Она хочет спросить, знает ли обо всем этом Агамемнон. Разумеется, знает. Поэтому-то ее сюда и отправили.
– Ты говоришь об этих женщинах, как о коровах, – замечает она.
– Коровы, женщины, козы, царевны – называй их как хочешь. Для меня разницы нет, – со смехом отвечает он.
И он удивляется, почему его не любит жена.
Она холодно улыбается в ответ и поднимается из-за стола. Идя по коридорам, увешанным оружием бывших спартанских правителей, она вспоминает свою бабку.
Когда-то это был дворец великих цариц: воительниц и дочерей Артемиды, а теперь он принадлежит мужчине, который относится к жене, как к золотому трофею.
Наскоро вымывшись, Клитемнестра надевает зеленое персидское платье, поверх него – темную шерстяную накидку и выходит из гинецея. Слуги сообщают ей, что Елены во дворце нет, тогда она устремляется по тропинке, ведущей к храму Артемиды. Она приказала Леону отыскать ее братьев и сообщить им о ее приезде, чтобы поговорить с сестрой с глазу на глаз.
Елена сидит у колоннады, приглаживая ладонями свое белое платье. Ее голову венчает диадема – маленькая, но драгоценная, а плечи укрыты накидкой из шкуры леопарда. Она кажется умиротворенной. Позади, у подножия горы несется, плещется ручей. Небо над ними безмятежно голубое.
– Елена, – зовет Клитемнестра, и сестра оборачивается. Щеки раскраснелись от холода, но глаза блестят, как воды реки летним днем. Елена вскакивает с места и обнимает сестру. Клитемнестра чувствует тепло леопардовой шкуры и смыкает руки, обхватив Елену за талию.
– Я знала, что ты приедешь, но не знала когда, – говорит Елена.
– Ты правда развлекала троянского царевича?
– Да. – Клитемнестра не понимает, отчего у сестры так раскраснелись щеки. Она пытается уловить на ее лице следы грусти или опустошенности, но глаза Елены горят живым огнем, а на губах играет улыбка.
– Мне сказали, что ты несчастлива. Как по мне, ты выглядишь вполне счастливой.
Елена звонко смеется.
– Я больше не грущу.
– Я рада. Гермиона в порядке?
– Ну конечно. Разве что расстраивается, что дяди теперь не играют с ней так часто, как раньше. – Елена хихикает. – Так что она играет сама с собой. Тебе надо с ней встретиться. Она рисует на песке картины, иногда даже украшает их перьями.
– Как Хрисофемида, – отвечает Клитемнестра. – А мама? Как она?
Елена пожимает плечами:
– Она не очень хорошо перенесла отъезд Фебы и Филонои. Феба всегда была к ней очень добра, особенно когда мама сильно налегала на вино.
– Значит, нужно его спрятать.
– Я пыталась. Она от этого только злится. Она почти всё время проводит у себя в покоях, мы сами к ней ходим.
Елена присаживается обратно на каменные ступени храма. Она заплела волосы в косы, отчего ее глаза кажутся еще больше.
– Нам нужно поговорить с Кастором и Полидевком, – говорит Клитемнестра. – Они должны вернуть девушек тем, кому их обещали.
– Ты не меняешься, – подначивает Елена. – Не успела приехать, а уже думаешь, как привести всё в порядок.
– Кто же, если не я.
– После всего, что с нами произошло, мы уже должны были научиться плыть по течению. Мы же не хотим превратиться в Тиндарея.
«Но и превратиться в Леду мы тоже не хотим», – думает Клитемнестра. Их мать всегда верила, что судьбу большинства смертных вершат боги, но Клитемнестра никогда не разделяла этого ее убеждения. Как можно жить, постоянно содрогаясь от осознания того, что боги в любую секунду могут перевернуть твою жизнь по собственной прихоти? Нет. Боги жестоки, и им не до смертных.
Елена берет сестру за руку.
– Кроме того, наши братья никого не удерживают силой.
– Что ты хочешь сказать?
– Феба и Гилайера прибыли по доброй воле. Они любят наших братьев, – говорит Елена, а затем, опустив взгляд, добавляет: – Как и все вокруг.
Клитемнестра убирает руку.
– Мы не можем втянуть Спарту в войну. Эти девушки были обещаны сыновьям царя Мессении. – Елена отвечает ей недовольным взглядом. – Я не могу оставаться здесь и вести войну, пока Менелай в отъезде. У меня есть семья, мне нужно заботиться о детях.
– Мы тоже твоя семья, – отвечает Елена с печальной улыбкой на устах.
– Я не стану рисковать возможной войной с Мессенией, – повторяет Клитемнестра, – ради того, чтобы Кастор мог поразвлечься с очередной девицей.
– Всё совсем не так. – Елена поднимается и качает головой. – Я отведу тебя к нему, если хочешь. Он всё тебе объяснит.
По пути ко дворцу они проходят мимо занятых работой илотов и мимо конюшен, где отдыхают кобылицы. У стога сена рядом с черным жеребцом тошнит молодую девушку. Она придерживает волосы руками, чтобы не лезли в лицо, и обращает к ним изможденное, мокрое от пота лицо.
– Беременная, – замечает Елена.
– Все мы это проходили, – отвечает Клитемнестра. – Она порадуется, когда ребенок родится.
– Да?
Клитемнестра переводит взгляд на сестру, но по лицу Елены невозможно понять, о чем она думает.
Во дворце Елена подводит Клитемнестру к деревянной двери, что ведет в покои Кастора.
– Ты иди, – говорит она. – Менелай скоро уезжает, мне нужно с ним попрощаться.
Клитемнестра кивает, и Елена уносится в том же направлении, откуда они пришли, а ее длинная тонкая тень устремляется следом по каменному полу.
Раздается какой-то шорох, и Кастор открывает дверь прежде, чем она успевает постучать. Его лицо выглядит куда свежее, чем в их последнюю встречу, по голове задорно рассыпаются умащенные маслом кудри.
– Вечно с тобой какие-то сложности, братец, – говорит Клитемнестра.
Кастор хохочет. Не в силах сдержаться, Клитемнестра начинает смеяться вместе с ним. В детстве он столько раз говорил ей эти слова, и вот, наконец, она может ему отплатить.
– Долго же ты ждала, чтобы мне это сказать.
Он отступает в сторону, пропуская ее внутрь. Комната кажется голой, внутри лишь каменные стены да скромная мебель. На резной кровати темного дерева сидит девушка с каштановыми волосами, отливающими медью.
– Это Феба, сестра, – представляет ее Кастор.
Феба смотрит на Клитемнестру. Есть в ее взгляде что-то тревожащее, глаза – точно лезвия, снимающие кожу.
– Кастор мне всё о вас рассказал, – произносит она. – Он сказал, что вы тоже дорожите своей свободой, но вас выдали замуж за жестокого человека.
– Твой отец обещал выдать тебя за нашего двоюродного брата? – спрашивает Клитемнестра.
– Всё так. Вы его знаете?
– Я никогда с ним не встречалась.
Феба встает с кровати и подходит к окну, ее волосы струятся по спине огненным каскадом.
Без этих волос она не была бы даже хорошенькой.
– В наших краях нас с сестрой называют дочерьми Белой Кобылицы. Мы любим ездить верхом, а наши лошади белее священных коров. У вас здесь таких нет. – Феба глубоко вздыхает. – Когда отец пообещал отдать меня вашему брату Идасу, тот сказал, что убьет мою любимую лошадь. Он не хотел, чтобы я любила кого-то сильнее, чем мужа.
– Мне жаль это слышать, – отвечает Клитемнестра.
– И всё же тебя прислали сюда, чтобы убедить Фебу и ее сестру уехать. – Кастор произносит последнее слово почти с насмешкой. Клитемнестра внимательно всматривается в него. Брат еще никогда не задерживался ни с одной женщиной так долго. Люди всегда либо забавляли его, как забавляют танцоры, либо вгоняли в скуку.
– Линкей и Идас разгневаны, – отвечает она. – Они придут за вами обеими.
– Ну разумеется, они разгневаны, – отвечает Феба. – Они же мужи и привыкли всегда получать, что пожелают.
– Уже слишком поздно, – говорит Кастор. Клитемнестра видит, каким неистовым пылом горят его глаза. – Феба и ее сестра не могут вернуться в Мессению. – Он подходит к Фебе и бережно кладет руку ей на живот. С такой нежностью суровый воин прикасается к тонкому лепестку. – Они обе носят детей.
21. Птицы и медведицы
Клитемнестра разглядывает затейливые рукояти мечей, развешанных на стенах в трапезной, – слоновая кость, золото, инкрустации. Изображения львов, охотящихся на оленей, летящих гусей, бегущих собак. Пока слуги накрывают стол к ужину, в зал входят ее братья, Феба и еще одна женщина – длинноволосая, в темно-синем платье. Вид у Гилайеры такой же пылкий, как у сестры, но черты более мягкие. Они занимают свои места, и слуги вносят амфоры с вином. В залу вбегает Гермиона и тут же устраивается на коленях Полидевка.
– Где твоя мама? – спрашивает он, поглаживая девочку по голове.
– Она сопровождает сюда троянского царевича, – отвечает Гермиона.
Полидевк переводит напряженный взгляд на двери. Он сжимает кулаки, словно в любую секунду готов сорваться с места и броситься в бой. Проследив за его взглядом, Клитемнестра видит, как входит Елена, сияющая, как никогда прежде. Ее золотистые волосы волнами струятся по плечам, богато украшенная туника расшита сотнями золотых бусин и подвесок, которые приятно позвякивают при каждом ее движении. На лице сестры Клитемнестра замечает озорное выражение, которое та тщательно старается скрыть. Даже по прошествии стольких лет она всё еще знает сестру так же хорошо, как саму себя.
За Еленой следует муж, подобных которому Клитемнестра не встречала никогда. Его глаза сверкают, как драгоценные камни, а шелковистые волосы блестят, как лисий мех. Когда он входит в зал, свет одного из факелов обращает его кожу в золото, что отливают в слитки. Его красота обескураживает, почти пугает своей безмятежностью. Клитемнестра задумывается: не так ли на самом деле выглядят боги? Елена приглашает его сесть, и муж повинуется, не сводя с нее глаз. Очарованная служанка выскакивает из тени, чтобы налить царевичу вина, но вместо этого он сам берет амфору и наполняет кубок Елены.
– Парис, – обращается к нему Елена, когда они усаживаются, – это моя сестра, о которой я так много рассказывала.
Парис обращает взор на Клитемнестру, словно только что заметил ее присутствие.
– Вы царица Микен.