– Очнулась я уже в больнице. Ребенка, разумеется, потеряла. И надежд на новую беременность не осталось. – Теперь Марина говорила короткими отрывистыми фразами, стараясь выдать больше информации прежде, чем эмоции возьмут верх. – О том телефонном звонке я никому не сказала – ни мужу, ни отцу. Сначала потому, что не было сил. Лежала днями напролет, не произнося ни слова, отвернувшись к стенке. А потом… потом я решила сама во всем разобраться.
Вопреки моим ожиданиям, Марина не разрыдалась. Напротив, глаза самой взрослой и авторитетной участницы клуба вдруг лихорадочно загорелись, словно прежнее «расследование» до сих пор вызывало у нее неимоверный азарт и отвлекало от тяжких переживаний.
– Разузнать правду не составило труда – с моими-то связями, – продолжила она. – Все подтвердилось – кроме беременности соперницы. Видимо, та хамка-подруга так жаждала помочь, что присочинила лишнего. Несмотря на весь ужас ситуации, у меня, признаться, немного отлегло от сердца. Только представьте: они ждали бы ребенка, а у меня, у меня…
Марина осеклась, когда внезапно до нас донеслось непонятное бряцанье. Бросив взгляд в сторону источника звука, я увидела Милу. Бледная как мел, она во все глаза смотрела на Марину, содрогаясь так, что поднос с заварочным чайником в ее руках ходил ходуном. Почувствовав, что глаза всех присутствующих остановились на ней, Мила засуетилась, не в силах собраться после потрясения. Ее взгляд заметался между Мариной и дрожавшим чайником, а потом Мила в немой истерике швырнула поднос прямо на пол и понеслась прочь из зала.
– Спокойно, продолжаем, – невозмутимо заметил Гений, едва удостоив взглядом живописные осколки и брызги, усеявшие стерильный бежевый ковролин. И, упреждая Анькин порыв бежать утешать Милу, вскинул руку. – Не надо. Она быстрее успокоится в одиночестве. Нервы, со всеми бывает… У меня не в меру впечатлительная помощница.
– Иногда полезно дать волю чувствам, – прокомментировала Марина, не без труда приходя в себя после неожиданного срыва Милы. – Вот я жалею, что так долго терпела! Почему не выгнала его сразу? Когда с тобой поступают подобным образом, поневоле задумаешься, что ничего лучшего ты и не заслуживаешь. Меня безжалостно опустили с небес на землю. Я боялась остаться одна. А еще надеялась, что у мужа мимолетное увлечение, что скоро все пройдет и у нас будет настоящая семья, возьмем малыша из детдома… Но та барышня не желала уступать, вцепилась в него мертвой хваткой.
Я слушала и диву давалась на чужое коварство. Или, может быть, речь все же шла о неземной любви? Иначе как объяснить то, что любовница мужа не отступила даже после того, что произошло с Мариной? Да еще и под угрозой гнева ее всесильного на тот момент отца? Так или иначе, но эта отважная девушка упорно маячила на горизонте весь тот мучительный год, что протянул брак Марины после несчастья с ребенком.
– Я издергалась, начала устраивать скандалы по поводу и без. Научилась в мгновение ока проверять его карманы – и узнала, кстати, много интересного, – невесело хмыкнула Марина. – Он помогал ей с ремонтом, доставал путевки на юг ее родным, покупал украшения – в те-то непростые времена! Однажды он возвращался домой поздно, был сильно выпивши, и на него напали какие-то воришки, поколотили и обчистили, месяц с сотрясением в больнице валялся. Как потом выяснилось, шел он от нее. Ну что за женщина – напоила до бесчувствия, а потом выставила! Любой другой мужик расценил бы это как предательство – или как знак судьбы, что пора остановиться. Этого же ничего не брало, продолжал с ней куролесить! Потом я случайно, от общих знакомых, узнала, что она ходила к какой-то бабке, чтобы навести порчу на меня и моих родителей…
Так вот откуда взялась у Марины эта превосходящая все разумные пределы вера в иррациональное! Должно быть, в ту пору она объясняла все свалившиеся на нее разом несчастья пресловутой «порчей», хотя на деле винить в ее бедах стоило обыкновенную человеческую подлость. У меня в душе шевельнулось сочувствие, к которому примешивалось искреннее восхищение: далеко не всякая в ее ситуации нашла бы в себе силы двигаться дальше, выстраивать карьеру. А она смогла, хотя отголоски той истории переживала до сих пор, судя по свойственным ей тревожности и суеверности.
Вполне ожидаемо, что с мужем Марина все-таки развелась. Ее отец быстро смекнул, что к чему, тем более что бывший супруг поспешил связать судьбу со своей настойчивой барышней. Я уже предвкушала вполне предсказуемый, но от этого не менее увлекательный финал истории: влиятельный папа наверняка выставил зятька на улицу, да еще и с волчьим билетом, после чего его бесцеремонная новая жена просто обязана была растаять в туманной дали…
– Я больше не вышла замуж. Конечно, у меня были поклонники, романы… Но я уже не могла никому довериться. Как и смириться с тем, что в новом браке у меня не будет детей. Мужчина, которого я встретила после развода, был категорически против усыновления, и мы расстались. Полюбить другого не удалось – видимо, отпущенный мне запас чувств с годами иссяк. Наверное, я – идеалистка, что не по годам глупо, но брак без любви – не для меня, – грустно вздохнула Марина.
Я понимала и разделяла ее настрой. Мир в наше время стремительно менялся, и никто уже не тыкал карающим перстом в незамужнюю молодую женщину моих тридцати с хвостиком. И все-таки мы с Анькой нет-нет да выслушивали бестактные лекции знакомых про биологические часы и удачные браки, основанные на дружбе, взаимопонимании, расчете, желании создать семью – на чем угодно, только не на любви. Выходит, нас, идеалисток, этаких Ассолей в годах, было не так и мало.
– Это все, конечно, интересно, но, дорогая, как же насчет возмездия? – сбила всех с лиричной грусти практичная Галя. – Я правильно поняла, твой бывший муж получил по заслугам? И ты, надеюсь, приложила к этому руку?
– Получил. И приложила, если можно так выразиться, – усмехнулась Марина и помедлила, взяв долгую интригующую паузу, ставшую столь популярной в этих стенах. Ну не клуб, а театральный кружок имени Станиславского! Наконец наша докладчица открыла рот и негромко, но четко произнесла: – Я его убила.
Тишина опустилась на зал внезапно, словно кто-то дернул за ниточку невидимого занавеса. Она казалась настолько плотной, что я чуть ли не воочию видела эту похожую на туман субстанцию. Сейчас аналогия с театром была как никогда уместна, потому что потрясение участников собрания напоминало кульминацию остросюжетной пьесы. Анька неинтеллигентно разинула рот, Галя воззрилась на Марину со смесью праведного ужаса и восторга на лице, Алик в отчаянии запустил пальцы в волосы, я судорожно вцепилась в деревяшки стула, подавляя желание вскочить и убежать подальше от этих откровений. Только Гений хранил похвальное спокойствие, наблюдая за нашей реакцией, – видимо, слышал эту историю не в первый раз.
– Ой, кажется, я перегнула палку, – смущенно закашлялась Марина, оценив, какой эффект произвело ее признание. – Друзья, я, разумеется, выразилась фигурально. С ножом за ним не гонялась и пистолет на него не наводила. Хотя… к чему обманывать? Именно я отправила его на верную смерть. И, как ни ужасно, нисколько не жалею об этом.
После развода Марина решила отвлечься от переживаний на честолюбивые карьерные планы. Она работала в ведомстве отца и всегда прикладывала колоссальные усилия, чтобы никто не смог упрекнуть ее в поддержке «мохнатой лапы». Теперь же трудилась с удвоенной энергией, упреждая сочувственные ахи-вздохи вездесущих коллег. Сплетни за ее спиной все равно гуляли, и однажды, идя по коридору до отцовского кабинета, чтобы решить пару рабочих вопросов, Марина уловила из-за какой-то приоткрытой двери подобный диалог:
– Что-то она к папочке зачастила, недавно звонила, сейчас снова зайдет. Достала всех своим дурацким энтузиазмом!
– А что ей еще делать, бедняжке? Муж нос натянул, ходит королем, мол, никто его не уволит, не те времена. Обнаглел вконец! Снова женился, а папочка терпит, не выгоняет. Неужели надеется их с Маринкой свести?
– Зря надеется. Ее бывший ведь рассказывал, как все было на самом деле. Она – психичка, только скандалить горазда. И детей нет из-за нее…
У Марины потемнело в глазах. Решив, что услышала достаточно, она на ватных ногах двинулась дальше. Ах вот, значит, как выглядит эта история в версии экс-супруга! Особенно задевало, разумеется, упоминание о детях. Что это такое – «из-за нее»? Да как язык поворачивается выдавать такое – кому, как не этому негодяю, знать, через какие адовы муки она прошла, чтобы забеременеть? И чего ей стоило вернуться к подобию нормальной жизни после потери ребенка? Собственно, и жизни-то никакой отныне не было: Марина ежедневно на автомате занималась рутинными делами, стараясь не думать, не вспоминать, не чувствовать. Личности не осталось – так, одна оболочка…
Секретарша отца вежливо поздоровалась и кивнула на массивную дверь кабинета. На пороге Марина помедлила, пытаясь унять колотившую ее от осознания чудовищной несправедливости дрожь. К счастью, отец был слишком занят изучением бумаг, в художественном беспорядке разбросанных у него на столе, чтобы заметить ее состояние.
Одного взгляда на документы было достаточно, чтобы понять: влиятельному чиновнику предстояло решить непростую задачу – а заодно с ней и чужую судьбу. Вот уже больше месяца в ведомстве обсуждали катастрофу на АЭС – чуть ли не самую страшную в советской истории. Далеко не все в стране в ту пору представляли ужасающие последствия этой техногенной аварии. Но в учреждении, имевшем прямое отношение к атомной энергетике, более-менее отдавали себе отчет в масштабах произошедшего. А заодно со страхом гадали, кто же станет тем представителем ведомства, которому поручат возглавить ответственный участок работ по ликвидации последствий аварии на месте.
– Кажется, отец заметил меня, лишь когда я вплотную подошла к его столу, – вспоминала Марина. – Он поднял глаза, в которых я чуть ли не впервые в жизни прочитала смятение. Он, мой умный, решительный, всегда знающий выход папа, был растерян! Я пробежала взглядо