– Так, Макс. – Я заставил себя, подняться с кровати и представить, что в руках копьё. – Нужно тренироваться.
«Зачем? Какой в этом смысл? – шептал мне внутренний голос. – Месяц в келье, и ты выйдешь отсюда, зачем тратить силы и время на ненужные телодвижения?»
Я с трудом отмахивался от него и начинал разминочный комплекс. Вскоре должны были принести еду, и мне следовало поторопиться, из-за собственной лени я не успевал закончить всё, что хотел.
Две недели спустя
«Я прекрасно понимаю это, господин Эр’дел, у моего помощника есть мысли, как привязать активацию вируса не только на синаптические реакции мозга носителя, но и на слова-ключи. Древнеспиктский алфавит прекрасно подойдет для этих целей, их руны никем не изучены, а мы знаем их точный перевод, его и можно использовать для активации вируса».
Не понимаю, сплю или это происходит наяву, но голоса двух разговаривающих существ стали посещать меня чаще, я даже начал разбирать то, что они говорили! Пока, правда, частично и отрывочно, но с каждым днём всё отчётливее и отчётливее. Как только я понял, что эти голоса не мои собственные глюки, то каждый раз, когда лень или апатия пытались завлечь меня в свои сети, я специально вставал и делал незапланированные упражнения, словно показывая сам себе, что за подобные желания последует наказание.
Палочки, нацарапанные на стене, свидетельствовали о том, что прошли две недели, но особых результатов я за собой не замечал. Сколько бы ни пытался вызвать у себя золотистое свечение, какое я видел у паладинов, ничего не получалось. Фаерболы на ладони не зажигались, золотой кокон не появлялся, и я старательно гнал от себя мысли о том, что впустую трачу здесь время.
Месяц спустя.
Комната настоятеля монастыря
– Брат Гнат? – Настоятель внимательно посмотрел на паладина, который задумчиво склонился над кружкой с вином. – Твоё мнение?
– Нужно продолжать, наше зелье не даёт никакого эффекта, – наконец ответил тот. – Не понимаю, мы все прекрасно знаем, что каждый может стать паладином, но те, кто не прошёл испытание, всё равно показывали хоть что-то!!! Изменение навыков, новые языки, каждый раз появлялось что-то новое!!
– Может быть, он чего-то достиг, но помалкивает об этом? – осторожно поинтересовался брат Ивор. – Если он заметил, что стал магом, то специально не демонстрирует нам свои умения, зная, чем это грозит.
– Нет! – отрезал седоусый паладин. – Я лично спускаю ему еду, и в его энергетике нет изменений, нет всполохов, характерных для ведьм и магов.
– Озвученные тобой существа, брат Гнат, могут легко это прятать, – с усмешкой заметил Ивор, – и ты это прекрасно знаешь.
– Но не тогда, когда они этот дар только-только получили, не нужно обвинять брата в невежестве, – настоятель мягко укорил паладина. – Если бы Максимильян обрёл любой дар под воздействием нашего зелья, он не смог бы контролировать себя, поскольку не знал, как правильно с этими возмущениями бороться.
– Поддерживаю, – откликнулся со своего места третий паладин, – давайте продержим его ещё месяц, если и тогда не будет результата, то хотя бы скажем главе ордена, что попытались сделать всё, что в наших силах.
– Братья? – Настоятель посмотрел на двух основных спорщиков, те нехотя, но кивнули.
– Хорошо, тогда ещё месяц!
Я не сразу понял, что происходит, когда вместо обычной корзины с бечёвкой вниз упал канат и сверху раздался голос, оглушивший меня.
– Взбирайся, только осторожно!
Я окинул взглядом свою келью, ставшую мне домом за последние два месяца, и забрал из-под матраса брусок металла размером с мизинец, надеясь, что никто не заметит пропажу крышки от ночного горшка. Обтерев его рукавом грязной одежды, я положил его за щёку, не нужно было, чтобы его увидели паладины.
Тренировки дали о себе знать, изрядно похудевшее тело – тоже, так что наверх я взлетел, быстро перехватывая узлы каната руками и лишь слегка помогая себе ногами.
Свет факела так резанул по глазам, что я вскрикнул от боли и зажмурился.
– Надень мешок, а то ослепнешь. – Знакомый голос настоятеля был для меня слишком громким, но боль в глазах была сильнее, так что я позволил натянуть мне на голову мешок из очень плотной материи, которая не пропускала света, и смог снова открыть глаза.
– Я поведу тебя за руку и буду предупреждать о ступеньках, – произнёс паладин, и я услышал лязг крышки люка, которая недавно отрезала меня от всех звуков внешнего мира.
– Мы не пойдём сразу наверх – это будет слишком тяжело для тебя, – по пути он стал меня инструктировать, – у нас есть специальная келья, где воспитанники приходят в себя, так что поживёшь там столько, сколько тебе нужно, чтобы привыкнуть к звукам и свету.
Я попытался ему ответить, но отвыкшие от речи голосовые связки отказывались мне подчиняться, я лишь прохрипел в ответ нечто невнятное.
– Разговаривать тебе тоже надо, хотя бы самому с собой, – хмыкнул он, – ещё никто так долго не находился под землёй, так что можешь гордиться. Я впервые вижу человека, так отлично выглядящего после столь длительного пребывания там, обычно мы достаём оттуда чуть живых.
– А с ума часто сходят? – прохрипел я, вспомнив свои галлюцинации.
– Бывает и такое, – не стал скрывать он, – но обычно всё проходит хорошо, мы долго готовим воспитанников к этому испытанию, так что лишь слабые духом проваливают его. Зачем нам такие в ордене?
– Спасибо, что вытащили меня. – Мне так не хватало человеческой речи в одиночной келье, и сейчас я был рад даже обществу паладина. – Но почему так долго? Я насчитал целых два месяца.
– В тебе что-то изменилось? – вопросом на вопрос ответил настоятель.
– Я ничего не заметил, – быстро заявил я.
– Значит, наша тренировка не дала результата. – Его голос изменился. – К моему сожалению, Максимильян. Мы сделали, что могли.
– Я не виню вас, видимо, дело во мне, – продолжал врать я, ощущая за щекой брусок, который изменил всё моё мировоззрение, – но зато это испытание помогло мне стать сильнее и понять, что я смогу многое преодолеть, и за это я безмерно благодарен вам.
– Не стоит, Максимильян. – Голос паладина был грустен. – Обычно после подобного испытания мы получаем либо паладинов, либо тех, кто не прошёл его. Ты, впервые за всё время, что я возглавляю монастырь, не получил ничего.
– Как часто в своей жизни я слышал эти слова, наставник. – Я попытался рассмеяться, но голосовые связки снова меня подвели, и раздавшиеся звуки были похожи на карканье ворона.
Спустя какое-то время мы достигли нужного места, поскольку ступеньки закончились и скрипнула дверь. Меня за руку подвели к лавке.
– Здесь есть всё нужное тебе: вода, мыло, бритва, чистая одежда и постель. – Мою руку отпустили, как только я уселся на лавку. – Мешок снимай аккуратно, окно хоть и находится вверху комнаты, но солнце скоро будет светить ярко, сейчас только раннее утро. Я зайду за тобой вечером, весточку графу Стольскому мы послали с курьером, меня предупреждали, чтобы он встретил тебя сразу после завершения испытания.
– Спасибо, наставник. – Я искренне поблагодарил его, едва сдерживая себя, чтобы не показать, что с дрожью в руках жду, когда он наконец свалит. Мне нужно было воочию увидеть плоды своего творения, то, ради чего я пошёл на такие жертвы и едва не сошёл с ума в проклятой келье, то, что упустили в моём перерождении паладины.
Дождавшись, когда настоятель уйдёт, я стал приучать свои глаза к свету, раз за разом на более длительное время поднимая мешок, мне так не терпелось увидеть унесённый из кельи металл. Я в нетерпении постукивал рукой по лавке, когда всё ещё не мог смотреть без мешка, но едва лучи света не стали для меня кинжалами, пронзающими глаза, тут же вытащил брусок изо рта и посмотрел на него.
«Да… дела». – Я сидел и восторженно смотрел на маленький золотой брусок, который был когда-то простой железной крышкой ночного горшка.
Мысли роились в голове. Я вспоминал разговор двух странных существ, который наконец-то расслышал от начала до конца и посчитал сначала какой-то особенной галлюцинацией, но в итоге услышанное подтолкнуло меня к проверке того, о чём они говорили: я использовал на крышке горшка фразу-активатор из их разговора. Только после того, как я почувствовал, что металл в руках сминается, словно пластилин, подчиняясь моим пальцам и мыслям, я понял – это были не глюки, эти двое и впрямь смогли модифицировать вирус, основанный на фемтороботах, и внедрили его в людей.
Я не знал, кто эти существа, откуда и из какого времени они мне почудились, но одно было ясно: если я смог превратить железо в золото, пусть и с соотношением в весе один к трём, то всё это наверняка когда-то происходило в реальности, и нахождение в келье дало именно те результаты, к которым я стремился. Я пока не мог представить, чем это мне поможет в борьбе с магами, но ощущение удовлетворённости и того, что я получил то, за чем сюда пришёл, меня не оставляло. Со всем остальным, так же как и с моим удивительным умением, я смогу разобраться опытным путём.
«Может быть, превратить брусок опять в железо?» – подумал я, но остановился, это было бы слишком кощунственно по отношению к благородному металлу.
Покрутив его в руках, я встал и подошёл к столу, на котором лежала бритва, и хотя металл был пластичен и легко мялся, я всё равно решил разрезать его, чтобы убедиться, что он полностью однороден. Острая стальная бритва быстро справилась с делом, и я ещё раз удостоверился, что ощущения меня не подвели. Когда я представлял трансформацию железа, я вспомнил таблицу Менделеева и всё, что знал о золоте, чтобы получить его предельно чистым. Я помнил, как сильно нагрелся металл у меня в руках, когда я лепил из круглой крышки прямоугольный брусок, и то, что он стал уменьшаться и по-другому ощущаться, едва с ним закончил. Разумеется, в келье было темно, и я не видел результата своей деятельности, только чувствовал, что у меня всё получилось, хотелось скорее увидеть творение своего желания и рук.