– «Вдруг стало страшно…» – эхом повторил Гений. – Маргарита, положа руку на сердце, – ведь не «вдруг»? Что-то спровоцировало ночные кошмары и этот страх.
Он был прав – как обычно. Ничего не происходит «вдруг», даже если мы сами с собой договорились считать именно так. Это случилось давно, семнадцать лет назад…
– Лена, Рита, ужинать! – выглянула с террасы во двор мама, помахав половником. – Девочки, поторопитесь, вас все ждут. Мойте руки – и за стол!
Обычно, когда во время летних каникул меня сажали «пообщаться с Леной», я только и ждала маминой команды, чтобы поскорее отделаться от неприятной компании. И почему каждый раз взрослые навязывали эту миссию именно мне? Наверное, считали, что я, болтушка с бандой дачных друзей-приятелей, сумею растормошить угрюмую девицу, по нелепой случайности приходившуюся мне… кем-то вроде тети.
Ума не приложу, что изменилось на этот раз, но традиционная пытка общением вдруг обернулась откровенным разговором. Мы неожиданно нашли точку соприкосновения: через пару лет обеим предстояло оканчивать школу, и обе уже сейчас задумывались над будущей профессией. Лена терялась в догадках, не ощущая пока особой тяги ни к одной профессиональной стезе, я же успела все для себя решить.
– Знаешь, я с детства любила сочинять рассказы. А еще брала кипу старой макулатуры, вырезала картинки, «издавала» свой журнал. И готова была отдать все за талант красиво рисовать, чтобы иллюстрировать написанное. Но рисовать я не умею до сих пор, а сочинения мои в школе хвалят, – без ложной скромности сообщила я.
– Везет тебе… А я до сих пор не знаю, в какую сферу податься. Мама ругается, пора уже решать с репетиторами и профессией, а у меня в голове пусто.
Не знаю, что тронуло меня больше – потерянный вид девчонки или упоминание о ее вечно готовой обрушиться с руганью матери, – но я взяла Лену за руку и подвела к своим любимым деревянным качелям.
– Только не смейся. – Я уселась на качелях и подвинулась, великодушно оставляя место своей почти уже подруге. – Для меня эти качели – волшебные. Здесь хорошо мечтать. Фантазируешь о чем-то, и решение приходит само собой. Давай попробуем, вдруг и тебе поможет?
Лена вдруг замолчала, потом как-то странно хмыкнула и вместо того, чтобы сесть рядом, забралась на качели с ногами. Увы, я слишком поздно поняла свою ошибку: не стоит рассчитывать на деликатность и глубину восприятия там, где этого нет и в помине. Забраться на «мои» качели с ногами – до этого надо было додуматься!
А потом она стала раскачиваться, приседая и выпрямляясь… Я, лишенная возможности держаться за веревки с обеих сторон, судорожно вцепилась пальцами в ту, что была у меня сбоку. Сердце обрывалось от страха, мне казалось, что я вот-вот слечу, и оставалось лишь умолять Лену остановиться… Но она только все громче хохотала, наслаждаясь моим унижением. Я молила, уже плакала, я чувствовала, что не выдержу… В тот момент мне требовалось сделать что угодно, лишь бы прекратить эту пытку. Что угодно, лишь бы почувствовать под ногами твердую землю. Я и сделала, в панике сорвавшись вниз. Следующее, что я ощутила, – острая, будто рассекающая руку боль…
– Я хорошо помню эту историю. – На меня сочувственно воззрились зеленовато-рыжие глаза Аньки. – Начало учебного года, нагрузка – будь здоров, а у тебя – рука в гипсе, причем правая! Твои родители тогда так переживали… Мы всем классом помогали тебе надевать куртку.
– Верно, – кивнула я подруге. – Один полет с качелей – и перелом запястья со смещением. Гипс, потом физиотерапия, прогревания… Долгая была история.
– А что же эта Лена? – пискнула с первого ряда Юлечка. – Ей хотя бы всыпали хорошенько?
– Нет. Момент падения никто не видел. После она подлетела ко мне, стала суетиться, из дома выскочила моя мама. Рука пухла на глазах, меня забрали в больницу – нам было не до разбирательств. А вечером, когда меня привезли обратно, Лена подошла и заявила, что ни в чем не виновата и спрыгнула я сама. Что мне было делать? – Вздохнув, я развела руками. – Формально она была права. Жаловаться – стыдно. И, если честно, мне почему-то стало легче от осознания того, что это – исключительно моя вина. Это снизило градус унижения.
– Все понятно, – с видом знатока кивнула Анька. – И это тоже – стокгольмский синдром.
– Перестань уже, надоело! – с неожиданной злобой заткнул ее Алик и, потянувшись ко мне, мягко обвил длинными пальцами мое правое запястье. – Здесь?
– Угу. Но все уже в порядке, дело давнее. Я не люблю вспоминать об этом. Неприятно, да и… Что говорить, сама дура. Не надо было доверять ей. И отмалчиваться потом.
Гений прошелся вдоль рядов, задумчиво соединив кончики пальцев.
– Спасибо за откровенность, Маргарита. И остальным – за участие. – Последнее ироничное замечание, видимо, предназначалось Алику. – Но и это ведь еще не все, верно? С тех пор и развились эти неприятные ощущения на высоте?
– Трудно сказать… После этого я уже с опаской подходила к качелям и в лучшем случае просто сидела на них, не раскачиваясь. Легкий дискомфорт на большой высоте ощущался всегда, как, наверное, у многих людей. – Я отвечала с удивительным хладнокровием, хотя долгие годы упорно пыталась стереть из памяти тот случай. – Как-то за границей меня не могли затащить на стеклянную смотровую площадку – но это ведь нормально, правда? А потом, уже дома, я попыталась посмотреть с лоджии салют, раздвинув окна, – и спешно убежала в комнату. Но это все такая ерунда! Страх появился совсем недавно, во сне, после всех этих скандалов… Словно нынешнее унижение напомнило о том, прежнем… Но это уже другая история, я пока не готова рассказывать.
– Прекрасно, Маргарита. Мы обязательно еще поработаем с твоим страхом, и наше обсуждение стало первым важным шагом в этом направлении, – мягко кивнул Гений, давая понять, что для меня порция откровений на сегодня закончилась. – Итак, мы убедились, каким многоликим и разрушительным может быть унижение. Осознали, что каждый такой случай соткан из множества мелких – но оттого не менее ранящих – обид. Кроме того, мы наметили конкретные шаги по делу Юлечки. Остались еще два ее обидчика… Аня, что-то удалось узнать о парне?
По тому, какую жалостливую гримаску состроила подруга, я поняла, что сейчас нас ждет мини-спектакль. Я обожала Аньку, но знала ее со всеми недостатками, от и до. Видимо, подругу искренне обидела грубость Алика. И еще больше – то, что сегодня Гений, этот «офигенный мужик», уделил мне непозволительно много внимания. Ничего не поделаешь – девочки всегда соперничают между собой. Даже если дружат давным-давно и успели стать почти сестрами.
– Ничего особенного… – Аня нахмурилась и поникла, устремив потухший взор в пол. – Я облазила все соцсети и не нашла, за что зацепиться. Обычный парень, работает без особых амбиций, ездит на подержанной машине, играет в «Танчики», семьи нет… Вы все – такие креативные! А у меня вечно ничего не выходит…
Так-так, пошли обобщенные категории «все», «вечно», «ничего». Знакомо. Если не ошибаюсь, сейчас последует какое-то сокрушительное самоуничижение, после которого интересующий Аньку объект с пылом бросится ее разубеждать.
– Я так и не поняла, в чем его слабое место, – уже чуть не плакала подруга. – Вы все так интересно рассуждаете, а я… Я – самый никчемный участник клуба!
– Нет, Аня, самый никчемный – я, – тут же отреагировал Алик, видимо, ощущая вину за невольный срыв. Неужели и на него подействовало?
– Аня, забудь слово «никчемный» применительно к себе. У тебя столько интересных и, главное, профессиональных замечаний! – Ага, вот и Гений «клюнул», представление удалось. – Останься после собрания, обсудим план дальнейших действий. Алик, а ты не переживай, у тебя еще будет шанс проявить себя. На этом все, друзья, увидимся через два дня!
Быстро кивнув мне на прощание, подруга сорвалась с места и бросилась к Гению. Вскоре они уже что-то жарко обсуждали в сторонке, позабыв об остальных. Странное дело, но, несмотря на все восхищение нашим лидером, у меня в душе не шевельнулось ни малейшего намека на ревность. Наверное, потому, что я с наслаждением ощущала тепло пальцев Алика, по-прежнему лежавших на моем запястье.
Глава 6
Похоже, мы действительно становились единомышленниками. Постепенно привыкая друг к другу, выслушивая разные истории, обмениваясь мнениями, мы отбрасывали смущение и уже не боялись озвучивать самые неблаговидные мысли. О том, как тяжело и гадко жить с ощущением унижения. Или о том, какое облегчение приносит одно только обсуждение возможного возмездия. Видимо, в этом и заключался метод работы Гения: научить нас открыто выражать эмоции и дать нам прочувствовать, что в своих бедах мы не одиноки.
Как это бывает в любом коллективе, у нас быстро сформировался костяк – группка тех, кто высказывался всегда и по любому поводу. Остальные внимательно слушали, изредка вставляя реплики. И, проникаясь азартом, постепенно начинали подкидывать идеи в «общий котел». В особо удачные дни начиналось что-то вроде игры, когда каждый пытался переплюнуть в изобретательности другого. В эти моменты Гений наблюдал за нами с таким видом, будто испытывает интеллектуальный оргазм.
Сегодня о результатах мини-расследования в отношении первой красавицы Юлечкиного класса докладывала веснушчатая женщина чуть старше меня, которую я сразу окрестила про себя бой-бабой. Грубоватая, кряжистая, будто вытесанная из светлого полена, она совершенно не вязалась с изысканным, сладостным, креативным вариантом понятия «месть», принятым в стенах клуба. Я терялась в догадках, что же привело ее сюда, ведь обычно такого рода экземпляры разбираются с обидчиками сразу и решительно, не оставляя от них и мокрого места.
– Я хорошенько изучила ее страничку в соцсети – всего несколько фотографий, только она и детишки. Ничего особенного, и не скажешь, что бывшая звезда класса, слишком простецкий вид.
На этих словах бой-бабы я с трудом сдержала улыбку: ведь определение «слишком простецкий вид» можно было с равным успехом распространить и на нее саму.