Алик странно посмотрел на меня, и – клянусь – его глаза приобрели то же выражение, что и при упоминании о загадочной девушке. Так я и знала – ни одной юбки не пропустит!
– «Цель в жизни» – это ведь что-то конкретное, разве нет? – улыбнулся он. – Такая размытая категория, как «куда-то», с этим мало вяжется.
– Иногда нужно просто двигаться. И неважно, куда – хотя бы куда-нибудь. Вперед. Нечто подобное я чувствовала перед тем, как Анька притащила меня в клуб, – призналась я. – К тому же мой герой идет к солнцу, и там его явно ждет что-то хорошее. Наивно – да, но это ведь не преступление. Знаешь… пару лет назад моя любимая сколько-то-юродная сестра уехала за границу. Конечно, есть общение по скайпу, по почте, но я все равно скучаю. И, когда особенно тоскую, смотрю на небо и знаю, что где-то далеко, за много-много километров, ей светит то же самое солнце… Странным образом это стирает расстояние – по крайней мере, в моей голове.
Алик молчал – и выглядел так, словно сейчас бросится ко мне, и чувство моего великого достоинства вмиг испарится, а сидящим неподалеку Ане и Ване придется улепетывать, освобождая необходимый для дальнейших маневров «плацдарм». Чтобы не наделать глупостей и немного снизить накал страстей, я рассмеялась:
– Моя подруга, как ты лестно выразился, «настоящий психолог», сейчас прочитала бы лекцию про архетип Солнца и силу личности. Ничего не могу поделать, везде малюю эти солнышки! Но нужно признать откровенно: рисовать – не мое. А тебе стоит все же попробовать – это торжество урбанизма так и просится на холст!
Я кивнула в сторону окна, откуда открывался потрясающий вид на старые городские крыши. В сгущавшихся сумерках проступали очертания искривленных труб и покатых жестяных кровель. Я родилась в Москве, но даже представить себе не могла, что здесь, почти в самом центре, еще остались такие тихие уголки с этим морем крыш. В Таллине – наверняка, в Париже – запросто, в Питере – точно, но тут? Атмосфера этого места напоминала таинственную и, увы, ускользающую ауру старины, окутывавшую здание клуба.
– Нравится? – Алик скрестил руки на груди и встал поодаль, наблюдая за мной с непонятным злорадством.
– Конечно. Жалко, уже темно. Представляю, как здесь красиво, когда садится солнце!
– Еще увидишь, – оптимистично пообещал Алик и в два решительных шага преодолел разделявшее нас расстояние. – Значит, любуешься себе спокойно, и ничего тебя не смущает… Так я и думал, что это – какая-то блажь! Пойдем.
Он схватил меня за руку и, не давая опомниться, потащил к выходу. Аня и Ваня были так заняты беседой, что, похоже, даже не заметили нашего бегства. Когда мы оказались на лестничной клетке, Алик пинком захлопнул дверь квартиры, развернулся и потянул меня за собой выше, к нескольким ступеням короткого лестничного пролета. Я резко притормозила. Никогда не питала симпатии к техническим помещениям и с детства старалась обходить их стороной: как-то в моем доме сломался лифт, и мне пришлось спускаться по черному ходу, где я и улицезрела контркультурную помойку – нечто подобное наверняка осталось после нашествия хиппи в Вудстоке-1969.
– Может, нам лучше вернуться? – взмолилась я. – Покажешь мне какие-нибудь интересные буклеты, потом научу тебя, как реанимировать фикус. Здесь темно и холодно!
– Ничего страшного, мы ненадолго. – Алик бросил взгляд на квартирную дверь, видимо, подумывая вернуться за куртками, но потом решил, что тогда меня точно оттуда не выманишь. Сорвав джемпер со своего пояса, он набросил его мне на плечи и завязал у шеи рукава – точно так же, как сделала это я несколько часов назад. – Пойдем, покажу тебе кое-что интересное.
Мы одолели несколько ступенек и оказались на небольшой шахте перед железной проржавевшей дверью. Пошарив за висевшим на стене неприглядного вида ящиком, Алик извлек большой ключ и отпер дверь.
– Добро пожаловать в мои владения. – Согнувшись, он протиснулся в проем и потянул меня за собой. – Здесь можно сидеть, гулять, созерцать, пить и есть, рисовать, сочинять, даже загорать. Переехав сюда, я первым делом свел дружбу с местным дворником и выклянчил у него дубликат ключа. В наш век озлобленности и социальной изоляции иногда так важно просто пообщаться с человеком! Ты наверняка удивишься, узнав, какие чудеса можно творить, имея в арсенале зачатки коммуникабельности и пару бутылок…
Он все говорил и говорил, а я будто вросла ногами в пол, боясь идти дальше. Оставался последний выступ, всего один шаг наверх… А дальше что, крыша? Я выглянула из проема, и душу объял ужас. Бурное воображение тут же соткало картину умопомрачительного кошмара: внушительная высота, местами сломанное низкое хлипкое ограждение, почти открытое пространство, вот-вот начнется дождь, скользкая кровля, сильный ветер, меня сбивает с ног и утягивает вниз… Нет, я туда не пойду, ни за что!
– Рита, ну же, не бойся. – Алик упрямо тянул за собой, но паника придала мне сил, и я одним размашистым движением вырвала у него руку. Потом быстро обернулась, чтобы сбежать вниз, но в этот самый момент меня накрыло второй сокрушительной волной страха. Я вдруг ясно прочувствовала каждый миллиметр высоты, на которой нахожусь, и поняла, что не могу двинуться с места.
А негодяй, притащивший меня сюда, ничего не замечал и радостно резвился, вырвавшись в родную стихию.
– Иди ко мне, ну же, Рита! – кричал он, кружась и прыгая прямо по покатой кровле. – Здесь совсем не страшно, ты не упадешь! Если нужно, буду тебя держать.
Стоять на месте, скованной ужасом, – та еще пытка… Сердце отчаянно колотилось, голова кружилась, и мне казалось, будто я не выдержу больше ни мгновения. Паника толкала нестись вниз, не медля, и плевать на последствия – совсем как тогда, много лет назад, на злосчастных качелях. Мне нужно было куда-то двигаться – хотя бы куда-нибудь. Хвала Создателю, в самый последний миг мой объятый страхом разум выдал верную команду, и я шагнула наверх…
– Умница, куколка! А теперь иди вперед, – в восторге проорал Алик и, опасно подкатившись прямо к краю крыши, попружинил на месте. – Смотри, я стою – и ничего не происходит. Тебя не утянет вниз, пока ты сама этого не хочешь. Никогда. Конечно, я не дам тебе гулять по краю, даже не рассчитывай. Выйди хотя бы на середину, тут безопасно – а какой вид!
Вцепившись в дверной проем, я застыла на месте, во все глаза глядя на прыгавшую прямо у края свободолюбивую фигуру. Слабого уличного освещения и луча прожектора с соседней крыши хватало, чтобы я не упускала ни малейшей детали этого зрелища, от которого обрывалось все внутри. Каждый человек наверняка испытывал нечто подобное, наблюдая в боевиках тонкую иглоподобную железяку, зависшую прямо у глазного яблока жертвы, – мучают не тебя, а до чего же дискомфортно, страшно, гадко… брр!!!
Похоже, я немного освоилась на высоте, потому что панику начала медленно, но верно вытеснять закипавшая ярость. Ну почему люди такие жестокие, циничные, бесчувственные? Не умеют сопереживать, беречь, ценить дружеские отношения! Вот что по-настоящему страшно: никому нельзя доверять, ни перед кем нельзя давать слабину – сожрут в тот же момент и костей не оставят. Причем исключительно ради собственного удовольствия. И этот мерзавец – такой же, он ведь не мог не помнить мою историю про качели! Еще прикинулся тогда, что сочувствует, за ручку меня держал – лицемер!
Меня уже трясло – то ли от холода, то ли от гнева. Из глаз потоком хлынули слезы злости. Вот тебе, наивная любопытная Рита, за все хорошее! Доброжелательно приняли в семью Черную Вдову – а она угробила деда и обокрала нас с родителями! Хотела подружиться с ее дочерью – закончилось переломом руки и паническими атаками. Собиралась помочь Алику развеяться после сегодняшнего «спектакля» – узнала немало интересного о его безответной любви к загадочной девушке. И, главное, оказалась на этой треклятой высоте, рискуя в любую секунду свалиться вниз!
– Куколка!
До Алика, видимо, дошло, что я подозрительно долго не отзываюсь, раз он порывисто бросился ко мне и сгреб в охапку, едва скользнув взглядом по моему лицу. О, наконец-то виновник моих страданий оказался рядом, и я могла обрушить на него всю свою ярость – вместе с градом не самых сильных, увы, ударов. А он просто стоял и держал меня, не делая ни малейших попыток защититься от моих кулаков.
– Ты что, все-таки испугалась? Прости, я и не думал… Ритка, глупенькая, не бойся, я ведь с тобой… – прошептал Алик, прижимая меня еще ближе и гладя по волосам.
Теперь, основательно измученная всплеском ярости, я могла лишь сокрушенно рыдать у него на груди.
– Я не хотел, правда… Мне показалось, что ты придумала себе какую-то чепуху с этой боязнью высоты и ночными кошмарами. Ты ведь спокойно поднялась ко мне на верхний этаж, а когда я увидел, с каким восторгом ты смотришь на эти крыши… Наверное, из окна высота ощущается не так, как здесь. Я думал, ты забудешь свои страхи, и мы победим эту, как ее… агро… акро… забыл.
– Акрофобию, – всхлипнула я. Общение с Анькой определенно не прошло для меня даром.
– Точно. Я видел в каком-то старом фильме, там мужик, детектив, в эмоциях бросился наверх, забыв о такой же проблеме, и все как рукой сняло. Шоковая терапия.
– Притащить меня сюда – вопиющая безответственность! – Слезы еще текли по моему лицу, но дар речи вернулся в полной мере. – С такими страхами должны работать специалисты. То, что нечто подобное прошло гладко у Хичкока, еще не означает, что такая «терапия» сработает и в реальной жизни.
– Верно, Хичкок! Умница, все-то ты знаешь, все-то понимаешь, – взяв мои мокрые щеки в ладони, ласково пропел Алик. Вот подлиза! – Мы так подходим друг другу, неужели ты не чувствуешь? Ладно, признаю, с крышей я переборщил. Но у меня есть план Б. Пусть высота начнет ассоциироваться у тебя с чем-то по-настоящему приятным…
И Алик поцеловал меня. Он оказался теплым и мягким, несмотря на всю свою щетину, и в его объятиях мне вдруг стало так уютно, спокойно… Мы еще долго стояли на этой крыше, не обращая внимания на темноту и зарядивший дождь. Я уже не всхлипывала, не вырывалась, чувствуя, что все правильно – и совсем не страшно. Все так, как было предопределено со дня нашей встречи. И – зачем лгать самой себе? – именно для этого я сюда и пришла.