Около одиннадцати ночи хлопнула дверь — гость ушел. Ну надо же, какой деликатный… постеснялся остаться до утра, чтобы не смущать Макара?
Он вышел на балкон, чтобы глотнуть свежего воздуха, и долго стоял там, облокотившись на перила. С наступлением темноты жизнь в городке как будто замирала, только иногда проезжали редкие машины и кое-где еще слышались голоса. Кто-то гулял, смеялся… А за углом продребезжал последний трамвай, следующий по единственному в городе маршруту. Еще днем они с Динкой ехали на нем в цирк, шутили, болтали друг с другом…
Он перевел взгляд на кофейный автомат под балконом. Вспомнил, как Динка пила свой сливочный капучино и полоска пены осталась на ее верхней губе. Макар стиснул зубы, чувствуя, как снова тяжелеет в паху. Да что ты будешь делать! Наваждение какое-то!
Он вернулся в комнату, оставив дверь балкона открытой — нужно было охладиться. Может, вообще принять холодный душ?.. Вдруг показалось, что мать до сих пор не спит — из гостиной доносились какие-то звуки, вроде бы даже музыка. Телик она, что ли, включила?
Макар вышел из комнаты и обнаружил картину маслом: мать сидела в кресле перед телевизором, а на журнальном столике рядом с ней стояли бутылка вина и полупустой бокал. Макар удивился — мать не была особой любительницей алкоголя. А затем он перевел взгляд на экран и все понял: она включила запись одного из своих старых выступлений с отцом.
Рвануло сердце — остро, больно, Макар чуть не задохнулся. Так и замер в дверном проеме, не решаясь подойти ближе и завороженно уставившись в экран…
— …Они никогда не пользовались и не пользуются страховкой, — пафосно вещал диктор за кадром, — их секрет — в абсолютном доверии друг другу! Встречайте, одни из лучших воздушных гимнастов мира: Лев и Зоя Вознесенские!
— Мы с ним познакомились и сразу же влюбились друг в друга, — тихо сказала мать, все-таки заметив присутствие Макара. — А уже потом пришла идея совместного номера… От первой репетиции до выступления на публике прошло всего два месяца, представляешь? Некоторые элементы оттачивали уже в воздухе… Потребовался срочный ввод на замену, вот мы и вызвались с полусырым материалом. Но какой он имел успех!
— Это же Б-большой московский цирк? — уточнил Макар, сделав несколько шагов вперед и не отрывая взгляда от телевизора.
— Да, — кивнула мать.
Подоплека вопроса была очевидна без пояснений: высота купола в этом цирке равнялась тридцати шести метрам. Абсолютный рекорд… Мать не раз говорила ему, что на репетициях гораздо страшнее, чем на самих выступлениях — потому что во время представления гимнасты не видят, насколько высоко находятся, свет слепит им глаза.
Макар покосился на мать и заметил, что ее ресницы блестят от слез. Он присел рядом с ее креслом прямо на пол, нашел ее руку, но ничего не сказал. Просто не нашел подходящих слов.
Затаив дыхание, он наблюдал за двумя фигурками на экране, казавшимися такими маленькими и хрупкими! Макар знал, помнил, что сейчас они подбираются к самому опасному трюку, и хотя понимал, что это всего лишь запись, невольно напрягся и, кажется, вовсе перестал дышать.
В какой-то момент под тревожную музыку мать просто обрывалась вниз, и отец буквально в последний момент подхватывал ее ступнями под мышки. Что в этот момент творилось в зале! Крики и аплодисменты было слышно даже сквозь музыку. Обрывы вообще были фирменной «фишечкой» родителей, они исполняли их виртуозно, цепляясь за запястья или пальцы ног партнера.
Далее следовал очередной сложнейший трюк — вращение «валетом» вокруг трапеции, а завершала номер вишенка на торте: матери нужно было снова уйти в обрыв, перевернуться в воздухе и успеть зацепиться за партнера не руками, а носочками.
Номер закончился. Музыка стихла. Экран погас.
— Ты п-по нему скучаешь, мам? — спросил Макар осторожно.
Мать заплакала, по-детски утирая лицо ладошками.
— Мне так одиноко, Макар, ты даже не представляешь… — жалобно всхлипнула она.
— Ты, если хочешь, встречайся с Мишей, п-пожалуйста, — сконфуженно пробормотал он, готовый провалиться сквозь землю. — Я же не п-против… ну не плачь. П-перестань!
— Ладно, — одна залпом допила вино и встала. — Иди к себе, сынок. Поздно уже, тебе завтра в школу.
С Динкой творилось что-то непонятное. С самого утра в школе она старательно делала вид, что не замечает Макара. На его приветствие почти не отреагировала, кивнула как едва знакомому, а на уроках сидела прямо и ровно, точно кол проглотила, ни разу не обернувшись.
Не выдержав, Макар все-таки прикоснулся к ее плечу. Искоса бросив на него взгляд, Динка шепотом спросила:
— Чего тебе?
— У т-тебя нет запасной ручки? — брякнул он первое, что пришло ему в голову. — В моей п-паста закончилась…
— Нет, — коротко бросила она и снова отвернулась.
— У меня есть, возьми, — протянула ему ручку Соня, мило улыбнувшись. — Можешь не возвращать, у меня еще есть.
— Спасибо, — буркнул он.
Настроение было отстойное, бубнеж учителя только раздражал. Хотелось вытащить Динку из-за парты, хорошенько встряхнуть и потребовать объяснений.
На переменах вокруг постоянно было полно людей, и Макар не решился заговорить с Динкой при всех. В столовой она и вовсе отсела за соседний стол, оставив Макара наедине с Соней. Та, похоже, не удивилась этому, наоборот — была премного довольна, а вот он взбесился не на шутку. Что еще за игры?
На выходе из столовой ему все-таки удалось ухватить ее за рукав и задержать.
— В чем д-дело? — прямо спросил он. — Тебе что, влетело от отца? Он узнал, что т-ты прогуляла уроки? Соня рассказала?
— Пусти, — она сердито вырвалась. — Ни от кого мне не влетело.
— Тогда с какого п-перепуга ты на меня смотришь как на врага народа?!
Динка отвела взгляд.
— Скажи, ты ведь Соне тоже обещал сводить ее за кулисы? — спросила она наконец.
Он нахмурился, вспомнив о своем обещании. И дернул же черт!
— Ну… было д-дело, обещал. И что?
— Ничего, — сердито буркнула она. — У тебя расписание на месяц вперед, наверное? Кто следующий?
— Что ты несешь! — возмутился он. — К-какое еще расписание?
— Да чего ты ко мне прицепился-то?! — воскликнула она почти жалобно. — Прилип как банный лист… что тебе, других девчонок мало? Или ты на спор? А что, это ж дело чести — завалить Дружинину, «терять-то ей все равно уже нечего», — насмешливо произнесла она, явно копируя чьи-то интонации.
— Дин, я… — голос у него сорвался на хрип. — К-какой еще спор? И при чем т-тут другие девчонки? Мне ты нравишься. Только т-ты, понимаешь?
Динка затихла, недоверчиво глядя на него. Он молчал.
— И чем же я тебе так нравлюсь? — скептически осведомилась она наконец.
Он пожал плечами.
— Не знаю… всем. В тебе нет ничего, что меня раздражает.
— Извини, Макар, — серьезно выдохнула она. — Может, ты и правда хороший парень… но мне ничего этого не надо. Честно. Я устала постоянно бояться, что меня снова подставят или обманут.
— Я не обману! — заверил он. — Я для т-тебя все сделаю! Все, что ты т-только захочешь!
— Все, что захочу? — глаза ее снова сделались холодными и колючими, как две льдинки.
— Все, что скажешь, — с готовностью выдохнул он.
— Ну тогда… тогда… — она усмехнулась. — Войди к тигру в клетку ради меня. Сможешь?
13
«Войди к тигру в клетку».
Динкины слова набатом звучали у него в ушах всю дорогу, пока он шел к цирку. Сначала ему показалось, что это просто неудачная шутка, но Динка смотрела на него зло и отчаянно. Она ведь знала, должна была помнить, что тигр стал причиной его заикания. То есть… намеренно выбрала такой способ проверить его? Испытать на деле — готов ли Макар сделать для нее все, о чем бы она ни попросила? Впрочем, судя по выражению ее лица, она не верила в это ни секунды… Просто надеялась от него избавиться, полагая, что теперь-то он точно отстанет. Ха! Плохо же она его знала.
Во рту у Макара пересохло, сердце готово было выскочить из груди.
«А если я это сделаю, что п-получу взамен?»
«О, ты уже начал торговаться, — она криво улыбнулась. — Ну тогда… тогда я исполню любое твое желание».
«Любое?» — напряженно уточнил он.
«В пределах моих сил и возможностей, конечно. Я тебе не золотая рыбка».
«Я это сделаю», — сухо пообещал он, и, наблюдая, как она выразительно и недоверчиво закатывает глаза, торопливо добавил: «Но и ты чтобы т-тогда… без обмана».
«За кого ты меня принимаешь? — холодно ответила Динка. — Я всегда держу свое слово».
…И вот сейчас он шел пешком в сторону цирка, размышляя, как осуществить задуманное.
Макар не был полным идиотом и прекрасно понимал, что может зайти в клетку и просто-напросто не выйти оттуда. К тому же, нужны были какие-то доказательства его пребывания тет-а-тет с тигром. Не скажешь же Динке: «Я сделал то, о чем ты просила, просто поверь мне на слово». Врать и фальсифицировать, подключая мнимых «свидетелей», тем более не хотелось…
«Фото! — осенило вдруг его. — Надо сфотографироваться на телефон прямо в клетке. Тогда она точно мне поверит».
Зверинец в светлоградском цирке был небольшим. Перед входом к хищникам горело предупредительное табло: «Вход строго воспрещен!» Больших кошек было всего четыре: два тигра, лев и леопард. Каждому полагалась отдельная клетка. Оба тигра, Мартин и Юнона, были белыми — генетические мутанты. Как вскользь слышал когда-то Макар, у белых тигров нет гена, отвечающего за обычную для их сородичей окраску — именно поэтому они хуже, чем рыжие тигры, приспособлены к жизни в дикой природе и не могут охотиться из-за отсутствия маскировки. Как правило, такие тигры не выживают без помощи людей. Однако менее опасными для человека они от этого не становятся…
Пахло в зверинце специфически, с непривычки могло и замутить, хотя животных регулярно мыли. А еще близкий и резкий запах хищников неизменно будил в Макаре воспоминания о том давнем случае с Элвисом, когда отец кинулся на помощь… Впрочем, сейчас вонь волнова