– Эгисф жил в этом дворце, но не любил насилия. Он убивал и причинял вред другим, только когда ему приходилось. – В тихих, произносимых шепотом рассказах Эйлин Эгисф представал застенчивым мальчиком, который хотел, чтобы его любили, а затем опасливым юношей: тихим и изворотливым. Пока его ровесники таскали в свои покои девиц, он ни разу не вызвал к себе ни одной служанки, а когда его отец пытал своих врагов, заставляя всех смотреть на это, Эгисф пробирался к ним в темницы и приносил еду и снадобья, чтобы залечить раны.
– Похоже, он был занятным человеком, – однажды сказала Клитемнестра, – хоть и безобидным.
По лицу Эйлин пробежала тень.
– Он не всегда был безобидным. Он мог быть жестоким и опасным тоже.
А теперь Эгисф скрывается где-то далеко, единственный выживший враг Атридов. Стражники разыскивали его пятнадцать лет, но так и не нашли. Как заметили старейшины на последнем собрании, скорее всего он уже мертв.
– Моя госпожа?
Клитемнестра встает, вода с нее стекает на каменный пол. Эйлин спешит поднести тунику и оборачивает ее вокруг плеч царицы.
– Ты ничего не будешь делать, – отвечает Клитемнестра. – Я сама с этим разберусь.
Она находит Агамемнона в его спальне с расписными стенами. Он сидит в кресле, погруженный в раздумья. Нарисованные на стенах деревья и рыбы, радостно плещущиеся в реке, выглядят неуместно рядом с его суровой фигурой. Когда она входит, он вскидывает голову. Смотрит недовольно – злится, но она не знает почему. Впрочем, ей это неинтересно.
– Значит, твоя рыжая служанка не придет, – говорит он.
– Нет.
– Ты ее не пустила.
– Ты найдешь, на кого взгромоздиться, – невозмутимо отвечает она.
Его смешат ее слова; смех скрежещет по расписным стенам. Он подливает себе еще вина из кувшина. Клитемнестра делает то же самое и усаживается в другое кресло.
– И кого же? – спрашивает он, наблюдая, как она подносит к губам кубок. – Тебя?
– Надеюсь, нет.
Он снова смеется и удобнее разваливается в кресле. Она видит, как перекатываются мускулы у него на руках, как шевелятся шрамы на коже.
– Для той, кто так сильно меня ненавидит, ты продержалась в этом супружестве поразительно долго, – говорит он.
Она улыбается, вино кислит на языке.
– Думал, я убью тебя во сне?
– Ты же пыталась, помнишь? В следующий раз ты будешь умнее, – произносит он, буравя ее взглядом. – Но ты не сможешь ненавидеть меня вечно. Никто не может жить одной лишь злобой.
Тут не соглашусь.
Они молчат, глядя каждый в свой кубок. Наконец Агамемнон заявляет:
– Но я всё еще желаю ту девицу. Я царь.
Клитемнестра ставит кубок на стол.
– Ты к ней не притронешься.
– Почему?
– Потому что в противном случае я насажу тебя на свой кинжал, как ту потаскушку Киниску.
По глазам видно, что Агамемнон обескуражен. Он опускает ноги на пол и встает.
– Что ты сделала?
Клитемнестра запрокидывает голову.
– Я нашла ее и заколола. Она истекла кровью.
Он направляется к ней, по пути отодвигая резной сундук.
– Ты знаешь, что она была из влиятельной семьи. Моему брату нужна их поддержка, так же как была нужна твоему отцу.
– У Менелая будет их поддержка. Ее муж остался жив и он продолжит сидеть в совете твоего брата. Никто не знает, что это сделала я.
Агамемнон хватает ее за шею. Клитемнестра невозмутимо улыбается, несмотря на боль.
– Ты одержима местью, – отчеканивает он. – Ты никому не повинуешься.
Его руки смыкаются у нее на горле, и она задумывается, как легко могут переломиться косточки в шее, как хрупка плоть – поранить легко, исцелить сложнее. И всё же она не двигается и не вырывается. Она хочет, чтобы он ее ударил, чтобы она могла ударить его в ответ. Но он не бьет ее.
– Я каждый день спрашиваю богов, почему ты отказываешься подчиниться. – Его голос звучит хрипло, хотя это он душит ее, а не наоборот. Он отпускает ее, она принимается судорожно хватать ртом воздух, кладет руку на загривок, чувствуя боль там, где только что были его пальцы.
– Я скорее умру, чем подчинюсь тебе, – сглотнув, говорит Клитемнестра.
Она не уверена, слышал ли он ее. Агамемнон отворачивается и выходит из комнаты.
20. Пророчество
Клитемнестра сидит в мегароне, когда вдруг врывается гонец, заявляя, что принес срочные вести. На дворе раннее утро, фрески пылают в рассветных лучах. Она беседует с Орестом о торговле: сын указал на некоторые из развешанных на стенах мечей и топоров, и она взялась рассказывать ему, откуда прибывают золото, горный хрусталь и лазурит.
– Мне позвать отца? – спрашивает Орест, пока гонец переводит дух. От холода у него посинели руки, и он прячет их в рукава в тщетной попытке согреться.
– Я принес вести царице, – выпаливает он. – Из дворца Элея.
Клитемнестра распрямляет спину. Из всех возможных вести оттуда нежданнее всего.
– Царица Тимандра в порядке? – Должно быть, она выглядит так, будто в любую секунду готова сорваться с места, потому что гонец, кажется, боится продолжать.
Он сглатывает.
– Царица Тимандра оставила царя Эхема, моя госпожа.
Он произносит это очень тихо, и Клитемнестра на мгновение задумывается, уж не ослышалась ли она. Гонец поднимает взгляд и, видя, что она никак не реагирует, продолжает:
– Ее видели уезжающей верхом в ночи. Говорят, что она тайком вышла замуж за царя Филея и теперь ожидает от него ребенка.
Это имя ничего ей не говорит. Она хмурит лоб.
– Значит, весть послала не Тимандра.
Гонец трясет головой:
– Меня послал царь Эхем. Он утверждает, что Тимандра пришла в ярость, когда он отослал из дворца ее подругу. – Хризанта. – Он говорит, что хочет вернуть жену.
– Где сейчас ее подруга?
– Никто не знает.
– Эхем разыскивает ее?
На лице гонца отражается непонимание, как будто расспросы Клитемнестры не относятся к делу.
– Эхем хочет вернуть только Тимандру, моя госпожа.
Орест глядит на гонца во все глаза. Позади, в тени колонн, ждет ее распоряжений Леон.
– Можешь остаться на ночь, – говорит Клитемнестра. – Леон проводит тебя в купальню. Завтра ты отправишься обратно к своему царю.
– И что мне ему передать?
– Что я сочувствую его потере, но не могу вернуть его жену. Теперь Тимандра жена другого человека.
Гонец едва сдерживается, разрываясь между желанием расхохотаться и сохранить серьезность.
– Как скажете, моя госпожа, – произносит он и уходит вслед за Леоном.
Снова оставшись наедине с матерью, Орест подходит к стене и проводит пальцами по контуру нарисованного льва. В детстве он часто так делал, трогал фрески, словно они были окнами в другие миры.
– Почему тетушка Тимандра разозлилась? – спрашивает он. У него на лице свежие царапины, теперь на тренировочной площадке он состязается куда яростнее, в точности как бойцовский пес, осознавший, что единственный способ выйти с арены живым – это сразить всех остальных.
Клитемнестра глубоко вздыхает.
– Она любит свою подругу. А царь Эхем отослал ее прочь.
– И поэтому она оставила его?
– Да.
– А почему она тебе не сказала, что собирается уехать?
– Она не могла никому сказать. Ты же слышал гонца, она убежала тайком.
– Значит, ты больше никогда ее не увидишь?
Клитемнестра забывается, глядя на ярко-голубое небо на фреске. Когда они с Тимандрой вместе играли и боролись, летнее небо было такого же цвета. Из всех братьев и сестер Тимандра всегда была больше других похожа на нее.
– Я знала, что так случится, – говорит она. – Однажды, много лет назад спартанская жрица открыла моей матери пророчество. Она сказала, что дочери Леды выйдут замуж дважды, – и трижды. И все покинут своих законных супругов. Но этого ее сыну знать не нужно. Она поднимает взгляд, Орест сосредоточенно смотрит на нее.
– Ты всегда говорила, что мы не верим в пророчества.
Клитемнестра улыбается и целует сына в лоб.
– Всё правильно, – говорит она. – Мы и не верим.
С вершины высокой стены у Львиных ворот, на темном фоне леса и гор земля просто сияет. Ифигения оживленно разговаривает с отцом, а двое стражников наблюдают за ними. Утром Эйлин водила женщин к реке стирать одежду, и теперь на Ифигении одно из ее лучших платьев: светло-голубое, расшитое золотыми бусинами и подвесками. Почувствовав присутствие матери, Ифигения замолкает и оборачивается.
– Ты опять покидаешь нас, мама, – говорит она. Агамемнон тоже оборачивается. У него усталое лицо – он мало спал. Клитемнестра слышала, как он допоздна обсуждал со своими мужами возможные союзы. Когда они наконец закончили свои разговоры и она уснула, ей снились войны и смерть.
– Ты слышал о Тимандре.
Агамемнон кивает.
– Ты поедешь в Спарту, и в этот раз с тобой поедет Леон, на случай если ты решишь убить кого-нибудь… – Он выговаривает это слово с ухмылкой, но Клитемнестра не обращает на него внимания.
– Тимандра не в Спарте, – отвечает она.
Агамемнон не моргая смотрит ей прямо в глаза.
– Твоя сестра не единственная, кто приносит проблемы. Твои братья разожгли вражду между семьями.
– Дядя Кастор и дядя Полидевк похитили двух женщин, которые уже были обещаны вашим двоюродным братьям, – встревает Ифигения, стремясь тоже поучаствовать в разговоре.
– Каким братьям?
– Идасу и Линкею из Мессении.
– Я их даже не знаю. – Она слышала их имена. Они сыновья одного из сводных братьев Тиндарея, но она никогда с ними не встречалась.
– Тем не менее, они твоя семья, – отвечает Агамемнон. – И они разгневаны. Твой отец был близок с их отцом Афареем.
– Разве?
– Тиндарей рассказывал мне.
Клитемнестра медленно вдыхает и стискивает кулаки. Именно тогда она и начала терять отца – когда Агамемнон пришел в ее дом и вполз в сердце Тиндарея.
– Ты должна поехать в Спарту и разобраться с этим, – говорит Агамемнон. – Кастор послушает тебя.