– Копайте здесь, – велел он, а на вопрос об имени жертвы ответил, что здесь похоронен Джон Буткович. Как и остальные, юноша был задушен; тело лежало головой на юг.
Тем временем я провел Гейси в дом: он беспокоился за пса и цветы. Беспорядок в комнатах и грязные следы окончательно разозлили подрядчика, и он заявил, что больше не станет с нами сотрудничать. Сняв куртку, он начал суетливо носиться по дому, словно планировал там остаться. Наконец мне надоели его выходки, и я крикнул парочке прохлаждавшихся поблизости полицейских:
– Почему этот человек тут шатается? Наденьте на него наручники!
Гейси надулся и больше не сказал ничего полезного, так что я приказал отвезти его обратно в участок.
После ночи признаний мы были измождены до полуобморока. Неделя выдалась скудной на сон; многие работали уже 30 часов подряд и все же не бросали пост. Я тоже вернулся в Дес-Плейнс.
Срок задержания за хранение марихуаны подходил к концу, и теперь Гейси мог выйти под залог. Нужно было или обвинить его в убийстве, или отпустить. Но взять его под стражу за убийство Роба Писта мы не могли: ведь тело так и не нашли. Если адвокаты воспротивятся – а они обязательно воспротивятся, – нам придется признаться, что доктор Штейн до сих пор осматривает останки, и надеяться, что судья откажет задержанному в залоге.
Лишь через несколько часов я получил необходимые основания для обвинения Гейси в убийстве Роба Писта. Лэнг и Райан повезли его в муниципальный центр к судье Питерсу, причем по пути им пришлось отбиваться от репортеров.
Крошечный кабинет на третьем этаже был переполнен: я с двумя помощниками и Сэм Амирант рядом с осунувшимся Гейси. Я сам был так измотан, что еле соображал.
Козензак выступал как свидетель от штата. Сначала он подтвердил обвинения и подписал их. Дальнейшее слушание прошло очень неровно, поскольку у обеих сторон уже не хватало сил. Я протестовал против освобождения Гейси, упирая на обвинение в убийстве и предыдущие аресты. Когда судья Питерс наконец отказал в освобождении под залог, я испытал колоссальное облегчение. Предварительное слушание назначили на 29 декабря, последнюю пятницу перед Новым годом, и постановили содержать Гейси в следственном изоляторе. По просьбе Амиранта – адвокат настаивал, что его клиент очень болен, – Питере разрешил отправить заключенного в медицинское крыло, и я не стал возражать.
Поскольку ордер на обыск действителен только на время присутствия полицейских на объекте, мы выставили круглосуточную охрану на Саммердейл, 8213, пока не вынут последнее тело и не найдут последнюю улику. Хотя у нас были все основания находиться в доме, я не хотел рисковать и подготовил еще два ордера: в одном сообщалось о закопанном под гаражом теле, а во втором упоминались останки в подполе. Оба ордера подписали в пятницу днем.
Из-за острой необходимости найти тело Роба Писта я организовал срочные поиски в реке Дес-Плейнс. Нам обещали предоставить вертолет из Спрингфилда, а шерифы округов Уилл и Гранди, по территории которых протекает река Дес-Плейнс, договорились с местными ныряльщиками из пожарного управления. Я отправил двух своих помощников следить за поисковой операцией.
Ближе к вечеру Гейси, сидевший в допросной, заметил моего помощника Ларри Финдера и поманил его. Тот предупредил, что является сотрудником окружного прокурора и что любое заявление Гейси будет использовано против него.
– Вы не делали мне ничего плохого, а я не делал ничего плохого вам, – сказал Гейси. – Так что не вижу причины, почему бы нам не поговорить.
Когда Финдер спросил, одобрят ли это адвокаты, арестант раздраженно заметил, что они работают на него, и если ему захочется говорить, он так и поступит. Финдер начал зачитывать ему права, но Гейси заявил, что уже выучил их наизусть, отобрал у Финдера документ и прочел их сам.
Ларри как раз задал вопрос о Робе Писте, когда к ним присоединился Лерой Стивенс. Впрочем, он не возражал против беседы. Подрядчик повторил свою просьбу насчет посещения могилы отца, и ему снова обещали ее выполнить. Когда Стивенс ушел, Финдер спросил Гейси, стало ли ему легче после признания. Тот кивнул, но признался, что ему до сих пор грустно.
К Ларри присоединился Майк Альбрехт, и задержанный снова заговорил о Робе Писте.
В тот вечер Гейси вернулся в магазин, чтобы забрать свой ежедневник, без которого не мог работать. В дверях он увидел Роба Писта и пригласил к себе в машину – якобы обсудить условия найма. Паренек предупредил, что у него всего полчаса, и Гейси предложил поговорить по дороге.
Направляясь в сторону дома, подрядчик объявил, что считает себя человеком широких взглядов, и спросил, вступил бы Роб в сексуальные отношения с мужчиной. Тот ответил, что вряд ли. А если за кучу денег? По словам Гейси, Роб сказал, что за кучу денег сделал бы что угодно.
– Я бисексуал и никогда никого не принуждал к сексу, – опять подчеркнул Гейси.
В доме он пообещал парню показать несколько фокусов, в том числе с наручниками. Закованный в браслеты, Роб напрягся, но не стал останавливать Гейси, когда тот начал стягивать с него штаны. Но когда хозяин дома попытался сделать ему минет, парень ударился в слезы. И тогда Гейси сказал, что у него остался лишь один фокус – с веревкой.
Финдер попросил объяснить, и преступник попросил кусок веревки.
– Я ни за что не дам тебе никаких веревок, Джон, – заявил Альбрехт.
– Черт, не собираюсь я вас убивать, – отмахнулся Гейси. – Тогда вот что. Ларри, просунь руку сквозь прутья и сожми кулак. – Финдер нерешительно повиновался. – Теперь представь, что твой кулак – это голова, а запястье – шея.
Гейси достал четки и трижды обернул их вокруг запястья Ларри. Затем просунул между второй и третьей петлей ручку, пояснив, что это палка. Три-четыре поворота – и жертва умирает. Финдер, еврей по национальности, позднее говорил мне, что от этой наглядной демонстрации – вкупе с его личной верой в особенную силу четок – у него буквально затряслись коленки. Причем выяснилось, что иногда убийце даже не приходилось накидывать веревку жертвам на шею: юноши делали это сами в предвкушении интересного фокуса.
Альбрехт спросил, занимался ли Гейси анальным сексом с жертвами.
– Я нет, – ответил Гейси, – но Джек вполне мог.
– И часто Джек так делал? – спросил Майк.
Гейси кивнул и добавил, что по-другому у него не вставал.
Заканчивая рассказ о Робе Писте, он повторил предыдущие показания насчет способа, которым избавился от тела, а потом на мгновение задумался.
– Ежедневник в магазине – вот в чем проблема. Если бы я его не забыл, то не убил бы парня и не сидел бы сейчас здесь.
Дальше он стал описывать свою первую жертву, которую зарезал в 1974 году. На автобусной остановке в центре Чикаго Гейси познакомился с молодым мужчиной. Тот собирался покататься по городу и снять девочек. Их поиски не увенчались успехом, и Гейси попытался выяснить, не бисексуал ли его новый знакомый. Быстро договорившись между собой, они поехали к Гейси домой и занялись сексом. На следующие утро хозяин дома убил парня и закопал тело в подполе, залив сверху цементом.
Альбрехт попросил поточнее обозначить местонахождение тел в подполе и дал заключенному ручку и бумагу. Рисуя схему могильника, Гейси спросил, арестованы ли уже Грей и Уолш: мол, они были его соучастниками, а затем решили сдать своего друга и признались только в том, что копали траншею и засыпали пол известью. Впрочем, известь предназначалась не для того, чтобы растворять тела: в подполе всегда стояла сырость, и надо было избавиться от запаха.
Первую часть схемы Гейси нарисовал очень тщательно, обозначив каждую могилу и отметив зацементированный участок, под которым находилась первая жертва. В некоторых траншеях лежало по нескольку тел – сам убийца уже не помнил точного числа. Закончив рисунок, Гейси крепко зажмурился и минуту сидел неподвижно. Затем открыл глаза и уставился на схему.
– Что происходит? – спросил он. – Ага, вижу, Джек нарисовал план подпола.
Эта сцена показалась Финдеру и Альбрехту слишком наигранной, и они объявили, что пора отдохнуть.
– Что я такого сказал? – обиженно протянул Гейси вслед уходящим полицейским. – Я сделал что-нибудь не так?
Спустя час Альбрехт и Финдер вернулись в камеру с фотографиями жертв, чьи тела были найдены в реке Дес-Плейнс. Гейси спал. Майк разбудил его и показал снимки. На одном из них был Фрэнк Лэндингин, и убийца припомнил, что видел его в баре во Франклин-парке, хотя парень вряд ли мог оказаться в числе его жертв. Юношу на второй фотографии Гейси видел впервые.
Когда Юджиния Годзик услышала по радио страшные новости, она схватила телефон и набрала 911 – экстренный номер чикагской полиции. Девушка сообщила, что ее брат мог оказаться жертвой Гейси, и попросила о помощи, но диспетчер ничего не знала о происходящем на Саммердейл. Тогда Юджиния позвонила одной из своих подруг, чей отец работал следователем в отделе убийств. Он тоже ничего не знал о деле Гейси, но обещал навести справки. Через 5 минут телефон Годзиков зазвонил.
– Юджиния, – сказал следователь, – все очень-очень серьезно. Попроси вашего стоматолога подготовить медкарту Грега.
Джон Дэвис, семейный стоматолог, пообещал девушке собрать всю необходимую информацию. Как раз перед исчезновением Грег лечил зубы, и у Дэвиса сохранились рентгеновские снимки и даже слепки зубов.
Врач позвонил в чикагскую полицию, но там ему ответили, что они не ведут это дело. В управлении шерифа тоже не знали, куда отослать записи. В конце концов Дэвис позвонил в «Трибьюн», но репортеры не только не ответили на вопросы, но и начали задавать свои. Стоматолог повесил трубку и начал дублировать слепки – на всякий случай.
Тем же вечером ему позвонил неизвестный и предложил встретиться за ужином. Это был Пелликано. Дэвис знал, что Годзики наняли частного детектива, но решил сначала переговорить с миссис Годзик. Она к тому времени уже была измучена толпами репортеров, засевших у дверей дома, и была согласна на что угодно. Дэвис, однако, попытался еще раз позвонить в управление шерифа. После настойчивых требований и долгого ожидания на линии трубку наконец передали сержанту, и тот заявил, что ни при каких обстоятельствах нельзя передавать улики никому, кроме эксперта из полицейского управления.