м по личным делам, устилавшим стол. В глаза бросился торчавший в самом низу кипы бумаг кусок папки с фамилией бывшего мужа. Выходит, отец сразу отказался от его кандидатуры – возможно, и правда надеялся, что наши отношения наладятся.
Я пыталась представить себя на месте Марины, но моя обычно богатая фантазия не желала работать. В ту пору даже в этом ведомстве вряд ли обладали полной информацией о фатальных последствиях пребывания в зоне катастрофы, но все же не могли не понимать, куда именно отправляют сотрудника. Одним росчерком пера решить судьбу человека, пусть даже нанесшего тебе тяжкое оскорбление… Я не могла вообразить ничего подобного, но и осуждать Марину было выше моих сил.
– Вы можете думать обо мне все что угодно, – словно услышав мои мысли, медленно, с расстановкой произнесла она. – Тогда у меня в голове так и стучало: «Детей нет из-за нее». Меня по-прежнему трясло, но действовала я осознанно, не в аффекте. Я не уговаривала отца, вообще не сказала ему ни слова. Просто подошла к столу и потянула за уголок личного дела бывшего мужа. Другие дела посыпались на пол, бумаги из них разлетелись по ковру, но мне было все равно. Так же молча я положила перед отцом папку с фамилией, которую до сих пор носила сама, а потом развернулась и ушла.
Стоит ли говорить о том, что уже через пару дней обидчик Марины отправился на место аварии. Судя по всему, работником он был знающим и добросовестным, раз задержался там надолго – и вернулся уже неизлечимо больным.
– Он сгорел меньше чем за год. Угасал мучительно, лишь изредка покидая больничные стены. Его новая жена… Похоже, она все-таки его любила, раз оставалась с ним до последнего. Потом след этой женщины затерялся, и я не знаю, как сложилась ее судьба. Жалею ли я о том, что совершила? – Марина помедлила, словно прислушиваясь к тому, что происходило в душе, и решительно покачала головой. – Нет. Они отняли у меня самое дорогое – я отомстила. В определенном смысле я действительно убила бывшего мужа. Но все справедливо. Жизнь за жизнь.
По окончании собрания, когда все мы дружно высыпали в холл, я помедлила, отойдя в уголок, и сделала вид, будто копаюсь в сумочке. Просто не знала, чем еще себя занять, пока Алик отвлекся на обычный отчет Паши о том, как движутся его дела с новым сайтом. Остальные плотным кольцом окружили Марину, ставшую сегодня героиней дня, заверяя ее в поддержке и дружбе.
Я же не знала, как реагировать. Совсем как в мой первый визит сюда, разум заволокло туманом, и мне требовалось время, чтобы проанализировать услышанное. Я не могла ни судить, ни одобрять Марину. И твердо знала лишь одно: больше никогда, даже в мыслях, я не смогу назвать ее по обидному, если вдуматься в контекст, прозвищу, известному только нам с Анькой.
– Непростой денек, правда? – вдруг раздался у меня за спиной звучный голос, и, повернувшись, я встретила гипнотический взор Гения.
– Согласна, – честно вздохнула я. – Не знаю, как расценивать сегодняшние откровения.
– Может быть, Марго, нам стоит обсудить это? – Гений шагнул ко мне и упер ладонь в стену рядом с моей головой. Я оказалась в ловушке: справа – глухой темный угол, слева – его рука. – Пойдем ко мне? Я написал новую картину…
Нашел, чем обольщать! При одном упоминании о его, с позволения сказать, «творчестве» мне стало не по себе. Краешком глаза я видела Алика, который, к счастью, все еще объяснял что-то Паше. Надо попытаться сбежать из западни, пока мой импульсивный парень не стал меня искать.
– С удовольствием посмотрю твою картину, но в другой раз, – уклончиво ответила я, сохраняя подобие вежливости. – Сегодня я слишком вымотана. Все-таки не каждый день выслушиваешь подобные признания.
– Жаль. Значит, в другой раз, – веско произнес он, и не думая меня отпускать.
Повисла напряженная двусмысленная пауза, во время которой меня старательно буравили магической силы глаза. Чтобы немного разрядить атмосферу, я решила осторожно перевести разговор в другое русло.
– Такая трагедия, мы все испереживались! Даже Мила, которой должны быть привычны подобные истории! – Так-так, умница, Рита, это звучит логично. – Как она, кстати?
– Интересно, что ты сама подняла эту тему, Марго. Лишнее подтверждение того, что мы – на одной волне, – мягко усмехнулся он. – Как раз хотел поинтересоваться, не обдумала ли ты мое предложение? Сама понимаешь, нельзя вести дела с сотрудницей, психика которой настолько неустойчива. Что ты решила?
Час от часу не легче! И зачем только я приплела эту Милу? Пора уже привыкнуть, что мой неугомонный язык ничего, кроме проблем, не приносит. Теперь надо выпутываться, да побыстрее. Или, может, пора перестать мямлить и наконец-то расставить все точки над «i»?
– Спасибо за предложение, я ценю твое доверие, но… – Я помолчала, подбирая слова. – Тебе нужен профессионал, а меня даже дилетантом не назовешь. Мои познания в сфере психологии ограничиваются рассказами Ани. Я просто не справлюсь. И, по-моему, Мила – именно та, кто тебе нужен. Она умеет работать с людьми.
– …и сегодня все мы наблюдали великолепный образчик ее «работы». – Издевка, прозвучавшая в его словах, поразила меня злостью, будто Гений на мгновение выглянул из-под сдержанной маски, которую обычно носил. Он тут же исправился, заговорив уже спокойно, даже проникновенно. – Мне нужна ты, Марго. Сейчас я разрабатываю новое направление работы клуба, и, без преувеличения, нас ждут великие дела! Я действительно доверяю тебе. А вот ты мне, похоже, еще нет.
Я открыла было рот, чтобы возразить, но так ничего и не произнесла. Умение искусно лгать не относилось к числу моих талантов. Да, недавно, в тяжелый момент, я бросилась за помощью именно к нему. Но, видит бог, сделала это на эмоциях, сама не своя – в минуты подобных потрясений люди часто прибегают к темным силам. А Гения с самого первого дня в клубе я причислила именно к таковым. Я боялась ему доверять. Знала, что, обратись я к нему, ситуация тут же выйдет из-под моего контроля.
– Хорошая девочка: боится обидеть, думает о других, никогда не выкинет ничего непредсказуемого, – задумчиво, будто беседуя с самим собой, промолвил он и придвинулся ко мне. – Марго, я не шутил, когда говорил, что умею убеждать. И твою блестящую идею я, кстати, тоже не забыл.
А я как раз забыла! За недавними переживаниями у меня совершенно вылетело из головы то глупое желание увидеть Лену униженной. Поездкой на дачу я будто поставила точку в этой истории – только сказать об этом Гению не удосужилась.
– Насчет «блестящей» идеи… – замялась я. – Давай просто махнем на это рукой, ладно? Мне тяжело об этом думать. Не хочется вспоминать. И сейчас у меня лишь одно желание: закрыть эту тему. Пусть все остается как есть.
Но Гений упрямо покачал головой.
– Ты просто не веришь в мои силы, это же очевидно. И разве ты пришла в клуб для того, чтобы все оставалось по-старому? Вот я покажу тебе маленькое чудо, и ты сразу согласишься быть со мной…
– Ритуля, куколка, нам не пора? – вдруг оборвал его речи раздавшийся совсем рядом голос мужчины, которому я доверяла на все сто. Алик произнес это сладчайшим из возможных тонов, что не сулило мне ничего хорошего. Воспользовавшись замешательством Гения, я ловко поднырнула под его рукой, обретая долгожданную свободу.
– Да, уже иду, – успокаивающе пропела я Алику и на прощание обернулась к Гению. – Спасибо за желание помочь. Но, право, не стоит. Я не хочу ничего менять.
Глава 14
На пятый месяц занятий я стала всерьез задумываться, а не покинуть ли мне ряды членов клуба. В самом деле, ну что меня теперь там держало? Дачу вернуть я не могла: юрист ясно дал понять, что на благоприятный исход дела в суде рассчитывать не приходится. Придумывать изощренные планы мести представлялось занятием пустым и нервозатратным: при одном воспоминании о Черной Вдове и ее дочери мне становилось не по себе. Навсегда закрыть эту тему и начать новую жизнь – вот чего мне на самом деле хотелось.
Собственно, эта новая жизнь уже началась. Работа над памятной статьей о дирижере словно вернула меня в прошлое, когда я, еще не измотанная кризисами в СМИ и уничижительными поступками «родственничков», смело писала все, что в голову придет. Я никому не показывала свои новые пробы пера, но постепенно, при горячей поддержке Алика, проникалась уверенностью в том, что однажды из этих набросков вырастет настоящее масштабное произведение.
Алик – вот кто был главным героем, вдохновителем и двигателем моей новой жизни. Я по-прежнему жила на два дома, опасаясь надолго оставлять павших духом родителей одних, но все шло к тому, что в самое ближайшее время мой переезд все же состоится. У нас с Аликом царила идиллия, нарушаемая лишь собраниями клуба, во время которых Гений все чаще оказывал мне явные знаки внимания – и это был еще один веский довод в пользу того, чтобы бросить психологические изыскания. Наконец, меня стали откровенно пугать чересчур радикальные настроения некоторых участников наших собраний. Анька была права: словно сами стены провоцировали нас на жестокость и эгоизм.
Настал август, и участники клуба стали все чаще прогуливать собрания – ничего не поделаешь, пора отпусков… Тогда Гений решил сделать перерыв на пару-тройку недель, что, признаться, только меня порадовало. Мне требовалось хотя бы немного отдохнуть и привести в порядок мысли, а решать что-то здесь и сейчас, объясняться с психологом и остальными я желанием не горела. Значит, уйду на каникулы, как нерадивый школьник, забросив все переживания до сентября. А там что-нибудь как-нибудь да утрясется…
Сегодня Гений проводил последнее перед летним перерывом собрание. Подобревшая по случаю грядущих каникул Мила угощала нас лимонадом и мороженым. Я всматривалась в ее кроткое лицо и не видела даже намека на прошлую истерику. То ли такая смена настроения была ей в принципе свойственна, то ли харизматичный босс сделал очередное возымевшее действие внушение.
Мила продолжала изобретательно выматывать Анькиного бывшего парня, представляя веские доказательства своей разрушительной деятельности. Нашим очам явились сделанные в спешке расплывчатые снимки договоров займа, которые Недоумок плодил со скоростью света. А как иначе, если девушка, вскружившая ему голову, желала жить на широкую ногу? И вдобавок к лучшим ресторанам и шикарным бутикам якобы собиралась в отпуск, капризно выбирая между Дубаем и Средиземноморьем.