А что, неплохая идея… Просыпаясь, я буду ощущать рядом его тепло, вечерами мы станем возвращаться в эту крохотную квартирку, летними ночами начнем любоваться звездами с крыши…
Я представила, как мы ходим вместе по магазинам, наконец-то делаем ремонт… Подумать только, еще совсем недавно все, что составляло привычное рутинное существование любой пары, нагоняло на меня тоску! Теперь, когда это касалось Алика, подобная жизнь представлялась такой заманчивой…
Мои размышления прервал писк телефона. Сообщение. Ага, от Аньки. Ура, все и правда налаживается! Подруга наверняка осознала свою ошибку и спешит уладить конфликт. Значит, тоже переживала и тоже оценила «пищевую ценность» нашей дружбы!
– Рита… – Я вдруг ощутила, как окаменели руки, сжимавшие меня за плечи. – Посмотри, что там. Скорее. Не люблю ранних сообщений и звонков.
Я повернула голову и удивленно взглянула на Алика. Зачем сразу предполагать плохое? Четверть девятого – конечно, рановато для субботы, но Аньку замучила совесть. Как, честно говоря, и меня саму.
Я открыла сообщение – и тоже окаменела. Одно короткое предложение, без извинений и заверений в вечной дружбе. Тревожное, неприятное – как и все извещения, что приходят непривычно рано.
«Рудольф Карлович впал в кому».
Глава 10
Наверное, очередное собрание участников клуба стоило отменить, но тогда мы переживали бы поодиночке, изводя себя угрызениями совести. Уж я-то точно! Тогда, в ресторане, наш учтивый дирижер сказал, что благодарен мне. Но, положа руку на сердце, именно с моей легкомысленной идеи и не в меру пафосной статейки о справедливости и началась вся эта история! Так за что ему меня благодарить: за поднятую в СМИ шумиху, за душещипательные беседы с Гением, за нескончаемые выматывающие ток-шоу, за утраченный покой или за то, что его благородное имя вдруг стало синонимом скандала?
Отчаявшись найти утешение на словах, Алик втянул меня в обустройство быта перед грядущим переездом. Расстроенная состоянием Рудольфа Карловича, я все откладывала важное объявление для родителей, но уже подумывала над тем, что забрать с собой и что купить в свой новый старый дом. Мы с Аликом снова попытались залатать злосчастный угол потолка, но лишь тщетно надышались пылью от штукатурки – первый же ливень снова заставил нас метаться по квартире в поисках тазов и ведер.
По молчаливому согласию мы с Анькой ни словом не упомянули случившуюся на днях перепалку. Традиционно приобняли друг друга при встрече и, как обычно, уселись рядом. Уже кое-что – оставалось надеяться, что моя отходчивая подруга скоро совсем оттает и все будет как прежде. Алик удачно заменял мне всех друзей разом, но иногда хотелось посплетничать и по-женски.
Перед началом собрания, пока Алик замешкался в холле, ко мне неожиданно подошел Паша и протянул какие-то листы с распечатанным текстом.
– Рита, ты ведь разбираешься в журналистике?
Я неопределенно пожала плечами:
– Более-менее.
– Хотел тебя попросить… – замялся заметно волновавшийся Паша. – Я писал эти статьи несколько лет назад, для спортивного сайта. Тогда на них реагировали по-разному, кому-то нравилось, кому-то, мягко говоря, нет. Сегодня я буду рассказывать как раз об этом. Посмотри, пожалуйста, пробеги хотя бы по диагонали, мне нужно мнение компетентного человека.
Я растерянно кивнула и, ожидая начала собрания, быстро пролистала статьи. Что-то о боксе – известные спортсмены, разные стили, правила, легендарные матчи… Ого, а парень-то, оказывается, в теме! И весьма неплохо пишет, учитывая, что, кажется, специально этому не учился. Особенно подкупали его энтузиазм и желание разобраться в любимом спорте до мелочей – одна из довольно внушительных по объему статей была посвящена… боксерским капам! Интересно, а сейчас Паша что-нибудь пишет?
Мои размышления прервало появление Гения, источавшего обычную самоуверенность. Вот кто точно не маялся угрызениями совести! Наверное, ему и не в чем было себя упрекнуть, ведь он сопровождал Рудольфа Карловича на все интервью и ток-шоу. И все же… У меня не шел из головы тот короткий разговор в ресторане. «Я забыл о нормальной жизни… уже не отказаться». Создавалось ощущение, будто дирижер из последних сил играл навязанную ему роль, не в силах признаться даже самому себе, что ситуация с возмездием вышла из-под контроля.
– Сегодня, к сожалению, присутствуют не все. Двое… м-м-м… больны, – скользнув глазами по рядам, начал Гений, и я только сейчас заметила, что Юлечка тоже отсутствует. – Тем не менее мы продолжаем работу, ведь именно в непростые моменты важно поддерживать наше единение. Постепенно клуб перестает быть исключительно местом психологической поддержки, а становится собранием друзей… если хотите, даже семьей.
На последнем слове Алик цинично хмыкнул, и в повисшей тишине это прозвучало неожиданно громко. Гений тут же встрепенулся и направил на нарушителя тишины гипнотический взгляд такой силы, словно собирался просверлить в нем дырку.
– Да-да, именно семьей, даже если кому-то это кажется странным или смешным, – сделав упор на «кому-то» и не сводя глаз с Алика, добавил Гений. И тут же деловито перешел к первому пункту обсуждения, дав слово Миле.
Пока воплощенная хрупкость тонким голоском докладывала подробности второй встречи с Кирюшей, как на привязи просидевшем все выходные в караоке-баре с огромным цветочным «веником», я мысленно примеряла на нее тот ужасающий свекольного оттенка «причесон». Сейчас девушка выглядела не в пример благороднее, да и статус правой руки авторитетного психолога наверняка чего-то да стоил. Алик сформулировал правильно: Миле было что терять. А еще мне почему-то думалось, что все материальные блага и статусы не шли для нее ни в какое сравнение с возможностью просто находиться рядом с боссом. Словно затюканный ребенок сурового родителя, не знавший иной доли, она беспрекословно слушалась Гения и, пребывая в вечном напряжении, всякий раз пыталась предугадывать его команды.
Наказав Миле продолжать «разработку» Недоумка, руководитель клуба передал слово Паше. Я с любопытством воззрилась на парня, ожидая его рассказа. Помнится, первым впечатлением о нем было недоуменное: «Да что он здесь делает? Наверняка поприкалываться пришел!» Эти выбритые по последней моде виски, добротные шмотки и бряцавшие на пальце ключи от авто категорически не вязались с ролью «униженного и оскорбленного». Но ситуация с Юлечкой и статьи заставили меня взглянуть на Пашу иначе – как на человека с принципами, которые могли сформироваться после непростых личных переживаний.
– Наверное, моя история покажется вам сущей ерундой, особенно на контрасте с тем, что мы уже выслушали, – поднявшись, предварил рассказ Паша. – Это случилось несколько лет назад и, как считают все вокруг, яйца выеденного не стоит. Я же никак не могу… как там говорят психологи… никак не могу отпустить ситуацию, вот! А родители и друзья уверены, что я маюсь дурью и не ценю своей благополучной, в сущности, жизни.
– Если тебя волнует, причем много лет, какая-то ситуация, нельзя умалять свои переживания и считать их чепухой, – резонно заметил Гений. – Мы говорили об этом в самом начале наших занятий. Всегда найдутся те, кто отмахнется, обзовет тряпкой или посоветует забыть. В их глазах произошедшее и правда может выглядеть ерундой, но важно лишь то, что чувствуешь ты. Для одного, может, и ерунда – а у тебя из-за этой ерунды вся жизнь наперекосяк.
– Вот именно! – благодарно кивнул Паша. – Со стороны может показаться, что у меня все, как говорится, в шоколаде. Взять хотя бы то, как надо мной тряслись в детстве. Каждое желание выполняли! Водили по кружкам – все, что «нашему мальчику» угодно! А «мальчик» как-то попал в секцию бокса – и остальное перестало для него существовать. Не сказать чтобы мне прочили какую-то блестящую карьеру, но я жил этим, стремился… А потом получил серьезную травму, и на мечте пришлось поставить крест.
Паша говорил ровно, без эмоций, и я вдруг поймала себя на мысли, что все мы, участники клуба, именно так и начинали свои рассказы. Быстро излагали суть дела, не останавливаясь на переживаниях, – словно опасались, что мгновенно расклеимся на глазах у почтенной публики. Я вспомнила, как мы с Анькой развлекали сотоварищей историей про телефон у ванной – этакое веселье на грани, грозившее в любой момент обернуться истерикой.
– Для меня тогда словно мир рухнул, – так же спокойно признался Паша. – Но потом смирился, а что поделаешь? Поступил на финансово-экономический – родители уговорили, мне-то, если честно, было все равно… Но за спортом следил, читал заметки в интернете – и часто возмущался, как все же некомпетентны авторы! В один прекрасный момент моим друзьям надоело это слушать, и один из них брякнул: «Можешь лучше – пиши сам!» Так неожиданно мне подали интересную идею.
Я снова пробежала глазами по листкам с текстом. В статьях не было указаний на даты, но я почти не сомневалась, что бумаги разложены в хронологическом порядке, – чувствовалось, как менялся к лучшему стиль Паши, как он задействовал все больше источников, как начинал всесторонне рассматривать каждый нюанс любимого спорта. Даже далекий от журналистики человек наверняка уловил бы, как с каждой строчкой, с каждой новой статьей росли уверенность и профессионализм автора.
– Сначала я предлагал статьи разным сетевым изданиям. В парочке из них за меня ухватились, ведь я работал совершенно бесплатно, так сказать, «из любви к искусству», – усмехнулся Паша. – Постепенно меня заметили, стали цитировать, а однажды предложили вести раздел о боксе на одном из крупных спортивных сайтов. Руководители проекта, как я сейчас понимаю, сильно «накалывали» меня с гонорарами, но это было неважно. Главное, у меня появился целый – свой! – раздел. Я сам решал, какие новости публиковать, какие интервью переводить, о каких боксерах писать. И очень радовался, когда под очередной заметкой появлялись комментарии, начиналось обсуждение. Но я и представить себе не мог, что люди могут б