ыть такими злыми. У меня появились…
– …самые настоящие хейтеры, – подсказал Алик зависшему в поисках нужного слова Паше. – Обычное дело, особенно для человека с публичным родом занятий. Не стоит зацикливаться на подобных вещах, ведь это делается из зависти или от скуки. Всем не угодишь. Как говорится, и на солнце бывают пятна. Надо было радоваться, что о тебе стали говорить!
– Наверное, – потерянно согласился Паша. – И кто знает, возможно, сейчас я отреагировал бы иначе. Но тогда… Они ведь развернули настоящую травлю! Катали на форумах километры сообщений о том, как меня ненавидят. Нашли мою фотографию в соцсетях – к чему только не приделывали мою голову! Мастера фотошопа, ха! На сайте значился мой электронный адрес, так его регулярно оставляли в самых разнообразных заказах из интернет-магазинов. Потом раздобыли мой номер телефона и вписали его во всевозможные объявления. С такой гадостью звонили – вспомнить страшно… А сколько раз меня пытались взломать! Однажды даже аккаунт в соцсети увели, еле потом вернул. Главное, я понять не мог, откуда столько ненависти? Рита, ты просмотрела статьи – неужели все так ужасно?
Я помедлила в нерешительности. Никогда не рвалась на роль третейского судьи и от души ненавидела критику, считая, что конструктивными могут быть советы, поддержка, но не безжалостный «разбор полетов». Ох, Паша, задал ты мне задачку! Как быть: похвалить и расстроить тем, что тебя осуждали несправедливо, или поругать и тоже расстроить, возможно, навеки отбив охоту к подобного рода деятельности? Взглянув в лихорадочно горевшие глаза парня, я поняла, что ему нужна правда – и ничего, кроме правды.
– Паша, только без обид, ладно? – перешла к делу я. – С одной стороны, чувствуется недостаток журналистского опыта. Не зря ведь из бывших спортсменов получаются отличные комментаторы – они не боятся высказывать свое мнение. И именно это можно было добавить в твой раздел: не переводные, а взятые тобой лично интервью, оценки экспертов и собственный взгляд автора. С твоим мнением кто-то наверняка не согласится, но адекватные люди или промолчат, или начнут обсуждение, что тоже неплохо для развития сайта, не так ли?
Ловивший каждое мое слово Паша кивнул.
– С другой стороны, у тебя прекрасные навыки компиляции и хороший слог. Читается легко и приятно. Чувствуется, что ты разбираешься в боксе от и до, причем с каждым новым материалом твой профессионализм растет. Ты пытаешься раскопать информацию, неизвестную широкому кругу. У тебя переводы с разных языков…
– Я подтянул английский и специально стал учить немецкий, – вставил Паша.
– Отлично! И я – человек, бесконечно далекий от бокса, но читать твои статьи мне было интересно. Это главное, понимаешь? Ну вот, например… – Я машинально пощелкала пальцами, вспоминая один из «зацепивших» меня материалов. – Все знают о Мухаммеде Али, даже те, кто не в теме. Что первым приходит на ум? Алик?
– «Порхай как бабочка, жаль как пчела»? – тут же среагировал мой парень. Все-таки мы на удивление легко понимали друг друга!
– Да, спасибо, – подмигнула я Алику и снова обратилась к Паше: – Но ты пишешь не только об этом. Я, например, не знала, что традиция давить на соперника психологически пошла именно с Али. Что он чуть ли не первым взял эту известную сейчас манеру начинать противостояние еще до ринга.
– «Давить психологически»? – мигом очнулась от спячки Анька. – Дайте мне потом почитать!
– Вот видишь, Ане уже стало интересно, – улыбнулась я. – Паша, немного подучиться – и цены тебе не будет! Я напишу тебе название института, который оканчивала сама. Прекрасный вуз, где могут с уважением и ненавязчиво раскрыть творческий потенциал. Можешь пойти на заочное… Банально звучит, но иногда нужно делать то, что велит тебе сердце. А если это кому-то не по душе – что ж, их проблемы…
– Даже не знаю, – растерялся Паша. – Я ведь все бросил. Поначалу пытался что-то объяснить, даже опубликовал в своем разделе воззвание к этим… как их… хейтерам. Сейчас-то я понимаю, что следовало игнорировать выпады, ведь я лишь подбрасывал дровишек в костер их непонятной ненависти. Руководство сайта тоже выражало недовольство, с чего это я – представляете, я! – развязал войну с читателями да еще и пытаюсь оправдываться. А меня просто колотило от бессилия, от несправедливости… Хотел достучаться до людей, но становилось только хуже.
– Прекрасно понимаю, – кивнула я, вспомнив свою ситуацию. – Мы с родителями точно так же пытались достучаться до обидчиков. Чуть ли не в ногах валялись, умоляя отдать дорогие нам вещи. Только не поймите неправильно, это не какой-то там антиквариат, мы не собирались сражаться за весь этот хлам. Лишь фотографии, старые елочные игрушки, несколько книг, воспоминания, которые писал мой дед… И с каждым таким разговором становилось только хуже, словно эти люди уверялись в нашей слабости и подпитывались нашими страданиями. А мы снова пытались воззвать к совести, и это превращалось в порочный круг… Смешно, да?
– Нет. – Алик взял меня за руку, чутко уловив, как задрожал мой голос. – Не стоит корить себя за то, что до последнего пытаешься отыскать в человеке… собственно, человека. А вдруг это с кем-то да сработает?
– Хороший совет, браво, – издевательски похлопал в ладоши Гений, и в его глазах вспыхнули насмешливые искорки. – Прицельно биться о железную стену, разбивая себе лоб в кровь, чтобы потом, толком не оправившись, вставать, разбегаться и… бац, опять в кровь! Правда, почему бы и нет, «вдруг с кем-то да сработает»? А сработает это, Марго, исключительно с тобой, причем отнюдь не лучшим образом. Однажды твой прелестный лобик превратится в кровавое месиво, а потом, после очередного сокрушительного удара, ты просто не поднимешься. Пойми, с некоторыми людьми нельзя договориться в принципе. И точка.
Какой замечательный, чуткий психолог! Я поежилась, в красках представив это «кровавое месиво». Кстати, подходящая тема для очередного портрета в компанию палачу – грудастая барышня с тонкой талией, наивными глазами-плошками и рассеченным лбом, а на заднем плане маячит испещренный пятнами крови проржавевший забор… Фу, гадость!
Я схватила стакан спасительного чая со льдом, поданного Милой по случаю долгожданного летнего тепла, но холодная жидкость лишь противно плюхнулась в желудок, вызвав легкий приступ тошноты.
– Странный у тебя подход, – озвучил мои мысли Алик. – Разве в силу профессии ты не должен стараться понять любого? У каждого… ладно, почти у каждого есть зачатки совести. Неужели тебя самого хотя бы изредка, наедине с собой, не мучает осознание того, что ты в чем-то поступил неправильно?
– Меня? – искренне изумился Гений и задумчиво обратил синие очи к потолку, после чего спокойно развел руками. – Нет. Угрызения совести, чувство вины – выдумки для слабых людей. Помогают им жить и оправдывать свою никчемность. Конечно, иногда и у меня случаются…
– …фантомные боли, – невесело засмеялся Алик. – Совести давно нет, а что-то все же беспокоит.
– Да, нечто подобное, – с той же невозмутимостью согласился Гений, но злорадный вызов, которым вспыхнули его глаза, не сулил сопернику ничего хорошего. – Алик, ты так замечательно рассуждаешь, прямо апологет морали! Но скажи, совестливый ты наш, разве тебе никогда не хотелось отомстить своему обидчику? Ты ведь зачем-то пришел в клуб, торчишь тут который месяц, а твоей истории, кстати, мы так и не услышали. Представь, что смотришь в глаза человеку, разрушившему твою жизнь. Что бы ты ему сказал?
Кажется, Гений был пусть немного, да в курсе ситуации Алика. Он явно знал то, что не удавалось выпытать даже мне, хотя я пыталась, много раз пыталась! Всякий раз Алик с разной степенью изобретательности уходил от ответа, советуя не забивать голову ерундой и обещая однажды рассказать все без утайки. Обычно он едва перекидывался с Гением даже парой слов, но стоило завязаться вот такому диалогу, как возникало стойкое ощущение, будто эти двое говорят на каком-то своем языке. Впрочем, стоило ли удивляться, ведь наш всевидящий психолог, несмотря на некоторую радикальность советов, был отличным специалистом… Наверняка он интуитивно чувствовал суть проблемы Алика и почерпнул кое-какую информацию из тестов или разговоров в группе наших предшественников. Никакого волшебства – чистый профессионализм.
– Что бы я ему сказал? – грустно усмехнулся Алик. – Я столько раз думал об этом, произносил про себя монологи, а теперь… Трудно подобрать слова.
Немного помолчав, он собрался с духом и поднял глаза на Гения.
– Отчасти ты прав. Еще совсем недавно я мечтал растереть его в порошок. Уничтожить. Физически, морально – как угодно, лишь бы этот нелюдь не маячил больше на горизонте. А потом… Так вышло, что я узнал мотивы его поступков. И смог его в чем-то понять. Если бы я смотрел ему в глаза сейчас, когда я знаю чуть больше, сейчас, когда… когда моя жизнь так изменилась, – Алик с улыбкой взглянул на меня и тут же снова перевел взор на Гения, – я бы сказал что-то вроде: «Эй, чувак, ты уже отыгрался по полной, может быть, хватит? Давай забудем эту историю, забудем о существовании друг друга. Мы оба уже достаточно настрадались – пора положить этому конец».
Судя по презрительной полуулыбке Гения, вдохновенная речь Алика не произвела на него ровным счетом никакого впечатления. «Эх, вы, слабые люди!» – так и читалось в его умных беспощадных глазах. Он открыл было рот, чтобы припечатать соперника каким-нибудь убийственным аргументом, но тут подал голос Паша. Надо же, а мы совсем забыли, что обсуждаем его случай…
– У людей, устроивших травлю, не было и не могло быть каких-либо претензий ко мне. Они всего лишь развлекались за мой счет, – грустно констатировал парень. – Рита, я благодарен тебе за честное и во многом лестное мнение, но, признаюсь, мне было бы легче осознавать, что эти статьи никуда не годятся. Тогда то, как со мной обошлись, оказалось бы хоть сколько-нибудь оправданным. И… я ведь перестал писать. У меня другая жизнь, вполне себе неплохая, стабильная. И этого уже не изменишь…