– Хозяйки клуба? – Я отшатнулась и легонько мотнула головой, стряхивая его пальцы, а заодно и наваждение. В конце концов, у меня есть Алик – и совершенно нет желания поддаваться сиюминутным слабостям. – А как же Мила?
– Мила? – рассеянно повторил он, пытаясь сосредоточиться, и пренебрежительно махнул рукой. – А, неважно…
– И Аня? – Я вдруг вспомнила разговор, который подслушала совсем недавно. Гений что, проверяет меня? Ведь роль помощницы, по его словам, предназначалась как раз моей подруге!
– При чем тут Аня? – с искренним недоумением спросил он и снова сделал попытку придвинуться.
Что ж, стоило ли сомневаться, что меня обязательно найдут новые «приключения»… Я уже вовсю корила себя за опрометчивое решение кинуться за помощью к мужчине, утверждавшему, что я – «тоже ничего». Да, к психологу, к сильному решительному человеку, к руководителю клуба – и все-таки в первую очередь к мужчине!
Пока он гипнотизировал меня властными синими очами, я лихорадочно думала, как выпутаться из щекотливой ситуации: не унизить его, не обидеть Аньку и, главное, не предать Алика. Здравые мысли никак не желали рождаться в моей голове, затуманенной переживаниями и располагающей к интиму атмосферой, и тут – редкий случай! – само Провидение пришло мне на помощь. В самый разгар очередной волны уговоров «стать помощницей» дверь кабинета без стука распахнулась, и на пороге возникла Мила.
– Ох, простите, я не думала, что здесь клиенты. – Она даже не постаралась выдавить из себя привычную улыбку, а нарочитая неделикатность в сочетании с обезличенным «клиенты» красноречиво поведала мне о ее недовольстве. Забавно, что Мила злилась на меня, даже не ведая, что невольно стала моей спасительницей.
– Думать иногда полезно, – с металлом в голосе, не сулившим помощнице ничего хорошего, изрек Гений и коротко приказал: – Выйди и закрой за собой дверь.
Мила тут же без звука подчинилась, но аура момента была окончательно и бесповоротно разрушена. Я еще немного посидела с чашкой чая – как говорится, для приличия. Гений пообещал задействовать знакомых юристов и уточнил кое-какие детали вроде местонахождения и «возраста» дачи.
Наконец я спешно засобиралась домой, мысленно ругая себя на чем свет стоит. И какое «озарение» на меня нашло, когда я бросилась набирать номер Гения? Ничего толком не решилось, кроме того что он стал ко мне банально «клеиться», а теперь мне остается лишь бесславно вернуться к своим несчастным униженным родителям! Я вдруг явственно представила их, разом постаревших, лишившихся всех красок жизни, обессиленных переживаниями незаслуженных обид, и мой разум пронзила, увы, далеко не светлая мысль…
– Я поняла. – Резко обернувшись на пороге кабинета, я перехватила недоумевающий взор Гения. – Поняла, что принесет мне ту самую моральную сатисфакцию. Плевать на мамашу, она даже ненависти недостойна! Такие черные люди поглощают всех вокруг, а по выполнении этой «миссии» начинают сжирать самих себя. Нисколько не сомневаюсь, что так и будет. Ее дочь – вот кому я хочу отомстить.
Я, видимо, слишком увлеклась посетившей меня идеей, потому что смолкла, любуясь развернувшейся перед мысленным взором картиной.
Гений легонько тронул меня за плечо:
– И?
– Пока не знаю как, не знаю, при каких обстоятельствах, ничего не знаю, это лишь впечатление…
– Марго, не тяни.
– Я хочу увидеть ее на коленях, – вдохновенно закончила я. – Униженную. Молящую о пощаде. Чтобы она испытала хотя бы десятую долю того, что переживают мои родители! Того, от чего постоянно плачу я!
– Желание клиента – закон. – Губы Гения одобрительно растянулись в кровожадной улыбке. – Еще вопросы?
Я помедлила, открывая дверь и осознавая, что сейчас опять выпалю несусветную глупость. Но, раз уж напало вдохновение ляпать всякую чепуху, меня было не удержать.
– Да, один важный вопрос… давно хотела задать… Ты только не обижайся, ладно? – Помямлив, я собралась с духом и выдала: – У тебя линзы?
Кажется, Гений ожидал чего угодно, только не этого. Случилось невероятное: наш гениальный всезнающий психолог на миг впал в ступор. Потом задорно расхохотался:
– Конечно, нет! А ты… ты неподражаема!
В своей дури, понятно. Так, глядишь, скоро мужчины совсем меня разбалуют, если на любую мою выходку будут отвечать заветное «Ты неподражаема».
Я развернулась и решительно двинулась по коридору. Проводив меня до такси, Гений на прощание усмехнулся:
– Привет Алику.
– Ты хотя бы иногда задумываешься, что творишь? – Усадив меня на продавленный диванчик, Алик метался взад-вперед, размахивая руками и грозно вращая фиалковыми очами. – Мы ведь договаривались, что ты поговоришь с родителями и перезвонишь. А вместо этого – бац, и пропала! Я телефон оборвал, понять не мог, что приключилось! Чуть к твоим родителям не поехал…
Покидая клуб, я рассчитывала вернуться к маме и папе. Но загадочный «привет» Гения, недобрый взгляд Милы и, главное, около двадцати оставшихся без ответа звонков на мобильный заставили меня изменить планы. Я развернула такси и направилась прямиком к Алику. Нужно рассказать ему обо всем самой, изложив ситуацию предельно честно, пока этого не сделали – в своей версии – другие.
Благодаря бестактности Милы мне удалось сохранить с Гением подобие дружеских отношений. Положа руку на сердце, я уже не раз пожалела о том, что бросилась к нему за поддержкой. Это только осложнило мое положение. Теперь предстояло разбираться с Аликом – а заодно и с неожиданно вдохновившей Гения нелепой идеей унизить мою обидчицу. Я только радовалась, что мне пришло в голову нечто столь наивное и неосуществимое. Посмеялись – и забыли. А как теперь быть с Аней? Намекнуть, что так восхищавший подругу мужчина интересуется не ею одной? Или молчать в надежде, что она сама разберется?
– Да ты вообще меня слушаешь? – Алик завис над диваном, уперев ладони мне в плечи. – Почему ты не отвечала на звонки?
Вот он и настал, момент всей моей жизни. Сейчас я максимально правдиво поведаю, где провела последние пару часов, и Алик падет хладным трупом от возмущения, отберет у меня ключи, выставит вон, а сам отправится, разумеется, бить морду нашему великому психологу. Или, возможно, произойдет нечто иное и в иной последовательности, но в накале страстей можно было не сомневаться.
– Я была в клубе.
Алик побелел.
– Что-о-о?
– Понимаешь… – Я мягко накрыла его ладони пальцами. Спокойно, это – мой понимающий надежный Алик, и я все смогу ему объяснить. – Мне потребовалась… помощь психолога. У нас такое случилось…
– Теперь ты еще будешь рассказывать, что у вас с ним случилось! – Он отпрянул, скинув мои пальцы, и снова заметался по комнате. – Уму непостижимо!
– «У нас» – это не у меня с ним – даже предполагать такое абсурдно, а у меня с родителями, – спокойно принялась растолковывать я. – Эти две… две стервы выставили на продажу нашу дачу! Ты можешь себе это представить?
– И ты сразу понеслась к нему, – будто не желая вникать в суть моих бед, убийственно-холодным тоном припечатал Алик. – Не ко мне, а к этому…
И он мастерски изобразил по-акульи хищную улыбку Гения. Вышло очень похоже, только мне было не до смеха.
– Да очнись ты, Алик! Мы теряем дачу. Последнюю надежду ее вернуть! Бедные родители, с ними даже не пожелали разговаривать, их опять унизили! Сидят в темноте, с лекарствами, мама рыдает от отчаяния! – Я вспомнила картину, которую застала в родном доме, и слезы тут же заструились по моим щекам. – Какое горе… Я не знала, что делать, я до сих пор не знаю!
– Ну и дура! – рубанул он и, вцепившись себе в волосы, с досадой отвернулся к окну. – Господи, какая же ты дура! Дачу они теряют – да фиг с ней… Как и с этими бумажками, фотографиями – плевать на них! Главное – вы все живы и здоровы. Поверь на слово, уж у меня-то было все – даже больше, чем нужно! И я с удовольствием отдал бы это – а заодно и себя самого с потрохами, – лишь бы избежать самого страшного. А вы… Да не дай бог вам узнать, что такое настоящее горе! Будете дальше себя изводить – оно и случится. Тогда-то вы и оцените, как счастливо и беззаботно жили!
– Что-о-о? – Настал мой черед грозно вскакивать и хвататься за голову. В два прыжка оказавшись у окна, я дернула Алика за плечо, заставив развернуться. – И ты еще разоряешься, почему я не понеслась к тебе? Вот человек предложил действенную помощь, и без лишнего нытья. А как поступил бы ты? Читал бы нотации из серии «зато у тебя совесть чиста»? Какая радость, скажи пожалуйста! Или начал бы что-то мямлить – и точно все испортил бы! Ты даже дырку в потолке заделать не способен!
– Хватит! – с неожиданной болью в голосе крикнул Алик и закрыл руками уши. – Больше – ни слова! Замолчи уже наконец!
Он нелепо завертелся на месте, словно собирался сбежать, но от волнения забыл, в какую сторону. Ах так? Меня не желают больше слушать? Ладно! В конце концов, это – его дом, и уйти придется мне!
Я схватила свою сумочку, но руки отчаянно тряслись, мне никак не удавалось найти нужное, и тогда я просто вывалила содержимое на диван.
– На, подавись! – Я швырнула в сторону Алика комплект ключей и, клокоча от ярости, вылетела из квартиры.
Уже у лифта я опомнилась. Ну и положеньице: я оказалась перед закрытой дверью с абсолютно пустыми руками. Все – телефон, кошелек, ключи от квартиры родителей – осталось там, у Алика. Будь у меня хотя бы комплект от его замков, я могла бы с достоинством прошествовать обратно, забрать свои вещи и гордо удалиться. Но нет, сама же и выбросила, причем, боюсь, попала прямо в него. И как теперь быть? Звонить в дверь, после всего, что я наговорила? Исключено.
И тут мне стало все равно. Абсолютно все равно, что со мной будет, где я проведу этот вечер – точнее, уже почти ночь. Идти мне было некуда – не топать же с десяток километров по темноте до дома родителей! Да еще и в таком состоянии, невероятно измотанной переживаниями, потерянной и в слезах, которые никак не желали останавливаться.