– Я бы сказала – невозможно, – добавляет Клитемнестра.
Тимандра хохочет, ее смех отскакивает от стен зала, как эхо.
– Следую по твоим стопам.
Входят несколько мужей с флейтами и лирами. Когда Эхем показывает, что заметил их присутствие, они начинают играть – их музыка сладка, как спелый фрукт. Перед Клитемнестрой появляется еще одна амфора с вином, и она обращает внимание на роспись: два воина в изящных доспехах сражаются на копьях.
– Микены теперь называют самым могущественным городом, – говорит Эхем, явно желая завязать разговор. – Даже более могущественным, чем Троя.
– Его называют золотым городом, – добавляет Хризанта.
– Да, – отвечает Клитемнестра. – Но Крит и Вавилон не уступают Микенам.
– Крит уже не так богат, каким был когда-то, – пренебрежительно отзывается Эхем. – Царь Минос умер, его безумная жена где-то сгинула. Там не осталось ничего, достойного внимания.
– Крит по-прежнему важный центр торговли, – говорит Клитемнестра. – У них есть корабли и золото. Они торгуют с финикийцами, египтянами и эфиопами.
Эхем похож на мальчишку, которого отчитали за невыученный урок. Он закусывает губу и предпринимает еще одну попытку, как будто желая ей угодить:
– А вы знали, что этот дворец построил мой дед, царь Элей?
Клитемнестра бросает взгляд на Тимандру, но та безучастно попивает вино. Краем глаза Клитемнестра замечает, как Тимандра трется коленом о колено Хризанты.
– Разумеется. Все слышали про вашего деда. Наверняка он был великим мужем, – отвечает она, решив не упоминать, что он известен тем, что избавился от собственной дочери, когда ее обрюхатил Геракл.
Эхем улыбается.
– Так и есть. Благодаря ему мы поклоняемся богине Элее, – он пускается рассказывать о богине и о том, сколько жертв требуется приносить в ее честь, но Клитемнестра не слушает. Она чувствует, как Хризанта пронзает ее взглядом, холодным и острым, как ледышка. Ей кажется, что эта женщина по какой-то причине ищет ее одобрения. Клитемнестра смотрит на нее в ответ, ее конечности напряжены, как у бойца перед сражением. Она не может сказать Хризанте, что не одобряет ее. Не может посоветовать ей быть осторожнее, не радоваться слишком сильно, иначе можно накликать гнев богов. Рано или поздно даже везучим изменяет удача.
Они возвращаются в комнату Клитемнестры вместе: Тимандра что-то насвистывает, а Хризанта наблюдает за ее легкой, беззаботной походкой. Проходя мимо больших окон, они видят сверкающую луну и чувствуют летний ночной ветерок. Прямо перед поворотом в коридор, ведущий в гостевые покои, Тимандра берет сестру за руку и уводит в противоположном направлении, в кладовую, заставленную амфорами с маслом и вином. В комнате единственное узенькое окошко, и глаза Клитемнестры не сразу привыкают к темноте. Перед ней возникает силуэт Тимандры, она кажется взбудораженной.
– Хризанта поедет в Спарту вместе с нами, – шепчет она.
– Я так и подумала, – отвечает Клитемнестра, хотя это неправда. Она не предполагала, что сестра поведет себя так безрассудно.
Тимандра внимательно всматривается в ее лицо.
– В чем дело?
Клитемнестра смотрит в окно, а затем снова поворачивается к сестре:
– Ей не следует ехать.
– Почему?
– Ты сама знаешь, почему.
– Ведь это ты помогла мне остаться с ней, ты защищала нас в Спарте. Ты говорила, что в этом нет ничего неправильного. – Ее слова звучат почти как обвинение.
Клитемнестра тяжело вздыхает.
– Я говорила это, когда ты была ребенком. А сейчас ты замужняя женщина.
– Ты хочешь сказать, что ты верна своему любимому мужу? Тому, кто убил твое первое дитя?
Клитемнестра дает ей пощечину. Когда Тимандра снова поворачивает лицо к сестре, на щеке багровеет след от ладони, а из носа течет кровь. Она утирает ее рукавом.
– То, что делаю я, тебя не касается, – говорит Клитемнестра.
– Но мои дела касаются тебя?
– Пока ты выставляешь Хризанту напоказ – да, касаются.
– Хочешь сказать, я не имею права поступать, как пожелаю, и быть с женщиной, которую люблю?
Слово «люблю» выплескивается ей в лицо, как таз ледяной воды.
– Послушай меня. – Клитемнестра не знает, как объяснить сестре, чтобы та поняла. – Ты можешь поступать, как хочешь, но не у всех на виду. Не позволяй никому видеть, что ты счастлива.
Тимандра молчит. За окном ухает сова и шелестят листья.
– Ты знаешь, кто такой Ахилл? – после паузы спрашивает Тимандра.
Клитемнестра кивает. Ахилл, сын Пелея, царя крошечной Фтии, благословленный богами. Ему предсказано стать величайшим героем своего времени. Агамемнон часто говорит о нем с недовольством, хоть они ни разу не встречались.
– Говорят, он живет со своим товарищем Патроклом, – сообщает Тимандра. – Они вместе едят, вместе развлекаются, вместе спят. Об этом все знают. Но это не бросает на Ахилла тень. Несмотря ни на что, он – аристос ахейон.
Лучший из ахейцев.
«Но ты – не аристос ахейон», – думает Клитемнестра.
– Они мужи. А ты – женщина.
– Какая разница? В Спарте это ничего не значит.
– Но мы больше не в Спарте.
Тимандра принимается шагать по комнате, ее голос становится громче:
– Ты предлагаешь мне быть обслугой для мужа, просто потому что от меня этого ждут?
Клитемнестра подбирает правильные слова, словно вылавливая каждое в непроглядной тьме.
– Ты родилась свободной и всегда будешь свободной, неважно, что говорят другие. Но ты должна научиться видеть, что тебя окружает, и использовать это, пока не использовали тебя.
Тимандра останавливается. Ее глаза кажутся непроницаемыми, но Клитемнестра видит загоревшуюся в них искру, точно кто-то зажег факел в темноте.
– Тогда я не буду брать Хризанту с собой.
Ночью Клитемнестра не видит снов. Проснувшись, она чувствует, как воздух напитался ароматами лета, и ее захлестывают воспоминания.
Ее отец принимает гонцов в мегароне, дает ей фрукт и следит, чтобы она слушала внимательно. После того как мужи уходят, он спрашивает: «Клитемнестра, а как бы ты поступила?»
Отец наблюдает за ее первым состязанием в гимнасии. Ей было шесть, она робела, но присутствие отца придало ей сил. «Люди не всегда так сильны, как кажется, – сказал он. – Силу можно черпать из разных источников, и один из них – упорство». Тогда она выиграла состязание, и он наградил ее мимолетной улыбкой.
Тиндарей трапезничает в окружении ее братьев, смеется над их шутками, время от времени отчитывает Тимандру за то, что она отдает слишком много еды собакам. Даже погруженный в чью-то историю, он всегда бросал на Клитемнестру хотя бы мимолетный взгляд.
Ее переполняет горечь, тяжелая, как мокрый снег. Она любила его, ненавидела его, желала ему смерти. И теперь, когда он умер, ей нужно вернуться и молиться за него.
Но боги не слушают женщин, которые проклинают своих отцов, презирают их и навлекают на них позор. Такой дочери, как она, некому молиться.
16. Сожжение покойников
Они стоят у погребального костра Тиндарея, все его дети – наконец-то вместе, после стольких лет. Позади них на фоне неба возвышается дворец, вокруг толпится спартанский народ. Менелай подносит факел, и костер тут же вспыхивает, как бледная молния в темном небе. Дерево загорается, и пламя поглощает тело Тиндарея, обращая его в пепел и кости. Жрец поет, и его слова возносятся к небу вместе с искрами, раскрашивающими воздух.
Плачут немногие. По бледным щекам Фебы струятся слезы, но она держится тихо. Неправильно плакать, когда горит тело. Женщины уже завывали ранее, рвали на себе волосы и впивались ногтями в лица. Мужчины уже стенали и горевали.
Лицо Леды сурово, она стоит, крепко стиснув руки, и глядит на огонь так, словно он охватил все ее страхи и ночные кошмары. Когда прибыла Клитемнестра, глаза матери уже были красными, а дыхание пропиталось приправленным вином. Когда она неуверенно поднялась со своего кресла, Феба помогала ей устоять на ногах.
Рядом стоит Тимандра, пламя обдает жаром ее щеки и искорками отражается в глазах. По пути в Спарту она рассказала Клитемнестре, что сделал Тиндарей, когда перед свадьбой с Эхемом узнал, что она так и не оставила Хризанту. Жрица застукала их в конюшне и, несмотря на отчаянные мольбы Тимандры, пошла прямиком к Тиндарею. Но Хризанту не тронули. Отец заставил Тимандру состязаться в гимнасии с тремя спартанскими девушками, пока одна из них не вонзила копье Тимандре в шею, и она едва не истекла кровью на глазах Тиндарея и Хризанты. Но потом, перед смертью, он сказал ей, что его дети самая большая его гордость и что он не знал, как показать им свою любовь, не проявляя жестокости. Тимандре стало жаль его.
«Ты причинил мне боль, отец, – думает Клитемнестра. – И я не знаю, как тебя простить». Она смотрит направо, туда, где стоят ее братья, Кастор глядит на нее в ответ. Их народ теперь зовет его «Укротителем коней». Его каштановые кудри стали длиннее, лицо осунулось. Поход в Колхиду изменил его и истощил.
Елена стоит, расправив плечи, ее золотистые волосы танцуют на ветру. На руках она держит дочь, Гермиону, хотя та уже достаточно большая, чтобы стоять самостоятельно. Елена не сводит глаз с костра, пока не гаснет последний уголек. Когда жрец собирает прах, чтобы поместить его в золоченую урну, люди начинают расходиться, их лица еще горят от жара пламени, волосы пропитались запахом дыма. Они оставляют свои факелы, отчего земля превращается в полотно, расписанное сотней огненных мазков.
Увидев, что отец возвращается во дворец, Гермиона спускается с рук матери и бежит за ним следом. Елена поводит плечами. Взглянув направо, она видит, что там осталась лишь Клитемнестра. Они смотрят друг на друга. У них на лицах написана скорбь, но они предпочитают не облекать ее в слова, а вместо этого берутся за руки и уходят прочь, оставив отца позади.
Они выбирают тропу, что ведет к горе. Кастор и Полидевк идут следом. В трапезной скоро начнется поминальный пир, но им нет дела до этого. Менелай сам развлечет гостей, это у него получается лучше всего.