе только состоятельные люди. Если же — как утверждает господин барон — возможно изготовить заменитель пергамента из сушёной сердцевины конопли, которую все воспринимают не иначе, как сорняк, то книги и знания станут доступны всем.
— Верёвки и канаты из той же конопли, которые не боятся солёной воды, — продолжил другой, — ведь это же золотое дно! Да их у нас все корабелы раскупят, ведь главная проблема на кораблях — это короткий срок службы снастей, они гниют от солёной воды после двух-трёх плаваний.
— Я уже молчу о том, насколько можно будет упростить производство всяких металлических предметов, не требующих знаний уровня мастера-кузнеца. — Ортан оглянулся на своих собратьев и опять уставился на меня. — Думаю, что вы, тан, на собственном опыте поняли, как долго и тяжело ковать даже простые гвозди. А если заменить кузнеца с молотобойцем на механические пресс и молот, то те же гвозди, лопаты или подковы можно будет делать сотнями и тысячами без всяких проблем.
— Я для того вас всех и позвал сюда, чтобы вы помогли мне претворить в жизнь мои задумки. — Я отпил воды из бокала, чтобы промочить пересохшее от долгих разговоров и волнения горло. — Думаю, вам самим уже понятно, что тонкостей производства всего перечисленного я, к сожалению, и сам не знаю.
— Думаю, нам хватит того, что мы от вас услышали, тан. — Дорн посмотрел на людей. — Вы не будете против, если мы возьмёмся за пресс и молот, а вам оставим заниматься всем остальным?
— Нет, конечно, — ответил за всех Костёл, — тем более, как можно встать между гномом и его железкой?
Его шутка немного разрядила серьёзную обстановку, и все рассмеялись.
— Я одного не понимаю, — внезапно среди смеха раздался голос Загияла, — если все технологии несут практический смысл, то какая нам польза от напитка, бокал которого вырубает сознание человека быстрее, чем несколько бутылок вина?
Все тут же примолкли, обернувшись на меня. Я в своём выступлении специально опустил этот момент, так как не собирался раскрывать все свои планы, но врать ближайшим соратникам смысла не было.
— Что ж, расскажу. — Я сел в кресло во главе стола, которое совершенно незаметно для меня вновь оказалось свободным. — Расскажу в виде небольшой притчи, которую я придумал. Вернее, придумал не я, но собираюсь рассказать вам то, что однажды уже произошло.
В комнате наступила полная тишина.
— Существовал когда-то — давно и далеко отсюда — гордый, сильный и многочисленный народ, — начал я свою сказку. — Страна его была огромна, племена его были хоть и разными, но похожими друг на друга, и враждовали они редко, при этом только из-за пастбищ и водопоев, где могли бы пасти и поить свои стада. К какому бы племени ни принадлежали люди той земли, все они были смелы, отважны, сильны и не боялись ни врагов, ни самых свирепых хищников. Так бы всё и продолжалось, но издалека на их землю пришёл малочисленный и не очень воинственный народ, который тихо поселился на маленьком клочке земли и стал там жить. Пришельцы начали торговать с племенами большого и сильного народа, продавая разные неведомые доселе товары и особенно крепкие спиртные напитки, прозванные Огненной водой. Очень скоро люди большого народа, всех его племён, начали привыкать к этим напиткам и испытывать в них большую нужду. Если раньше племена воевали из-за земли и воды, то теперь под влиянием Огненной воды они впадали в ярость по любому поводу, и повсюду, даже из-за мельчайших пустяков, начала проливаться кровь. Вскоре все племена большого народа забыли про маленькое племя, которое продавало всем Огненную воду, и занялись истреблением друг друга, поскольку одно племя по неизвестной причине нападало на другое, а то начинало мстить третьему, которое в это время воевало с четвёртым. Вспоминались старые, давно забытые обиды, и на той благодатной земле началась долгая, нескончаемая братоубийственная война. Шли годы и десятилетия, пока однажды потомки большого и гордого народа не осознали вдруг, что народа-то больше и нет, а жалкие его остатки сейчас живут на клочках бывшей своей земли, без особых прав, и всё, что им остаётся, — это пить Огненную воду и вспоминать былые времена, когда они правили этой страной.
Я замолчал и посмотрел на слушателей, все были напряжены и молчаливы.
— Хотите сказать, тан, что мы будем продавать Огненную воду кочевникам? — тихо спросил меня Дорн.
— Скажи, Дорн, — я ответил вопросом на вопрос, поскольку от моего ответа зависело очень многое, — эта земля вокруг — она чья?
— Наша, — не очень уверенно ответил тот, поскольку уже не был подземным жителем и видел, что творится на поверхности.
— Если это земля гномов, то почему здесь хозяйничают кочевники? — спросил я его.
— Они арендуют её у нас, — совсем сомневающимся голосом ответил он, вопросительно переглядываясь со своими соплеменниками.
— Тогда почему ни один кочевник не знает об этом? — поинтересовался я у него. — Почему тогда на наш отряд — истинных хозяев земли — тогда напали какие-то арендаторы?
Гном замолчал и нахмурился, мои слова были ему неприятны.
— Аренда земли — это просто фикция, — спокойно обронил я. — Просто слова, чтобы вы внизу думали, что правите этими землями и не задавали своим правителям лишних вопросов о том, почему едите дерьмо и им же его запиваете.
Услышавшие мои слова гномы разом повскакивали с мест, топорща бороды, тараща глаза и гневно сжимая кулаки.
— Что?! — Я с деланым удивлением посмотрел на них, одновременно давая знак нубийцу и орку не вмешиваться. — Я в чём-то неправ?! Или, может быть, вы, работая от зари до зари, ели и пили так же, как здесь?! Или, может быть, ваши дети и внуки, которые не видят вас неделями, питаются лучше?!
Я говорил всё громче, чеканя слова… Гномы, ещё минуту назад взбешённые и готовые броситься на меня с кулаками, тушевались под моим взглядом и тихо пятились.
— Что же вы молчите, любезные?! Или, может быть, через пятьдесят или сто лет ваши правнуки будут жить не так, как вы сейчас?!
Ошеломлённые, втянувшие головы в плечи гномы сели на свои места, а люди молча, но с явным испугом наблюдали за ними.
— Я хочу дать шанс вам и вашим детям! Хочу, чтобы они жили лучше, чем сейчас, и видели своих родителей чаще, чем сейчас. И чтобы их родители кормили их мясом, птицей, рыбой, баловали их сладостями, а не продлевали их существование той бурдой, которую кидают со своего стола старейшины Клана. Да, я получу на этом прибыль, да, прибыль уйдёт и человеческому герцогу, и некоторым предприимчивым вождям Кланов или родов, которых обделили при первом дележе пирога. Но когда ваши дети возьмут в руки первый хлеб, испечённый из нашей муки, когда съедят мясо, добытое нашими охотниками или выращенное нашими крестьянами, полакомятся ягодами или плодами, собранными нашими женщинами, кто из вас меня осудит? Может быть, ты, Дорн, или ты, Ортан?
Я тыкал пальцем в каждого гнома, и те отводили от меня глаза.
— Вот ты, мой старый друг, — я обратился к Дарину, который тоже потупил глаза. — Ты научил меня многому. Скажи мне, согласен ли ты положить на одну чашу весов жизнь и счастье ваших детей, а на другую — судьбу жестокого, злобного, живущего грабежом, разбоем и убийствами народа?
Дарин поднял глаза и тихо, но твёрдо сказал:
— Нет, никогда. Нельзя даже выбирать, будущее любого народа — это его дети.
— Тогда я в первый и последний раз говорю тем из вас, кто думает, что мои методы неправильные и я слишком жесток. Кочевники слишком сильны для того, чтобы мы справились с ними военной силой, и слишком вероломны для того, чтобы заключать с ними какие бы то ни было соглашения. И чем дальше, тем чаще и с большими силами они будут нападать на нас, чтобы отнять плоды наших трудов. Единственное возможное на сегодняшний день средство справиться с ними — то, которое я предложил. Если племена кочевников будут настолько же глупы, как и те, о которых я вам рассказал, и не устоят перед Огненной водой — то так тому и быть. Ещё вопросы? — спросил я всех присутствующих.
Гномы после моей отповеди сидели мрачные и задумчивые, а люди только пожали плечами.
— Тогда на сегодня всё. Все свободны.
Все тихо и молча разошлись, остались только Дарин и телохранители.
— Да, Макс, — даже нубиец был непривычно смирным, — круто ты дал гномам под дых. Они аж позеленели от ярости.
— Он просто вскрыл нарыв, который все тщательно старались не замечать, — ответил за меня Дарин, — скрывали его, отводили глаза, старались не задумываться над этим вот уже несколько столетий. Так что, когда их ткнули в него носом, трудно было ожидать другой реакции.
— Ладно, пойти, что ли, в кузне поработать? — прервал я молчание, наступившее после его слов. — Тарак на месте, Дарин?
— Каждый день про тебя вспоминал. — Дарин невольно улыбнулся, видимо, вспомнив что-то. — Грозился по приезде завалить работой.
— Хочу размяться немного, да и успокаивает меня работа в кузне.
Я встал и пошёл переодеваться в свою рабочую одежду.
— А, Максимильян… — Голос мастера Тарака заставил меня поёжиться.
— Приветствую вас, мастер. — Я протянул ему руку, которую он с удовольствием пожал. — Ну, где тут обещанная гора дел для меня? Так хочется поработать, аж руки зудят.
От такого вопроса мастера перекосило, и было видно, что его давно заготовленная обличительная речь потеряла весь свой смак.
— Там десяток подков надо сделать. — Он мрачно на меня посмотрел, поскольку я лишил его удовольствия. — Я пока пойду со своими поговорю, а то пролетели мимо меня, как подземные демоны, даже не поздоровались. Чего опять стряслось, не знаешь?
— Не-а, — с абсолютно честным лицом ответил я.
— М-да, ну ладно, я пойду тогда. — Мастер снял свой фартук и вышел из кузни.
Я глубоко вздохнул, втягивая в себя такие приятные запахи раскалённого металла и тлеющего угля.
— Эх, хорошо тут всё-таки, — улыбнулся я своим мыслям и, сняв с крючка свой фартук, подошёл к наковальне, на которой лежал образец подковы, по которой нужно было сделать ещё десяток.