– Аня, нет, даже не вздумай расстраиваться. – Как из ниоткуда, Гений материализовался рядом с нами и, присев на корточки, взял бедняжку за руки. – Прости, что невольно провоцируем не самые приятные переживания. Кому, как не тебе, знать, что порой важно вытащить на свет божий самую неприглядную правду, проработать самые травмирующие воспоминания, взглянуть в глаза страхам и страданиям. Ты – не одна, мы все тебе поможем.
Сейчас мы с Анькой дружно смотрели в глаза не страхам и страданиям, а нашему понимающему лидеру. В последнее время я видела Гения лишь издали, да и плакат давно стал для меня привычной частью интерьера клуба. Теперь же, вновь попав в сферу действия гипнотического взора, я четко улавливала мощь и уверенность его обладателя. «Мы вместе», – транслировал нам Гений, и это по-настоящему придавало сил. Собственно, нечто подобное я и искала на тех бесчисленных тренингах, куда водила меня Анька. Искала – и нашла здесь, в клубе.
Видимо, я слишком откровенно залюбовалась нашим великим гуру, потому что сидевший рядом другой обладатель синих глаз недовольно заерзал. Ну и глупо, ведь я никогда не променяла бы Алика ни на одного мужчину. В данный момент руководитель клуба интересовал меня исключительно как оригинальная личность – и человек с историей, которую мне до зарезу хотелось узнать.
– Банально, но месть – это действительно блюдо, которое подают холодным. Увы, в таком деле не обойдешься без некоторых щекотливых… нюансов. Но оценивать любое предприятие нужно по его результатам, не так ли? – Подмигнув Аньке, Гений успокаивающе сжал ее лапки, и на лице подруги засияла улыбка. Потом, выпрямившись и сменив тон на приказной, он кратко проинструктировал Милу по поводу дальнейших действий, и мы перешли к другим вопросам.
Раздуваясь от гордости за то, что вновь стала источником ценной информации, вступила Галя:
– А я снова прогулялась через весь город к той «звезде класса». На сей раз – без детей и в спортивном костюме. Пришлось битых два часа торчать на детской площадке и выделывать упражнения. Потом она появилась – с трудом, но все же меня узнала. И знаете что?
О нет, опять началось! Снова этот интригующий вид, затянувшиеся театральные паузы и полный непонятного ликования взгляд…
– Что, что? Не тяни, говори уже, – в легком раздражении бросила Жизель. Благодаря «спонсорской» помощи и дельным предложениям она успела приобрести в клубе весомый авторитет, поэтому Галя тут же спохватилась.
– Она бросила бегать, так толком и не начав. Говорит, все равно ей уже ничего не поможет. Пребывает в унынии, сетует на свою тоскливую серую жизнь. Правда, вопросом «За что?» не мучается, былые прегрешения не вспоминает. Удивительно грубая натура, – пожала плечами Галя и не удержалась от очередной паузы, предшествовавшей, судя по предусмотрительно вскинутому вверх пальцу, главной «вишенке» на торте ее откровений. – Она рассказала мне кое-что интересное. Прости, Юлечка, но сейчас у одноклассников вместо тебя появилась другая актуальная тема для обсуждения. Тот парень, игроман…
На этот раз Галю никто не подгонял, и она вполне могла насладиться произведенным эффектом. Мы застыли в молчании, думая, очевидно, об одном и том же. Парень попался. У него был выбор, и соблазн оказался велик… Что ж, наверное, в этом можно проследить руку судьбы. Одноклассник, в свое время жестоко унизивший Юлечку, получил по заслугам, причем сам выбрал свою кару. И вроде бы все справедливо, только мне вдруг стало не по себе при мысли о том, что к этому причастна моя лучшая подруга…
И тут поток невеселых мыслей прервал шум, донесшийся с первого ряда. Ого, а нашей «парочке номер два», кажется, вздумалось прилюдно выяснять отношения! Размахивая руками, Паша громким шепотом что-то втолковывал Юле, а та сидела, словно изваяние, демонстрируя равнодушие и капризно надувая губки.
– Эй, молодежь, нельзя ли потише? – на правах «первой среди равных» попыталась урезонить сотоварищей по клубу Жизель. – Юлечка, твой же случай разбираем!
– В том-то и дело! – в запале вскричал Паша и, отчаявшись добиться сколько-нибудь внятного ответа от своей барышни, вскочил на ноги. – Юля, если ты не признаешься, я сам им все скажу! Помню, я обещал, но так нельзя, это ведь живой человек!
– Словно кому-то дозволено издеваться над мертвыми, – грустно усмехнулся Алик, явно предчувствуя недоброе.
– Почему сразу «издеваться»? – мигом среагировала Анька, заварившая всю эту кашу.
– Юля? – дал последний шанс подружке Паша и, не дождавшись ответа, резко развернулся к нам. – Этот парень… Словом, он ни в чем не виноват! Да будь он сто раз игроманом, какая разница… Главное – никого он не унижал, и Юле прекрасно об этом известно! Вы понимаете, что мы натворили? Разрушили жизнь человека!
На пару минут повисло гнетущее недоуменное молчание, которое властно нарушила Жизель, вопросительно вскинув бровь:
– Юля?
Насупившись, тростинка демонстративно отвернулась, но Жизель остановила на ней тяжелый взгляд львицы, заметившей отбившуюся от стада газель. Не выдержав прессинга, Юлечка сорвалась с места, мгновенно разражаясь истеричными слезами:
– Да, да! Ну и что? Он все равно виноват! Это я, я сама писала ему записки, он ничего не отвечал, словно я – пустое место, а потом эти две твари залезли к нему в портфель и вытащили одну из бумажек! Словно это его оправдывает!
– Вообще-то оправдывает, – безжалостно припечатала Жизель, раньше других сумевшая обрести дар речи. Осознав, что осталась без поддержки, Юлечка снова впала в истерику, всхлипывая, трясясь всем телом и лепеча что-то бессвязное. Наконец она вспомнила о виновнике своего позора и, бросив в лицо стоявшему рядом Паше яростное «Предатель!», обратилась в бегство.
– Спокойно. – Гений едва заметно повел бровью, и Мила тут же сорвалась с места, чтобы догнать Юлю. – В этом еще надо разобраться. Даже если это правда… Что ж, при такой болезни возможно искаженное восприятие реальности. Вы сами видели, как девочка представляет свое тело. Наверное, она ошиблась…
– «Ошиблась»? – насмешливо присвистнул Алик. – Девчонку жалко, факт, но мы-то хороши, звезданули не в ту мишень! Надо было сначала все проверить.
Я чутко улавливала напряжение, исходившее от Аньки. Подруга могла быть эксцентричной, болтливой, занудной – какой угодно, только не жестокой! Представляю, как она теперь будет себя казнить… Мне вдруг захотелось, чтобы парень с мангалом оказался прямо-таки отъявленным негодяем. Чтобы Паша ошибся. Чтобы «возмездие в духе Дюма» оказалось справедливым.
– А как быть с «коровой»? – ухватилась я за мелькнувшую на задворках сознания мысль. – Помните историю с горкой? Он еще так безжалостно обозвал Юлю…
– Обозвать-то обозвал, только не он, – задушил в зародыше последнюю надежду до неприличия честный Паша. – Это был брат одной из тех девиц, как вы ее там окрестили… Карьеристки. А тот парень тоже катался с горки, но по привычке не обращал на Юлю внимания. Откуда я узнал? Да она проболталась, пока мы сидели в кафе. Не ругайте ее сильно, она не нарочно… Видимо, из-за переживаний и болезни ей на самом деле немного изменило чувство реальности. И… она всерьез считает, что парень виноват, раз не обращал на нее внимания.
– Значит, так и есть, – невозмутимо кивнул Гений.
Я не могла поверить своим глазам: что это – спокойствие перед лицом мини-катастрофы или… равнодушие?
– И не надо всех этих драм из серии «Ах, мы разрушили чью-то жизнь!». Мы не тащили его силой в игровой клуб, ведь так? Сам сделал выбор, слабак!
Ноздри Гения высокомерно раздулись, и ото всей его мускулистой фигуры повеяло чувством превосходства. Кажется, я начинала понимать, почему Алик именовал его злым. Зато Анька заметно приободрилась, выпрямилась и закивала. Это что еще такое? Сообщество психологов-мстителей? Ребята, очнитесь, вы действительно заигрались!
– Не слишком ли много мы на себя взяли? Слабак, не слабак – да кто вправе судить об этом? – с вызовом задрав ногу на ногу, вопросил Алик и повернулся к моей подруге. – Аня, теперь ты просто обязана активно подключиться к помощи зависимым! Сделанного не воротишь, нечего переживать впустую, лучше исправить ситуацию!
– Тратить время на рефлексию и правда не стоит, – с тем же хладнокровием изрек Гений. – Как и на слабых людей, которые при малейшей возможности слетают с катушек. А потом еще заливаются слезами от жалости к себе любимым! На этом тема закрыта, проехали… Рудольф Карлович? Вы хотите что-то сказать?
Седовласый дирижер высказывался крайне редко, хотя за нашими перепалками всегда следил внимательно. В последнее время старик заметно сдал – сгорбился, осунулся, черты лица заострились. Иногда меня мучили угрызения совести за ту статью, с которой, собственно, и начался для старика чуждый ему «хайп». Сейчас же Рудольф Карлович явно силился произнести что-то, но лишь невнятно хрипел.
– Женя, вы не… непра… – начал он снова, но тут же осекся, тяжело задышал и, сосредоточенно глядя перед собой, попытался сжать кулак, словно проверял, способен ли в полной мере управлять рукой.
Мы все как по команде сорвались с мест, и прямо на наших глазах дирижер, вмиг покраснев, откинул голову и неловко осел на стуле.
Преодолев мимолетное потрясение, Гений помчался к Рудольфу Карловичу и завозился с воротом его рубашки. Алик кинулся открывать окна. Жизель дрожащими руками никак не могла набрать номер «Скорой», и Галя выхватила у нее телефон, забыв про свой собственный.
Вокруг меня все завертелось, как в калейдоскопе, а я застыла на месте, не в силах двинуться, как в страшном сне. Лишь одна картинка предстала перед глазами предельно четко: безвольно обмякшее длинное тело и неестественно откинутая седая голова…
Через двадцать минут, попрощавшись на ходу, Гений скользнул в карету «Скорой помощи», решив сопровождать Рудольфа Карловича в больницу. Я глядела в окно вслед белой машине, с видимым усилием преодолевавшей путь к воротам по неудобной узкой дорожке, а в голове так и крутилось: «Женя, вы непра…» Конечно, мы были неправы, мы все