Единственным неудобством во всем этом было то, что ей изо всех сил приходилось сдерживать себя по ночам и не орать мартовской кошкой — неудобно перед его родителями. Странно, собственной матери совершенно не стеснялась, а тут — портила себе все удовольствие. Впрочем, не так уж и портила, конечно, в этом была даже некоторая пикантность, просто иногда хотелось перестать себя контролировать, начать носиться по комнатам домика голой и визжать, когда узорчатый ремень все же добирался до ее горящих бедер. А если бы это еще можно было бы сделать днем! Но — чем-то всегда приходится поступаться. Переживем, ничего страшного.
Верховной властью на этот раз объявила себя некая Директория, обосновавшаяся в Уфе. И опять, уже в который раз, создавалось очередное временное правительство «впредь до созыва Всероссийского Учредительного Собрания». Зеленин старался воздерживаться от крепких выражений, обсуждая с отцом политическую ситуацию и серьезно подумывал пробираться к югу, в Добрармию, но вновь оказаться на территории, контролируемой Советами ему никак не улыбалось, так что приходилось довольствоваться тем, что есть.
Новые власти предложили ему должность начальника штаба в полку резервной бригады. Грамотные офицеры с опытом были на вес золота, катастрофически не хватало штабистов.
— Парадокс, — постукивая по крышке стола пальцами, делился с отцом Андрей. — Во время войны этих штабных было как собак нерезаных, и все их тихо ненавидели. Считали бездельниками, тыловыми крысами, которые только и умеют, как сами себя награждать, да по паркету шаркать. Теперь оказалось, что армия без них задыхается, а грамотных офицеров, умеющих планировать операции хотя бы на низовом уровне — просто нет. Вот куда они все делись? К красным ушли? Что-то не верится.
Когда стало известно, что верховным главнокомандующим всеми вооруженными силами России назначен генерал-лейтенант Болдырев, Андрей воодушевился:
— Это же мой бывший командующий армией! Помнишь, тот, о котором я тебе рассказывал? Ну, как же — он еще отказался идти на поклон к прапорщику красных! Вот ему — верю.
Вновь назначенный начальник штаба кинулся искать старого знакомца поручика Темникова, чтобы переманить к себе. И нашел! Красная армия генерального штаба полковника Иоакима Вацетиса[17] выдавила Народную Армию генерального штаба полковника Владимира Каппеля в Уфу. Вместе с ней прибыл и поступил в распоряжение вновь образованной Армии Директории командир кавалерийского полка штаб-ротмистр Темников.
К октябрю он и Юлия приехали в Екатеринбург, разместившись у родителей Зеленина. «И стали они все вместе жить-поживать, да добра наживать», — думала Клодет, наблюдая за тем, как тихий дом горного инженера превращается в шумный «теремок». «С маркитантками!» — язвительно добавляла она про себя.
В городе судачили о бесследно исчезнувшей венценосной семье. Андрей презирал местное социалистическое правительство еще и за ту неторопливость, с которой оно расследовало это дело.
— Нет, вы только подумайте! — возмущался штабс-капитан Зеленин. — С момента занятия города прошло уже более трех месяцев, а воз и ныне там! За три месяца хоть какие-то выводы можно было сделать? Следы найти, свидетелей опросить.
— Они же, вроде, опрашивают, — осторожно возражал Александр Михайлович.
— Так, как они опрашивают, мы и через сто лет всей правды не узнаем!
— Слушай, Андрей, следствие ведут профессионалы. — Вступал в разговор Роман. — Мы с тобой привыкли шашкой махать, да батальоны в атаку водить, а тут совсем другой подход нужен, аккуратный, вдумчивый.
И они выпивали по рюмке своего жуткого самогона, после чего в доме долго воняло сивухой.
— Ты только представь, — продолжал Роман, прожевывая корочку черного хлеба, обильно сдобренную крупной солью. — А если большевикам удалось вывезти Семью? Если они сейчас где-то прячут и государя с государыней, и наследника, и великих княжон? Если торопить следствие, пытаться любой ценой раскрыть дело в кратчайшие сроки, спугнем ведь гадов. Возьмут, да и постреляют всех. Может такое быть?
— А ты считаешь, что они живы?
— Ну, не знаю, — тянул Темников. — А вдруг живы?
— Насколько я знаю, следствие отталкивается от самого худшего варианта. Вполне может быть, что большевики расстреляли и царя, и царицу. Зная немного этих негодяев — допускаю.
— Но ведь цесаревича же не расстреляли, правда? И великих княжон — нет.
— Почему ты так думаешь?
— Да сам посуди, вот ты бы смог выстрелить в четырнадцатилетнего больного мальчика?
Андрей вспомнил неведомого ему Митю Теплова из Самары, которого настоятельно требовал убить такой же четырнадцатилетний мальчик.
— Я бы не смог, это понятно.
— А в девушек — смог бы?
— Но ведь они — не я. Они как раз, думаю, способны.
— Да брось! — Роман покосился на графинчик, Александр Михайлович моментально понял намек. — Кем надо быть, чтобы убивать детей?
— Ой, я тебя умоляю! Можно подумать, что мы все — ангелы, и никто с нашей стороны детей не убивает! К несчастью, убивают, друг Роман. В этой нашей сегодняшней дрязге нет никого, кто бы не замарал рук.
— Знаете, Роман, я глубоко уважаю вашу гуманистическую позицию, — начал Александр Михайлович после очередной стопки. — Но должен заметить, что большевики в деле убийства детей вовсе не первооткрыватели. Знаете, с чего началось царствование дома Романовых?
— С избрания Михаила[18]?
— Это само собой. Но в принципе оно началось с того, что повесили трехлетнего сына Марины Мнишек[19]. Трехлетнего ребенка, господа! Вот и скажите теперь: кем надо быть, чтобы повесить ребенка?
— Большевиком, — пробормотал Роман.
— А вот и нет, уважаемый господин офицер! Вы думаете, наши предки были большими зверями, чем мы с вами? Ничего подобного. Для того чтобы совершить самое ужасное преступление, вполне достаточно быть убежденным в собственной безусловной правоте и истово верить, что история тебя оправдает.
— И что, оправдала?
— А вы как думаете? Все помнят про Ивана Сусанина, ценой жизни спасшего шестнадцатилетнего царя, а то, что юный Михаил распорядился повесить трехлетнего ребенка, стараются не упоминать. Тем более, что повесили его на глазах у матери, моментально сошедшей с ума. Марина Мнишек династию после этого прокляла. И, судя по всему, проклятие это сбывается.
— Опять они выпивают, — заворчала Елизавета Андреевна, входя в комнату. — Юлия, хоть бы вы на них повлияли, ведь каждый же день стали пьянствовать!
«Почему она обращается к Юле, а не ко мне? Наверное, та ей нравится больше. Это понятно, Юленька наша такая порядочная, такая домовитая! Конечно, ей хотелось бы, чтобы с ее сыном была она, а не я. А вот ничего у вас не выйдет, Елизавета Андреевна!», — злорадно подумала Клодет.
— И правда, Роман! — Юля сделала большие глаза. — Остановитесь.
— Любимая, — весело прокричал штаб-ротмистр. — Имеем полное право! Среди чудесных людей, на своей территории, да за приятной умственной беседой, как же не выпить, матушка моя?!
И они разлили по третьей.
— Так что безумной Мариной всей жизни династии Романовых было отмерено от смуты до смуты, от Михаила до Михаила[20], от Ипатьевского монастыря до Ипатьевского дома.
— Ну, папа, еще неизвестно, что там произошло, в доме-то Ипатьева, — вступил Андрей.
— Зато, согласись, все эти аналогии звучат хорошо! — парировал Александр Михайлович. — Ну, пусть следователи ищут, может и правда кто спасся. Хотя я в это поверить затрудняюсь. Убийство Семьи, как я уже сказал, для большевиков — и не только! — вопрос целесообразности. Если бы они решили, что для пользы дела в данный момент нужно убить детей, поверьте, никто не стал бы мучиться рефлексией. Поэтому следствие должно отталкиваться не от эмоций — «смогли — не смогли», а исключительно от фактов.
— Ну, а чисто гипотетически кто-то из Семьи мог спастись?
— Знаете, если бы и так, я бы ему не завидовал, — печально сказал Александр Михайлович и предложил:
— Еще по одной?
— С удовольствием. После третьей напиток уже не так и противен, знаете ли. Почему же не стали бы завидовать, Александр Михайлович?
— Потому что если это не наследник и не Государь, то они никому не нужны и даже наоборот, всем мешают. Будем здоровы!
— Ваше здоровье! Это почему же мешают?
— А вы порассуждайте логически, молодые люди. Представьте, что сейчас появляется претендент на трон. Учредительное собрание в виде бесконечных Комитетов и Директорий у нас уже есть, каждый атаман в каждой станице мнит себя императором всероссийским, не сегодня — завтра кто-то обязательно объявит себя Главой России, придумав какой-нибудь громкий титул, а тут появляется еще и претендент на престол. Вы представляете, что за смута начнется? Такая катавасия, что нынешняя покажется детской игрой!
— Да уж, — многозначительно произнес Роман. — Андрей, ты как?
— Наливай! — махнул тот рукой. «Господи, он же сейчас напьется! Даже интересно!» — весело подумала Клодет.
— Итак, папа, ты утверждаешь, что объявись кто-то из венценосцев, начнется борьба за трон?
— Безусловно. Большевики, естественно, постараются сделать все возможное, чтобы довершить начатое и убить выжившего. Или выжившую. Ну, а господа социалисты из временного правительства — что они, по-вашему, с ней сделают? Напомню, эти господа — это те же, кто в свое время посадил Семью под арест в Царском, а затем переправил в Тобольск, подальше от глаза людского. Им нужна какая-то княжна? Единственные, кому нужен хоть кто-то из Романовых — это яростные монархисты. Кого они могут сегодня поднять на борьбу во имя самодержавия? Много ли народу пойдет за них класть головы? Уверяю, что вы и батальона не наберете. Ведь теперь стало понятно, что и без царя тоже можно жить, даже еще лучше, потому что все позволено, никаких границ, никаких моральных ограничений, никакой совести.