Чаще всего к заведомо ложной концепции подмешивается некоторая доля правды, выполняющая роль «камуфляжа». Именно такая ситуация сложилась с вопросом, который обсуждается учеными уже не первую сотню лет: с проблемой участия финского элемента в этногенезе русского народа.
В исполнении спикеров украинской пропаганды эта тема выглядит как утверждение:
Итак, конструкция № 1: «русские – не славяне, а славянизированные финны».
Причем эта фраза всплывает обычно в самом националистическом контексте. Рука об руку с ней обычно идут рассуждения о «генетическом холопстве», «склонности к тирании» и пр. Хотя как раз среди финноязычных народов России крепостное право было распространено в существенно меньшей степени, чем на той же Украине. Но оставим националистические выпады на совести говорящих и попробуем разобраться в научной стороне вопроса. В той или иной степени политическое звучание ему начали придавать со времен М. С. Грушевского. Но в контексте чисто академических штудий этот вопрос и до Грушевского, и после него обсуждался вполне спокойно.
Уже Н. М. Карамзин писал о том, что многие финноязычные племена, в древности населявшие территорию России и известные нам по летописным свидетельствам (весь, чудь, меря, мурома), с течением времени растворились в славянской массе – «смешались с Россиянами». В развернувшуюся впоследствии дискуссию было вовлечено большое количество именитых историков, диапазон разброса точек зрения был весьма велик: от утверждения, что русский народ имеет в своем составе едва ли не 80 % финской крови (М. Н. Покровский) до полного отрицания влияния финноугров на русский этногенез (Д. К. Зеленин). Определенный итог спорам историков был подведен в фундаментальном исследовании Е. А. Рябинина, которым была проделана большая работа по анализу и систематизации археологических и иных источников по истории славяно-финских этнокультурных связей. Детальный разбор археологических данных позволил исследователю утверждать, что в ходе славянского заселения территорий Восточной Европы происходила аккультурация, а затем и ассимиляция местного автохтонного финноязычного населения[300].
В последнее время данные археологических, письменных и фольклорных источников были дополнены данными генетики. Фундаментальное исследование генофонда русских проведено сотрудниками Лаборатории популяционной генетики Медико-Генетического научного центра РАМН д. б. н. Е. В. Балановской и к. б. н. О. П. Балановским. Результаты показали: «Гаплогруппа R1a, которая в Европе характерна главным образом для славянских популяций, встречается преимущественно в южных и центральных русских популяциях, а при движении к северу ее частота снижается. И, напротив, при движении в том же направлении от южных к северным русским популяциям постепенно нарастает частота гаплогруппы N1c (N3), которая среди всех европейских популяций чаще всего встречается у народов финской и балтийской групп. Такая картина могла сформироваться в результате постепенной славянской экспансии в северном направлении, сопровождавшейся ассимиляцией автохтонных финно-угорских и балтских племен. В каждом следующем поколении очередной шаг миграции предпринимала смешанная популяция, образовавшаяся в предыдущем поколении, и так постепенно при движении к северу исходный “восточнославянский” генофонд всё в большей мере вбирал в себя автохтонные элементы»[301]. То есть в целом вывод Е. А. Рябинина подтвержден – метисация действительно имела место быть. На этом можно было бы и остановиться, если бы мы не вели разговор о противостоянии пропаганде, не признающей тонкостей и полутонов.
Поэтому важным в данном случае является то, что ни один народ не однороден генетически. Условно «славянской» гаплогруппой считается R1a. В Европе карта распространения этой гаплогруппы весьма характерным образом вписывается в зону славянского расселения. Она встречается у 54 % украинцев и 47 % русских[302]. То есть 54 % украинцев и 47 % русских происходят от одного человека, жившего около 15 тыс. лет назад.
Вместе с тем условность соотнесения этой группы с носителями славянских языков обусловлена тем, что, помимо лужичан, поляков и белорусов, есть носители этой группы и среди индийцев, даргинцев, хотонов, литовцев, латышей, казанских татар, башкир, у кубанских ногайцев, у карачаевцев и балкарцев, таджиков, киргизов, памирцев, исландцев, шведов, норвежцев и иранцев.
При этом условно[303] «финская» гаплогруппа N1c (N3) обнаружена у 30 % людей, идентифицировавших себя как русских и у 8 % украинцев.
Как бы ни хотелось украинским идеологам представить украинцев «совсем другими» людьми – факты говорят об ином. На этногенез русского народа, несомненно, оказал серьезное влияние финский субстрат, но в основной массе русские и украинцы принадлежат к одним и тем же гаплогруппам.
При этом не нужно забывать главного: связь генного «портрета» с этничностью крайне зыбка. Этничность – явление сугубо культурное. Утверждать генетическую исключительность любого народа – первый принципиальный шаг к формированию нацизма.
В связи с пресловутой борьбой за «древнерусское наследие» всплывают старые, казалось, давно завершенные научные споры. Отжив свое в качестве научных теорий, старые заблуждения восстают из могил в качестве «бойцов идеологического фронта». Пример такого «воскрешения из мертвых» дает книга Кирилла Галушко «Украинский национализм: ликбез для русских, или Кто и зачем придумал Украину» (Київ: Темпора, 2010. 632 с.: іл.). Книга эта заслуживает особого внимания. Это настоящая энциклопедия пропагандистских штампов, предлагаемая под видом познавательного чтения. Чтения не для русских, как заявлено в названии, а для украинских националистов, нуждающихся в дежурном наборе «исторических знаний» для укрепления своих позиций.
Итак, о чем же пишет киевский историк, пополняя нашу коллекцию идеологических «перлов»?
Конструкция № 2: исторически «настоящая» Русь – только территория Среднего Поднепровья. Остальные «Руси» – «липовые».
На самом деле наука уже давно выработала вполне взвешенный взгляд на историю формирования древнерусского государства и древнерусской народности.
Вкратце его можно представить следующим образом: Северо – Восток Руси, ставший центром формирования единого русского государства, изначально был культурной и этнической периферией. Колонизация его начинается довольно рано, но до середины XII в. он не играл существенной роли в политической жизни русских земель. Для жителей периферии южные земли являлись метрополией, «Русской Землей» в «узком смысле слова». При этом «Русь» в широком смысле охватывала все территории, где говорили на славянских языках, распространялась власть рода Рюриковичей и митрополита Киевского и всея Руси.
Отсюда выражения о поездках «на Русь» в текстах северного и северо-восточного происхождения. На эти последние случаи К. Галушко обращает специальное внимание, поскольку они полностью укладываются в его задачу: отделить «настоящие Руси», от «липовых». Всё выстраивается для него как нельзя лучше: Киевская, Черниговская и Переяславская земли, входящие в состав современной Украины, – это «настоящие», а все остальные – «липовые». Они стали Русью уже потом, присвоили себе это название, а то и вовсе являются выдумкой «російських» ученых[304] «широкого» значения полностью игнорируются.
В данном случае мы имеем дело с классической полуправдой. К. Галушко очевидно (и не без основания) надеется, что его неискушенный в истории читатель не станет брать в руки летописи и проверять его хитрое «плетение словес». Между тем стоит только открыть Повесть временных лет, как первые же географические координаты «русской земли» полностью разрушают его построения:
И изъбрашася трие брата с роды своими, и пояша по собе всю русь, и придоша къ словеномъ первее. И срубиша город Ладогу. И седе старейший в Ладозе Рюрикъ, а другий, Синеусъ на Беле озере, а третей Труворъ въ Изборьсце. И от техъ варягъ прозвася Руская земля[305].
Вообще летописец был более всего озабочен именно тем, чтобы объяснить нам, потомкам, что именно представляла собой современная ему Русь. Поэтому определения Руси он дает несколько раз, используя все доступные способы объяснения. Русь для него и территория, и языковая общность.
Вот что пишет Кирилл Галушко в начале XXI в.: «Русь находилась в очень конкретном месте – в Киеве, а если уж не в Киеве – то в Среднем Поднепровье, а если не в нем, то в “Южной Руси”. И нигде больше!»
А вот что пишет земляк Кирилла Галушко, автор Повести временных лет в начале XII: «Се бо токмо словенескъ языкъ в Руси: поляне, деревляне, новъгородьци, полочане, дьрьговичи, северо, бужане, зане седять по Бугу, послеже же волыняне».
Как видим, в качестве русских племен летописец в начале XII в. называет полян, древлян, новгородцев, полочан, дреговичей, северян и бужан. Причем под «новогородцами» в ПВЛ понимаются сло-вене и кривичи (потомки полочан, по мнению всё того же летописца), как видно из истории призвания Рюрика.
При этом летописец очень четко отделяет славяноязычные народы от неславянских, платящих Руси дань и совершенно чужих.
Конструкция № 3: «никакого древнерусского языка не существовало». Не довольствуясь дискредитацией источников в деле отделения «настоящей» Руси от «липовых», Кирилл Галушко пытается дезавуировать лингвистическое понятие «восточные славяне». По его мнению, такой общности народов не существует и это лишь «политический заказ» и «искусственное разделение», выгодное, понятное дело, России.
Чтобы понять абсурдность этой конструкции, нужно ответить на два простых вопроса. Во-первых, для каких целей английским, например, лингвистам нужно группировать эти языки именно таким образом? Неужели русские агенты подкупили лингвистов в мировом масштабе, чтобы «навязаться в родню» украинцам? Во-вторых, как может выглядеть «не искусственное» разделение языков? Научные классификации на деревьях не растут. Они