— Не измываюсь… — неразборчиво проскрипел отец. — Просто… хочу уберечь…
Макар не выдержал и издал короткий язвительный смешок.
— Вы прямо как моя мать говорите. Она тоже все мечтает меня «уберечь»… Ага, ага, от вселенского зла по имени Дина. А вы от кого свою дочь оберегаете? От меня, что ли? Или от окружающего мира в целом? Да только вы уже облажались. Уже не уберегли ее, понимаете? И продолжаете своими руками уничтожать морально. Раз за разом, день за днем.
Он опомнился только тогда, когда Динкин отец обессиленно закрыл глаза. Наверное, достаточно с него нотаций на сегодня — выглядел бедолага и впрямь неважно…
— Ладно, — сказал Макар примирительно, — я надеюсь, мы поняли друг друга. Как мужик мужика. Если вы будете вести себя с Динкой… хорошо, то мои слова насчет совместной встречи Нового года остаются в силе. А может, вы что-то особенное хотите? Я могу это организовать.
Веки Динкиного отца задрожали.
— Что-то из еды? — предположил Макар. — Или, может быть… — взгляд его упал на сиротливо приткнувшееся в углу инвалидное кресло, которым, по всей видимости, практически не пользовались, — вывезти вас на свежий воздух? Хотите погулять?
— Принять ванну… — отозвался отец.
— Договорились, — кивнул Макар. — Я все устрою.
Узнав, что он собирается искупать отца, Динка предсказуемо начала смущаться, отнекиваться и протестовать.
— Цыц! — с напускной строгостью прикрикнул на нее Макар. — Женщина, не лезь в мужские дела, да?
— Но ты вовсе не должен… то есть, не обязан делать это, — сбивчиво пролепетала она.
— Не должен и не обязан, — согласился он, — но вполне способен. Не бойся, не расклеюсь как-нибудь.
— Но это же… — она нервно сцепила руки в замок, с явным мучением подбирая подходящие слова, — не слишком приятное занятие для… постороннего человека.
— Знаешь, — серьезно сказал Макар, бросив на нее быстрый внимательный взгляд, — после того, как я сам был прикован к постели на несколько бесконечных месяцев, теперь вполне могу представить, каково твоему отцу сейчас. Не переживай, никакого предубеждения и брезгливости у меня нет, а вот то, что ты назвала меня посторонним… получишь еще за это, — многозначительно пообещал он, отчего Динка сразу вспыхнула и в предвкушении улыбнулась.
Он действительно неплохо справился с купанием, хоть и проделывал подобное в первый раз в жизни. Динкин отец был явно доволен и упорно отказывался покидать ванну, нежась в ароматной пене как ребенок. Первой не выдержала сама Динка.
— Ну все, Макар, заканчивайте там, — нервно стукнув в дверь, позвала она. — Папе нельзя так долго… с сердцем может плохо стать. Я в комнате уже все приготовила, и постельное белье поменяла.
Вымытый, одетый во все чистое, Динкин отец выглядел посвежевшим и повеселевшим. Пока дочь кормила его обедом, Макар занялся крестовиной для елки. Пришлось немного повозиться, подпиливая комель, но зато все идеально встало с первого раза.
— А где игрушки? — спросил Макар, когда Динка, выйдя из комнаты отца, объявила, что он заснул. — Ты вроде говорила, что они должны быть на чердаке…
— Да, наверное, там, — кивнула Динка. — Я сейчас пойду и проверю.
— Нет, — он поймал ее за край футболки и притянул к себе, — пойдем вместе.
Она хитро прищурилась:
— Боишься, что меня утащит чердачный бабайка?
— Ты до сих пор веришь в бабайку? — поддел он ее.
— А то! Знаешь, сколько монстров водится на чердаке? — Динка вдруг посерьезнела. — Однажды в детстве мы с Соней играли в прятки. Я все никак не могла ее найти, полезла на чердак с фонариком… и внезапно увидела там в углу старую куклу без глаз. Ты не представляешь, как я орала! Это было самое страшное, что я только видела в жизни, — Динка поежилась. — Папа с тетей Ирой потом меня целый час не могли успокоить. Только двойная порция мороженого подействовала.
Макар крепче стиснул ее в объятиях.
— Обещаю защищать тебя от всех бабаек, безглазых кукол, домовых, привидений, монстров и прочих Карлсонов… ныне, и присно, и во веки веков.
Динка усмехнулась.
— Это… слишком серьезное заявление.
— За базар отвечаю! — тут же дурашливо поклялся Макар.
А она вдруг с тревогой взглянула ему в глаза.
— Послушай… я давно хотела спросить… а у тебя там, в Москве… есть кто-нибудь?
Конечно, Макар ожидал этого вопроса, рано или поздно он должен был закономерно возникнуть. Но все-таки оказался не готов к нему прямо сейчас — и потому растерялся, замешкался буквально на пару мгновений.
Динка заметила его замешательство и сразу сникла.
— Это… Ева, да? Та самая, что звонила тебе вчера? — спросила она осторожно.
— Эй, — он взял ее за подбородок и заставил взглянуть себе в глаза. — Мы же с тобой взрослые люди, правильно?
Динка неуверенно кивнула.
— У меня случались какие-то отношения, кратковременные и не очень, — продолжал он, волнуясь и сбиваясь. — Но все они… можешь верить, можешь — нет… короче, за все это время в моей жизни не было такого периода, когда я не помнил бы и не думал бы о тебе.
— А Ева? — настойчиво повторила Динка.
— Когда я ехал к матери, то даже не надеялся и не рассчитывал на то, что встречусь с тобой, — сказал Макар. — Я был уверен, что ты спокойненько живешь себе в Калининграде. Честное слово, если бы я знал… то поговорил бы с Евой еще до моего отъезда. Понимаю, это звучит банально, жалко и неубедительно, но у нас с ней ничего серьезного. У меня вообще никогда и ни к кому не было серьезно, кроме тебя, — добавил он, стараясь вложить в эту фразу всю свою искренность, всю боль, отчаяние и надежду.
— Короче говоря, она не в курсе, каким непотребством ты тут занимаешься, — Динка слабо улыбнулась, пытаясь обратить все в шутку.
Он покачал головой.
— Мне кажется, неправильно сообщать такие вещи по телефону… Когда я вернусь в Москву, то обязательно с ней поговорю. Расскажу все.
— Что «все»? — Динка усмехнулась. — Ведь по сути ничего не изменится — ты вернешься, и все пойдет как раньше, по-старому.
Он округлил глаза в неподдельном изумлении.
— Ты что такое говоришь? Конечно же, все будет по-другому. Все уже по-другому! Мы же теперь… вместе, разве нет?
— Не уверена, — Динка отвела взгляд. — Как ты вообще представляешь себе наши отношения в дальнейшем?
— Ну… — Макар по-настоящему растерялся — почему-то приходилось объяснять ей простые и, казалось бы, очевидные вещи, прописные истины.
— Разве ты не поедешь со мной в Москву? — прямо спросил он.
— А ты меня звал? — Динкины брови приподнялись в ироничном удивлении. — Что-то не припоминаю.
— По-моему, это подразумевалось само собой, — пожал плечами он, досадуя на себя за то, что ведь действительно — не позвал, не предложил, не намекнул даже.
— Да ничего не подразумевалось! — с жаром возразила она. — Ты что-то там сам для себя решил, распланировал, порадовался тому, какой ты молодец… и забыл поставить меня в известность.
— Ну вот, считай, что поставил. И… теперь-то что не так? — нервно уточнил он.
— Я не поеду в Москву, Макар, — серьезно глядя на него, Динка покачала головой.
Ему показалось, что на него вылили ведро ледяной воды.
— Почему?!
— А сам-то как думаешь?
— Из-за отца? — предположил он неуверенно.
— Бинго!
Он выдохнул с явным облегчением: эта проблема казалась ему вполне решаемой.
— Ну, твой отец может тоже переехать с тобой в Москву. Во-первых, там ему будет лучше…
— А во-вторых и в-последних, — перебила Динка, — давай ты не будешь решать за него, где ему лучше, а где хуже. Хорошо?
Смущенный резкостью ее тона, он замолчал.
— Когда с папой это случилось, — после паузы произнесла Динка, — я хотела перевезти его к себе в Калининград. Мне там было бы проще. И зарплата выше, и условия более комфортные, и врачи, и лекарства… в общем, по всем пунктам. Так он уперся насмерть! Отказался ехать категорически. Наотрез! Я не имею права срывать его с насиженного места и заставлять жить в чужом городе. Ему спокойнее и легче здесь, в собственном доме, в своей постели, понимаешь?
Умом-то Макар понимал, но это ему категорически не нравилось. Сам бы он посоветовал папаше засунуть свои пожелания куда подальше и делать то, что ему скажут. Но Динка была другой…
— Я так полагаю, — скрестив руки на груди, констатировал он, — вариант оставить отца здесь, а самой уехать, ты даже не рассматриваешь?
— Ты в своем уме? — поразилась она. — Конечно же, нет! Как я могу его бросить в одиночестве…
— Ну, так-то у твоего отца две дочери, — напомнил он осторожно, но Динка только скептически фыркнула.
— Ты про Соню?! Смеешься, что ли? Я слишком хорошо ее знаю, не будет она за папой ухаживать. Я ее как-то попросила памперс ему сменить, так ее затошнило, чуть в обморок не упала… К тому же, у нее работа и маленький ребенок. Повесить на нее еще и заботы о лежачем больном?
— Вообще-то Влада не такая уж и маленькая, — справедливо возразил Макар, — вполне самостоятельный шестилетний человек, она не требует ежесекундного присмотра. Ну ладно, я тебя понял… А как насчет такого варианта: нанять для твоего отца сиделку? График двадцать четыре на семь, с проживанием. Я бы оплачивал ее услуги, — добавил он, заставив Динку покраснеть.
— Я… не могу так, — прошептала она. — Правда, не могу. Оставить его на совершенно чужого, постороннего человека… он же с ума сойдет от тоски. Соня вряд ли будет часто его навещать.
Макар стиснул зубы, стараясь не сорваться на грубость.
— Ты думаешь об отце, — наконец медленно выговорил он после паузы, — о его комфорте и удобстве. Думаешь о Соне, о том, чтобы ее ничего не беспокоило и не тревожило. Скажи, ты… когда-нибудь думаешь о себе самой? О том, чего хочешь ты? А обо мне ты думаешь, в конце концов?!
Она обхватила себя за плечи и поежилась, сразу став какой-то маленькой, трогательной, беззащитной. У Макара защемило в груди.