– Признаться, я и сама думала об этом! А что, попробую! Начну с малого – буду следить, как она относится ко мне, и «зеркалить» отношение. К следующему собранию наверняка появятся первые результаты. Сама все сделаю, а с вас – моральная поддержка. Договорились?
Я знала Галю каких-то три месяца, но могла утверждать, что в этом была она вся. Сама рассказала, сама проанализировала, сама выработала план действий и сама взялась его воплощать. Я не могла не восхищаться ее храбростью, но, положа руку на сердце, уже которое собрание мне было не по себе. Создавалось ощущение, будто мы всей группой углубляемся в непролазную темную чащобу. И надо бы остановиться, а мы все идем, дальше и дальше, не думая, что впереди подстерегают опасности. Не пора ли нам всем дружно повернуть обратно, к свету?
Сегодняшнее обсуждение деяний Борова и вовсе меня испугало. Одно дело – дурить головы одноклассникам Юлечки, устраивая представление с переодеванием, и другое – подойти вплотную к конфликту с представителем серьезного бизнеса, а то и криминала. Тревожила и Анька, которая, кажется, входила во вкус, все меньше заботясь о последствиях своих слов и действий. Это было так не похоже на мою временами наивную, но добрую и совестливую подругу!
Собрание закончилось, и, попросив Алика подождать, я отвела ее в сторонку.
– Аня, может, посидим где-нибудь, попьем кофе? Сто лет не болтали.
– Как ты себе это представляешь? У тебя разве есть минутка на меня? Ты все время с этим… – последовал пренебрежительный кивок в сторону Алика.
Я с трудом подавила желание тут же развернуться и уйти. Спокойно, Аню нужно понять, она обижена моим невниманием.
– Прости, я, конечно, виновата, – решила уступить я и выдавила подобие задорной улыбки. – Вот и исправим ситуацию, тем более есть что обсудить.
– Да? – с вызовом вспыхнули зеленоватые глаза. – И что же?
Ах так, задирать меня? Тогда держись!
– Хотя бы то, что ты совсем с катушек слетела! Сначала – эти дурацкие игрища а-ля Дюма, теперь – тупые советы Гале. Что дальше – предложишь кого-нибудь убить? – Осознав, что и сама основательно разогналась, я выдохнула и призвала все свое спокойствие. – Аня, давай поговорим. Вдвоем. Или, если хочешь, втроем. Не знаю, почему ты так настроена против Алика. Узнав его получше, ты наверняка изменишь мнение. Это, конечно, моя вина, нужно было раньше тебя пригласить…
– Втроем? – переспросила Аня с таким изумлением, будто ослышалась. – Да ты точно рехнулась! Словно мне и без того легко наблюдать, как этот хлыщ охмуряет мою лучшую подругу!
– Что-о-о? – не поверила своим ушам я. Боюсь, ее полные ярости слова долетели и до Алика.
– Что слышала! – зашлась в неожиданной ярости Анька. – Неужели ты не понимаешь, что он стал ухаживать за тобой только после того, как Гений проявил к тебе интерес? Просто назло нашему психологу!
– Это ты спятила! Гений-то тут при чем? – искренне возмутилась я. Учитывая мое вечное «везение со знаком минус», стоило ли сомневаться, что в этот самый момент рядом с нами окажется не кто иной, как руководитель клуба? И услышит последние реплики нашей перепалки.
– Девочки, не нужно ссориться, – приобнял нас за плечи Гений, и я могла поклясться, что мысленно он не без самодовольства добавил «из-за меня». Следует ли говорить, что «везение» сработало второй раз и слова Гения услышал уже Алик? По озадаченно-недовольному выражению, исказившему его красивое лицо, я поняла: мне предстоит уже третий за этот окаянный день неприятный разговор.
– Никто не ссорится, – фыркнула я и, демонстративно взяв Алика за руку, потянула его к выходу. – Аня, когда придешь в себя, позвони.
– Боюсь, мне нечем вас обнадежить, – сочувственно развел руками представительный мужчина в дорогом костюме, хваленый юрист Жизели. – Если бы речь шла о завещании, ваша мама как пенсионерка могла бы претендовать на обязательную долю в наследстве. Видимо, жена вашего деда и ее дочь перестраховались, уговорив его подписать именно договор дарения.
– Мы узнали об этом только после смерти деда. Да и то не сразу, – объяснила я. – Это все, конечно, лирика, но такие печальные события… к этому нельзя подготовиться. Мы и представить себе не могли, что у дачи появилась новая хозяйка! Спустя какое-то время после похорон мама обратилась за оформлением наследства – тогда-то и выяснилось, что наследовать нечего.
Стоявший за моим стулом Алик положил руки мне на плечи. Этот невинный утешительный жест заставил ходившего из угла в угол Гения неприязненно скривиться. Наш психолог до последнего противился присутствию Алика при разговоре с юристом, и лишь мое горячее желание выставить из комнаты обоих спорщиков прекратило перепалку.
– Договор составлен грамотно, по всей форме, я проверил по своим каналам, – осторожно, взвешивая каждое слово, продолжил юрист. Он явно отдавал себе отчет в почти полной безнадежности дела, но по профессиональной привычке не желал сдаваться раньше времени. – Можно попробовать оспорить сделку – например, сослаться на то, что ваш дедушка действовал под влиянием угроз или под давлением. Возможно, он заблуждался. Был обманут. Либо в силу состояния здоровья не мог отдавать отчета в своих действиях.
– А хотя бы что-нибудь из этого реально доказать? – задумчиво спросил Алик. Похоже, он думал о том же, что и я: у нас вряд ли найдется даже мало-мальская зацепка. Конечно, в последние годы самочувствие деда оставляло желать лучшего, он то забывал важные факты, то откровенно чудил, то слабел и молчал целыми днями. Но все медицинские бумаги хранились у Черной Вдовы – если, конечно, еще хранились.
– Я, разумеется, постараюсь сделать все, что в моих силах. И даже немного больше. – Юрист красноречиво переглянулся с Гением. – Но не собираюсь вас обманывать: дело сложное. Нужно быть готовыми к любому исходу.
Что ж, все предельно ясно. Я кое-как выдавила из себя подобие вежливого прощания. Мужчины еще что-то оживленно обсуждали, а я машинально, на ватных ногах, двинулась вперед по коридору. Суды, свидетели, врачебные справки – все это лишь ненадолго отсрочит неизбежное, растянув агонию семейной легенды. Не лучше ли сразу, сегодня же, распрощаться с жалкими остатками надежды?
В холле меня догнал Алик.
– Куколка, давай развеемся? Сходим куда-нибудь, да хотя бы в кино, выберем самую-самую ерунду, «отравимся» попкорном?
Как обычно, он чутко улавливал мое настроение – только второсортная комедия вряд ли развеяла бы безысходность. К тому же сейчас мне отчаянно требовалось оказаться в другом, одном-единственном и самом неповторимом месте на свете.
– Спасибо, милый, но у меня другие планы. Мне нужно съездить на дачу.
– Куда? – Кажется, Алик меньше всего ожидал чего-то подобного.
– На дачу. И я не обижусь, если ты откажешься составить мне компанию. Сегодня я – никудышный собеседник.
– Значит, будем молчать всю дорогу, – без лишних колебаний решился он. – Возьмем такси? Или попросим Ваньку нас отвезти?
– Нет, – еле произнесла я, стараясь сдержать слезы, когда горло сжало спазмом. – Я хочу поехать своим ходом – так, как было в детстве.
Через пару часов мы уже смотрели в окно электрички на пролетавшие мимо дачные поселки, сидя в полупустом по случаю июльской субботы вагоне. Положив голову Алику на плечо, я молча любовалась примелькавшимися за много лет пейзажами, сама не понимая, для чего мне понадобилась эта спонтанная, бередящая и без того свежие раны поездка.
А потом, выйдя на станции в маленьком подмосковном городке, ставшем за последнее время по-столичному суетливым и шумным, мы забрались в новенький автобус. Прильнув лбом к заднему стеклу, я смотрела на уносившиеся от нас современные многоэтажки, главную городскую площадь, здание администрации, выступавший на фоне синего неба монастырь и, наконец, деревенские домики с неизменными ведрами ягод вдоль дороги и дежурившими при них бабулями.
Сколько раз я, затюканный школой городской ребенок, торопилась вот так на дачу, предвкушая долгое беззаботное лето! Уже сама дорога туда была одним безграничным счастьем. Я ждала, как буду обниматься с моей мягкой уютной бабушкой, клацать по клавишам печатной машинки деда, ходить с родителями по грибы и, конечно же, мечтать, взлетая к солнцу на своих любимых качелях… Все это осталось в той, другой жизни, где не было оскорбительного хамства Черной Вдовы и завистливой подлости ее дражайшей доченьки.
Проведя Алика от остановки по тропинке к дачному товариществу, я в нерешительности застыла на месте. Как много, оказывается, изменилось здесь за тот год, что я вынужденно перестала ездить в любимые края! Территория теперь была обнесена массивным забором, а при входе красовалась добротная будка охраны. Молодой парень у ворот долго не хотел нас пускать, требуя показать пропуск, но потом из будки высунулся старый сторож.
– Отбой, свои! – прикрикнул он на парня и с сочувственной теплотой кивнул мне. – Рита, конечно, проходи!
Прошагав вперед по асфальту, мы свернули направо и оказались перед полосой пышной летней зелени, отделявшей наш участок от общей дороги. В зарослях луговых часиков стрекотали невидимые жуки, а за добротным деревянным забором виднелся наш «веселенький» домик с красной черепичной крышей. Судя по закрытым ставням и царившей здесь тишине, новоиспеченные хозяйки отсутствовали.
– Красиво. – Алик прошел чуть вперед, пытаясь разглядеть основательно заросший участок между широкими щелями в заборе, но тут же бросился обратно, заметив, как я вдруг осела на колени прямо посреди цветов. – Рита, что с тобой?
Не в силах произнести ни слова, я лишь махнула рукой в сторону изгиба забора, туда, где прямо к аккуратно выкрашенным еще моим папой доскам кто-то безжалостно приколотил ярко-красный плакат с белыми цифрами телефона и словом «Продается». Конечно, я не узнала ничего нового. Мало этого, я каждую ночь в деталях представляла себе нечто подобное, старательно отгоняя ужасавшее меня видение. Но сейчас, в этот самый момент, увидев все воочию, я вдруг максимально, до каждого беспощадно-острого укольчика прочувствовала боль от того, что всему – моему детскому счастью, безмятежному времени в кругу семьи, любимому тихому прибежищу ото всех бед – пришел конец.