Как терзала гитару, а в стенку стучал сосед,
И колонки до ночи орали БГ и Цоя.
Я лежал на кровати, словно на поле боя,
Представляя в ладони спасительный пистолет.
Моя пьяная дурочка — пирсинг, тату и шрам,
Бесконечные ссоры, драки, битье тарелок.
И любовь на столе с этим шипящим телом.
Как бесило все это. Рассказывать что ли вам?
Про замученный кактус — единственный наш цветок,
Про клеенку, яичницу, завтраки под сериалы.
Я убил бы ее, если бы только мог.
Но во всем этом хаосе что-то меня держало.
Желто-синие тени ли, ночь ли, ее плечо?
Или сонные ласки под звуки мусоровоза?
Мне казалось, что чувство кромсает меня мечом,
Что я падаю в яму нахлынувшего наркоза.
Как она исчезала, как начинался ад,
Как я чуял соперников, как находил улики.
Но безумцы нисколько себе не принадлежат.
Я любил ее страшно, отчаянно, тупо, дико.
Мы расстались. Прошло уже больше десятка лет,
Но ничто не забыто — полбашни себе не отстрелишь.
Я увидел ее в метро, и зачем-то сказал ей:
Бесишь.
А она улыбнулась, и ответила мне:
Привет.
Динка
В группе остались только Андрей и Влада — остальных детей уже забрали родители. Был последний рабочий день перед Новым годом, и ребятня явно грустила: утренник давно отыгран, подарки от Деда Мороза получены, все друзья разошлись по домам, какой интерес торчать в полупустом детском саду?!
Динка покосилась на расстроенные мордашки ребят и украдкой вздохнула. Еще и Соня, как назло, не отвечала на ее звонки…
Она пыталась занять детей чтением вслух, какими-то веселыми играми, но видела, что им это уже не нужно, они просто хотели домой. А уж как она сама хотела…
В раздевалке хлопнула дверь.
— Андрей, за тобой папа пришел! — встрепенулась Влада, пытаясь скрыть разочарование.
— Дина Алексеевна, можно мне домой? — обрадованно подскочил к воспитательнице мальчишка.
— Конечно, беги, — кивнула она ему. — С наступающим Новым годом, увидимся после праздников.
— Добрый вечер, — заглядывая в группу, поздоровался отец Андрея — он же Тяпа, бывший Динкин одноклассник.
— Привет, — откликнулась она. — Андрюшка совсем заждался.
— Прости, не мог раньше, на работе задержали, — виновато отозвался Тяпа. — Как он тут, не хулиганил?
Динка улыбнулась.
— Ни в коем случае. У тебя отличный сын.
«Отличный сын» тем временем, стараясь доказать, что заслужил эту похвалу, отчаянно пыхтел, натягивая на ноги узкие колготки.
— Какие планы на праздники? — нерешительно спросил Тяпа.
Динка выразительно подняла глаза к потолку:
— О господи, я хочу просто отоспаться. Задолбалась вставать в пять утра!
Он неловко порылся в кармане и вытащил плитку шоколада.
— Это тебе… с наступающим!
— Ну что ты, — смутилась она, — не надо было. Мне от родительского комитета уже вручили подарок…
— Это не от комитета, — серьезно покачал головой он. — Это лично от меня.
— Ну… спасибо.
Обоим было явно не по себе, и Динка поспешила убрать шоколадку с глаз долой. Да и Андрюшка может ляпнуть что-нибудь дома, при матери… нехорошо получится.
Кто бы мог подумать, что тот самый Тяпа, который травил ее в одиннадцатом классе обиднее и злее всех, теперь совершенно присмиреет и будет глядеть на нее щенячьими глазами! Впрочем, лучше бы и дальше травил, не раз с досадой думала Динка: так хотя бы понятно было, как себя вести — гордо игнорировать или огрызаться в ответ. А вот что делать с этим робким и совершенно ручным Тяпой, который смотрит на нее как на божество? И надо же было так случиться, что его сын попал именно в Динкину группу…
— Тетя Дина, а когда моя мама придет? — грустно спросила Влада.
— Какая я тебе «тетя Дина»? — с притворной суровостью осадила ее Динка. — В садике зови меня исключительно «Дина Алексеевна».
— Но ведь кроме нас, тут больше все равно никого нет, — рассудительно заметила девочка. — Зачем притворяться?
— Разумно, — вздохнула Динка, снова набирая номер сестры.
На этот раз та наконец соизволила ответить.
— Сонь, вообще-то садик через пятнадцать минут закрывается, — стараясь не психовать, напомнила Динка. — В группе из всех детей только твоя осталась.
— Ой, Дин, а я как раз собиралась тебе звонить! — затараторила Соня быстро и виновато. — Тут такое дело, слушай… Не могла бы ты сегодня Владушку забрать к себе?
— Что? — нахмурилась Динка. — Нет, я…
Но Соня быстро ее перебила:
— Ну пожалуйста, пожалуйста-пожалуйста! Понимаешь, Артур сегодня свободен и может прийти ко мне… на всю ночь, представляешь?! Когда еще у нас будет такая возможность?! Дин, ну войди в положение!
— Я не сплю с женатыми, поэтому войти в положение, извини, не могу, — резко начала было Динка, но, покосившись на Владу, сбавила тон. — Ты совсем уже охренела, дорогуша, это третий раз за месяц! Ребенок тебя весь день ждал… а ты даже на утренник не пришла, коза.
— Ну ты же знаешь, меня с работы не отпустили, — заюлила Соня. — Дин, честное слово, это в последний раз!
— Угу, какой это по счету «последний раз», напомни? — язвительно уточнила Динка, уже понимая, что смалодушничает и сдастся.
Можно было, конечно, проявить характер и категорически отказать, но тогда Соня, разозленная из-за несостоявшегося свидания, будет весь вечер срывать зло на дочери… А этого Динке совершенно точно не хотелось.
— Бесишь, — сказала она в трубку, и Соня моментально поняла по ее тону, что это означает «да».
— Спасибо-спасибо-спасибо! — радостно заверещала она. — Диночка, ты самая лучшая сестра на свете! Обнимаю!
— Подожди, а завтра ты во сколько ее заберешь? — спохватившись, спросила Динка, но Соня уже отключилась.
Очень хотелось курить и материться.
— Влада, — преувеличенно жизнерадостным тоном обращаясь к племяннице, произнесла Динка, — сегодня ты ночуешь у меня и деда Леши. Давай, одевайся.
— Ур-ра! — возликовала та, кажется, ничуть не расстроившись. — А у тебя елка есть?
— Откуда? — пожала плечами Динка. — Совершенно не было времени ее наряжать. Да и потом, я ненавижу искусственные елки, а чтобы купить живую — это же надо тащиться на елочный базар, выбирать, потом везти ее домой… слишком много заморочек.
— А ты мне страшилки включишь?
— Какие еще страшилки… — рассеянно откликнулась Динка, закрывая сумку и проверяя, не забыла ли чего в группе.
— А ужинать мы будем? — продолжала весело расспрашивать Влада.
— Конечно.
— Я буду куриный суп! — важно заявила племянница. — Потому что он мой любимый.
— Ценная информация, но боюсь, у меня нет куриного супа.
— Его же легко сварить! — наставительно произнесла эта шестилетняя мелочь. — Нужна вода, курица, картошка и макароны.
— Спасибо, кэп, — кивнула Динка, помогая девочке заправить свитер в комбинезон. — Но давай сегодня обойдемся без готовки? У меня нет сил. Закажем пиццу, а?
— Ура!!! — снова завопила благодарная Влада. — Обожаю пиццу! Просто мама говорит, что пиццу есть вредно, это плохо сказывается на фигуре.
— Знаешь что, дорогая… — Динка с трудом удержалась от того, чтобы не сказать что-нибудь резкое в адрес Сони. — В моем доме мы живем и едим по моим правилам, а не правилам твоей мамы.
— Но ведь это когда-нибудь будет и наш дом тоже? — наивно спросила Влада.
— В смысле? — не поняла Динка.
— Ну, мама говорит, что когда дед умрет, его дом достанется нам…
— Прелестным вещам тебя учит мама, — вздохнула Динка. — Только видишь ли, какая незадача — дедушка пока живой, и это не совсем этично — обсуждать, что будет после его смерти.
Влада наморщила нос.
— Мне он не нравится, — тихо призналась она. — Он злой. Я хочу, чтобы он поскорее умер.
— Нельзя так говорить, — покачала головой Динка.
— А почему он постоянно тебя обижает?! — запальчиво возразила Влада.
— Характер у него такой, — вздохнула Динка, поправляя завязки меховой шапочки у племянницы под подбородком. — Я и сама не в восторге, а что делать? Не могу же я его бросить. Он ведь мой папа.
— Можно отдать его в специальный стариковский дом, — рассудительно произнесла Влада. — Я по телевизору видела, что такие бывают. Там бы за ним ухаживали, давали лекарства, кормили…
— О господи. Ну, во-первых, он пока не так уж стар, — начала Динка, — а во-вторых…
Что «во-вторых», она так и не смогла придумать.
Динка
Дома Динка быстро помогла Владе раздеться, отвела ее в ванную помыть руки, затем включила какой-то детский канал и попросила:
— Посидишь немного одна? Пиццу скоро привезут, а пока мне нужно заглянуть к дедушке. Тебе лучше туда не ходить.
— Знаю, — Влада скорчила гримасу, — я и не пойду. Мне не нравится, как там пахнет, и дед все время ругается…
Динка решила не заострять на этом внимания — просто коротко кивнула.
«Не нравится, как там пахнет» — это было еще мягко сказано. Сама она, прежде чем зайти к отцу в комнату, всякий раз несколько минут собиралась с духом, стоя перед дверью. Она понимала, что нельзя винить лежачего больного за те неприятные запахи, которые источает его тело, но ничего не могла с собой поделать. Сиделка проводила с отцом полдня, а вечера и ночи были полностью на Динке, и ей иногда казалось, что она медленно сходит с ума.
— Здравствуй, папа! — преувеличенно жизнерадостным тоном поздоровалась она с отцом, войдя в комнату, и тут же бросилась к окну, чтобы проветрить.
— Явилась… шалава… — донеслось с постели едва различимое.
— И тебе добрый вечер.
— Опять шлялась где-то… весь день… — выговорил он с трудом; речь его была невнятной, но все-таки вполне различимой, особенно для приноровившейся взаимодействовать с ним Ди