Вообще-то дом выглядел голым – небольшие комнаты были скудно обставлены мебелью, хорошо пожившей в других местах. На стене гостиной висели репродукция «Подсолнухов» Ван Гона в рамке и плакат панк-рок-группы «Рамоны». На полке стояли только детские книги – для совсем малышей и для ребят постарше, в основном о лошадях. Казалось бы, убогость жилища должна вызывать сочувствие, однако Уиллу переполняла зависть. Она слонялась по комнатам, с удовольствием вслушиваясь в стук каблуков по истертым половицам. Через окно смотрела на неухоженный задний двор, где Питер с ноутбуком сидел за кованым столиком, покрытым ржавчиной. Подслушивала разговор Шерил с матерью, звонившей уже третий раз за день: «У нас все хорошо, мам. Мы сходили в “Гигант”, накупили продуктов. На ужин у нас свиные отбивные». Дениза сказала, что сегодня ее навещать уже не надо, но теперь Уилла засомневалась, не сходить ли к ней еще разок. А то ведь мается человек на больничной койке.
В маленьком, шага в три-четыре, запущенном палисаднике Уилла разглядела парнишку, подстригавшего изгородь из самшитовых кустов. Она сразу поняла, что это не заурядный садовник. Во-первых, он смахивал на гнома. Тощий, как стручковая фасоль, паренек был облачен в джинсы трубой, сине-белую полосатую фуфайку и вязаную шапочку в красно-белую полоску, из-под которой, опровергая закон притяжения, почти горизонтально торчали золотистые кудри длиною, видимо, до плеч. Кроме того, он явно не знал, что нужно делать. Неловко ухватив садовые ножницы, парень срезал веточку, потом, через долгую паузу, другую. Вжик – раздумье, вжик – раздумье. Время от времени он поглядывал на дом, словно рассчитывая, что его заметят.
Уилла открыла сетчатую дверь и вышла на крыльцо:
– Добрый день.
– О, здрасьте! – с наигранной бойкостью сказал паренек.
– Подстригаешь изгородь, значит?
– Да, мэм. – На вид мальчишке было лет пятнадцать, не больше. Заостренный подбородок вкупе с островерхой шапочкой придавали его голове ромбовидную форму. – Решил, знаете ли, помочь Денизе. Я сосед ее. – Он показал на дом справа от Уиллы.
– Очень любезно с твоей стороны, – сказала Уилла. Изгородь и впрямь нуждалась в уходе – побеги устремлялись во все стороны, – вот только навыки добровольца в ландшафтном дизайне не внушали особого доверия. – Я передам Денизе. Она будет признательна.
– Скоро она вернется?
– Наверное, через пару дней.
– Сначала я хотел постричь лужайку, но тут вроде и травы-то нет. Такой, заметной глазу.
– Пожалуй, что и нет…
– Эрланд? – Шерил выскочила на крыльцо, грохнув сетчатой дверью. – Чего ты здесь затеял?
– Подравниваю изгородь, не видишь?
– Никто тебя не просил.
– Я решил помочь.
Шерил скатилась с крыльца и, подбоченившись, встала перед парнем:
– О чем вы тут говорили?
– Ни о чем! Говорю же, я решил помочь твоей маме.
– С чего ты взял, что ей нужна твоя помощь?
– Я думаю, ей будет приятно, – сказала Уилла.
– Почем знать! Может, она хотела вырастить изгородь повыше!
Она ведет себя как ревнивая младшая сестра, подумала Уилла и уж хотела заступиться за парня, но ее перебил чей-то оклик от дома слева:
– Всем привет!
Согбенная старуха в домашнем халате опиралась на ходунки, к перекладине которых был привязан поводок бассет-хаунда.
– Ай, какой же ты молодец, Эрланд Эриксон, – сказала она. – Дениза будет в восторге.
– Да я просто надумал помочь.
– А еще говорят, что нынешняя молодежь только о себе и думает. Кстати, я – Люсинда Минтон.
– Уилла Брендан. Я приглядываю за Шерил, пока Дениза в больнице.
– Ну вот, Шерил, кругом тебя добрые люди. Экая удача! Я бы и сама тебе подсобила, да вот только хожу неважно.
– У нас все хорошо, – сказала Шерил и, повернувшись к Эрланду, повторила: – Все хорошо у нас. Правда.
– Ну раз ты говоришь… – Парень опустил ножницы. Похоже, он расстроился.
– Когда Дениза выписывается? – спросила миссис Минтон.
– Еще неизвестно, – сказала Уилла. – Может, через пару дней.
– Я, знаете, как раз стояла тут с собакой и все видела. То есть стрелка-то никто не приметил, но вот прямо на моих глазах бедняжка рухнула наземь и сказала: «Убили меня!»
– Ничего такого она не говорила, – возразила Шерил.
– Нет?
– Она вообще молчала. И даже не сразу поняла, что ее ранили.
– Вот ей-же-ей, она сказала: «Убили меня».
– Не сказала.
– Ну ладно, – вмешалась Уилла, – нам пора приниматься за готовку.
– На ужин у нас свиные отбивные, – похвасталась Шерил.
– Везет вам, – сказала миссис Минтон.
– А я испеку бисквиты. По компьютеру Питер нашел рецепт, и Уилла его переписала.
– Видал, Эрланд, какие милые люди? – спросила миссис Минтон.
На том все разошлись по своим домам.
Идея свиных отбивных исходила от Питера, еще утром приметившего на заднем дворе газовый гриль. Он считал себя непревзойденным мастером этого блюда.
– Чудесное предложение! – буквально пропела Уилла, обрадовавшись, что наконец-то муж проявил инициативу. Оказалось, Шерил никогда не пробовала свиные отбивные. Во всяком случае, этого не помнила, и Уилла добавила сей факт в копилку информации. У нее уже сложилось впечатление, что Дениза специализировалась на консервированных макаронах и рыбных палочках.
Пока Питер возился с грилем, Шерил занялась бисквитами, с уморительной сосредоточенностью собирая ингредиенты по списку. Через ее плечо Уилла заглянула в рецепт и предложила влить чуть больше молока, что позволило бы ложкой выкладывать тесто на противень, вместо того чтобы раскатывать и нарезать.
– А я люблю раскатывать и нарезать, – сказала Шерил, достав из ящика профессиональную мраморную скалку.
Уилла решила ей не мешать и стала прибирать за Питером. Он, свято веривший в свой маринад, все оставил на столешнице: незакупоренную бутылку уксуса, открытую пачку желтого сахарного песка, солонку…
– Я и подумать не мог, что в доме нет соли, – кипятился Питер. – Нет, я знал, что надо прикупить можжевеловых ягод, но чтоб еще и соль!
Столовое серебро (то есть ложки-вилки из нержавеющей стали) хранилось в ячейках ящика, щедро замусоренного хлебными крошками, всякими крупинками и засохшими листьями петрушки. Уиллу подмывало вытряхнуть содержимое ящика и отдраить его, но она боялась обидеть Денизу. Однако потом решила, что хозяйка попросту ничего не заметит, и взялась за дело. Тем временем Шерил энергично смешивала масло с мукой. Передник она не надела, и майка на ее выпиравшем животе припудрилась белым.
– Почему в такую жару Эрланд ходит в вязаной шапке? – спросила Уилла.
– Наверное, потому, что козел.
– Кто его родители?
– У него нет родителей. Только Сэр Джо.
– А кто он такой, Сэр Джо? – Уилле уже давно хотелось это выяснить.
– Он Эрланду… полубрат? Как это сказать, если люди женятся, а у них уже есть дети от прежних браков?
– Сводный брат.
– Ну вот. Родители отчего-то умерли, и Сэр Джо досталась эта обуза. У него мотоцикл, – добавила Шерил, в голосе ее слышалось обожание. – А вся его одежда из черной кожи, даже штаны.
– Кожаные штаны летом? Да, видно, у них это семейное.
На шутку девочка никак не откликнулась и, вывалив приготовленную массу на столешницу, взялась за скалку. Сэр Джо явно вызывал в ней совсем иные чувства, нежели его сводный брат.
Со двора в кухню вошел Питер.
– У вас есть ершик для гриля? – спросил он, брезгливо отирая руки.
– Где-то был, только не помню, куда мама его положила, – сказала Шерил.
– Там все в нагаре и паутине. Наверное, грилем уж сто лет не пользовались.
– Им занимался Шон, – объяснила Шерил. – Мама боится газа.
Питер насмешливо хмыкнул, но девочка оставила это без внимания, поскольку приступила к нарезке кружочков. Инструкция рекомендовала воспользоваться стаканом, однако Шерил достала из ящика специальный нож с фигурным лезвием.
– Надо же, как хорошо ты оснащена, – уважительно сказала Уилла.
– У меня еще есть разные формы и формочки.
– Скажите на милость!
– Я всегда прошу, чтобы на Рождество и день рождения мне дарили что-нибудь для выпечки.
Все еще надеясь отыскать ершик, Питер рылся в хламе под раковиной, но теперь обернулся и посмотрел на Шерил:
– Слушай, а у тебя друзья-то есть?
– Полно, – невозмутимо ответила девочка. – В школе.
– Нет, среди соседей?
– На Доркас-роуд – никого. А мои подруги Пэтти и Лори Дюмон с Бриско-роуд сейчас гостят у родственников. – Шерил выкладывала кружочки на противень – идеальными рядами, точно в полудюйме друг от друга. – На нашей улице одни взрослые, из детей только я и Эрланд. Но я не такой уж ребенок. Я гораздо взрослее, чем выгляжу.
– Это сейчас так кажется, – сказал Питер. – Погоди, скоро будешь думать иначе.
Но Уилла ее поняла. В детстве она тоже ощущала себя недоверчивым взрослым, заточенным в теле ребенка.
А вот теперь, как ни странно, ей все чаще казалось, что за ее постаревшим лицом прячется одиннадцатилетняя девочка, внимательно взирающая на мир.
Сосед, живший по другую сторону от дома миссис Минтон, заглянул после ужина, когда Уилла, Шерил и Аэроплан смотрели «Космический мусор». Питер вроде бы тоже смотрел («Ну пожалуйста!» – упрашивала его Шерил, и Уилла ее поддержала: «Попытайся, дорогой»), но как-то без души, то и дело отвлекаясь на мобильник. И когда позвонили в дверь, он тотчас вскочил:
– Я открою!
Шерил включила паузу, на полуслове оборвав разговор двух пришельцев, Аэроплан сопроводил Питера в прихожую. Вернулись они вместе с долговязым, седым, краснолицым мужчиной лет шестидесяти в линялой ковбойке с подвернутыми рукавами и серых штанах, пузырившихся на коленях.
– Добрый вечер, – скрипуче поздоровался он. – Привет, Шерил.
– Привет, Бен!
Человек подошел к Уилле и протянул руку:
– Я Бен Голд. А вы, значит, та самая дама, что аж из Аризоны приехала позаботиться об этой юной леди.