На западе сошлись фламинго и жар-птица,
И путник на тропе забыл, куда бредет,
На поезд опоздал, раздумал торопиться.
Раздвинулся над ним огромный Пантеон,
Хоромы мраморные, жемчуга чертоги,
И телу своему служить раздумал он,
Бредет, куда пришлось, без мысли, без дороги.
А речка, вьющаяся в кружеве кустов,
И след, оставленный велосипедной шиной,
Свидетельствуют: путь душе твоей готов,
Лишь не сворачивай да совладай с кручиной.
8 августа 1982, Орино; 1 марта 2005
* * *
В десяти шагах от Смольного
Твой автобус повернет,
И от звона колокольного
Недоверок увильнет.
Колокольни совмещаются:
Не четыре их, а две,
И о вечном совещаются
В средиземной синеве.
Солнце яркое, закатное,
Четко контуры чернит.
Это счастье невозвратное
Душу грешную дразнит.
По долготной сетке глобуса
Разбегаются года.
Что увидел из автобуса,
Не увидишь никогда.
14 апреля 1984; 2 марта 2005
* * *
Опыт необратим.
Он — судьбе побратим.
Эта пара без бою
Разочтется с тобою.
Ни концов, ни начал
Сам ты не намечал.
Оглянись на природу,
Поклонись кукловоду.
20 мая 2003
* * *
Еще и не дубы они — два брата,
Два всплеска лиственных, рука в руке
Из праха вставших, — но уже токката
Присутствует в их робком языке.
Одни друг другу тайны поверяют —
О взрослости мечты и торжестве.
Они во всем друг друга повторяют,
Родня, нерасторжимая в родстве.
Но им вдвоем не жить на этом свете.
Не хватит света. Близость — вот беда.
Один здесь будет Бах через столетье.
Убьет другого братская вражда.
4 октября 2003
* * *
Почудилось... Да, почудилось — и прошло.
В слезах проснешься, увидишь: не рассвело.
Ты всё еще тут, и мир всё тот же вокруг,
И всей-то боли, что умер старинный друг.
На улице дождь. Бежит по крышам вода.
Ты больше с ним не встретишься никогда,
Ни ссору не воскресишь, ни душевный пыл.
Он, помнится, шляпу и книжку забрать забыл.
Заносит, заносит душу в такую рань.
Из света и воздуха новая ткется ткань,
На терпком прошлом настояна тишина,
Потеря твоя обыденна, жизнь — скудна.
Прощения не попросишь ты, умер он,
И друг тобою в ответ не будет прощен.
Вовек не вернешь покойнику давний долг.
И всей-то боли, что голос его умолк.
5 января 2004
* * *
Погода портится. Над Оксфорд-стрит
Руно свинцово-синее висит,
И красные автобусы стеной,
Доколь хватает глаз, — и передо мной.
Как ехать тут? Ан вот, глядишь, ползут,
Толпу разноязыкую везут
(убогий человеческий балласт,
Как новый возгласит Екклесиаст).
— Да полноте! Не так уж я убог,
Языческий нашептывает бог. —
Взгляни в окно: веселый Вавилон!
Тот жалок мне, кто в Лондон не влюблен.
Езжай себе с улыбкой на лице.
Прекрасна жизнь. Особенно — в конце.
20 мая 2004
СТАРОМУ ПРИЯТЕЛЮ
Мы с тобой уже в летах.
Вместо лютиков и птах
Мистер Страх мистер Ужас
Показались в воротах.
Наша память несвежа,
Нашу совесть гложет ржа,
Каменным рукопожатьем
Нас проводит госпожа.
6 января 2005
* * *
Мне для выпивки не нужен повод.
Алкоголь слезу перехитрит.
Выхожу один на Финчли-роуд.
Выхожу один на Бэйкер-стрит.
Вещь себе, без мамок и без нянек,
У счастливой бездны на краю,
Вот уж кто заведомый избранник!
Выхожу и флягу достаю.
Небосвод тихонько остывает.
Циферблат приветствует звезду.
Хорошо мне. Лучше не бывает.
Никуда я дальше не пойду.
25 мая 2005
* * *
Обрадоваться смерти человека —
Что может быть подлей?
Кто ж ты? Предатель, нравственный калека,
Убийца и злодей?
Пусть на минуту, на одно мгновенье —
Мелькнуло и прошло,
Но было, было это наважденье
И душу обожгло.
4 мая 2004
— Ты циник. — Нет, не до конца
* * *
— Ты циник. — Нет, не до конца.
В себе не вижу подлеца.
Я просто не добрал, как все,
В твоем базарном колесе.
— Так я устроил этот мир.
— Что ж не позвал меня на пир?
Я поначалу был неплох,
А ты готовил мне подвох.
— Пойми: над каждым я смеюсь
И сам в накладе остаюсь.
Вот мой Эдип. Он был умней,
Чем все поэты ваших дней...
— И что же, ты его любил
И вместе с ним раздавлен был?
Ты высмеял его мечты.
Из нас двоих циничней ты.
— Слепец, найти меня не тщись,
Не посягай ни вглубь, ни ввысь.
Не у́зришь моего лица,
В себе на зная подлеца.
18 июня 2004
* * *
— Ты ни разу безоглядно не любил.
— Ну, а скуп-то кто из нас с тобою был?
— Я заслуги отпускаю по уму.
— Только ум твой достается — не тому.
23 июня 2004
* * *
Архитектура унылая, но экономная.
Впрочем, по правде сказать, и не очень противная.
Низко над крышей душа моя реет бездомная,
Тело же тут, и нужда у него примитивная.
Душу мою отлови, ублажи, рассмеши ее
И приголубь, приласкай осторожно и сдержанно.
Жалко убогую: день ото дня всё фальшивее,
Лжет, притворяется, третьему штилю привержена.
5 февраля 2004
* * *
Что не о смерти, то мимо. О чем говорим?
Слава пустее отечества. Горечь и дым.
Вводит потемками юности в чувственный ад
Твой навсегда опрокинутый в прошлое взгляд.
Кто мне шептал: ностальгия страшней евменид,
Коршуном кинется, клацает, в пропасть манит?
Нету ей места в душе, только горечь и вздор
Мучат потемками юности схваченный взор.
Нету ей места в душе, не об этом она.
Родина слякотна. Выхухоль да белена.
Смерть на пригорке присела, умыта росой.
Рядом любовь примостилась. И тоже с косой.
2003
* * *
Служа возлюбленной, он предал мать,
Отрекся, отвернулся от родимой,
И стал удел его неотвратимей
Болезненные формы принимать.
Всё поначалу было ничего.
Неладное не сразу проступило.
Гордился, не вникал в природу пыла,
Теснившего сознание его.
Но дальше тягостная тень легла
На все его дела, иссякла вера,
И вот уже душа, а не карьера,
В кривые угодила зеркала.
Единственная... Но дрожит струна.
В крови разлад. Он видит виновато:
Вчера единственная — чужевата,
Жизнь множественна, мать — одна.
Ан поздно... Через три десятка лет
В чухонской роще над ее могилой
Стоит он под руку с предавшей милой
И ни на что не может дать ответ.
4 сентября 2003
* * *
Любовь и честь тебя влекут и радуют,
Сэр Ланцелот, —
И женщина в твои объятья падет,
Как зрелый плод.
Скажи люблю — блаженная наладится
Меж вами связь,
Да ворон на плечо твое усядется,
Достойный князь.
Пройдут года. Давно в другую сторону
Глядит она,
А каждый день подкинуть пищу ворону
Душа должна.
23 сентября 2004
* * *
Подлость и подлинность рядом стоят в словаре.
Мы и до Фрейда умели заглядывать в душу.
Ночью безветренной звезды гостят во дворе.
Может, научат. При них не совру и не струшу.
Многоочитая подлинность, как ты страшна!
Бог — это пол, нас учили. Страшна, полноводна.
Звездочка малая у горизонта видна.
Шепчет, потупившись: милый, проси; я свободна.
Жара душевного я у звезды попрошу,
Истины плазменной, ласки мучительной, млечной.
Всё, что сказать не решался, впервые скажу
Из катакомб, из трущоб суеты быстротечной.
11 ноября 2004
* * *
Когда всё живое
В душе опустилось без сил,
На небо ночное
Спокойный я взгляд устремил.
Таинственным светом
Ответила мне глубина.
Обидам и бедам
Предел обещала она.
Звезда мне сказала:
— Приду заповедной тропой,
Сниму покрывало,
Навеки останусь с тобой.
2004
* * *
Что я люблю в тебе? Я всё в тебе люблю.
Здесь места нет критическому взгляду.
Мечту несбывшуюся. Молодость мою.
Мой скорбный труд. Влечение к распаду.
Ты скажешь: эгоизм — вот вся моя любовь.
Но разве есть любовь другая?
Читатель рифмы ждет — и не ошибся: кровь
Снимает все вопросы, дорогая...
19 февраля 2004
Животворные сумерки любит звезда
* * *
Животворные сумерки любит звезда,
А включили не вовремя свет —
Тут не жди, что обида пройдет без следа,
Раньше твой улетучится след.
Растворятся дворцы твоего торжества,
Бастионы твоих крепостей.
Ты умрешь, но обида пребудет жива,
Расцветет, нарожает детей.
Не поможет беде вороненая сталь
И свинца искупительный свист —
Не отложит смычка камнеточец-мистраль,
Не уймется сверчок-активист.
Вот уж глиною сделался твой генотип,
У потомка — пылинка в горсти,
А заочный смешок, словно атомный гриб,
Над землей продолжает расти.
6 января 2005
* * *
На реке Орино́ко
Человек одинок.
Цедит воды потока
Обреченный челнок.
Но, представь, и на Каме,