Размеренный тон Гения вдруг померк, став лишь фоном для моих горестных раздумий. Как верно сказал наш психолог: у меня отобрали саму память. С его подачи я невольно сформулировала то, в чем боялась признаться даже себе. В последнее время я чувствовала по отношению к покойному деду… да, что-то вроде презрения. Теперь впечатление об остроумном, талантливом, обаятельно-чудаковатом дедушке представлялось мне чем-то вроде семейной легенды. На деле он был совершенно другим: слабым, мнительным, поддающимся чужому влиянию. С недавних пор я забыла дорогу на его могилу – и не чувствовала ни малейших угрызений совести.
«Ты так похожа на деда, – вдруг вспомнились слова мамы, – тоже вечно витаешь в облаках и все время что-то пишешь». Это пришедшее сейчас на ум «похожа» заставило меня поежиться. Хотя кого я обманываю? Я – вылитый дед, такая же слабая и никчемная, раз предпочитаю мириться с унижением и пассивно складывать лапки. Печально, но факт.
– …ничего не грозит, – вернул меня в реальность твердый голос Гения. – Статьи об оскорблении личности в Уголовном кодексе теперь нет. Подобные действия наказываются штрафом – и то, если удастся хотя бы что-то доказать. А в нашем случае это исключено. Вы незнакомы друг с другом, вас невозможно запомнить. Похищение, насильственное удержание – с этим еще сложнее, ведь свидетелей не будет. Да и наш герой вряд ли решится поведать кому-то о позоре – а заодно и о некоторых весьма неблаговидных своих поступках. Тем более что никакого вреда, кроме морального, мы ему не причиним. Так что ничего не бойтесь – и просто смотрите.
Гений едва заметно повел рукой – и из темноты вынырнула одна из огромных фигур. Она метнулась в сторону и вскоре снова показалась в проеме – с другой фигурой, тянувшей за собой человека в колпаке… нет, не в колпаке, а в самом настоящем мешке, натянутом на голову. Мгновение – и щелкнул браслет наручников, освобождая жертву. Гений предусмотрительно отступил к нам во тьму, а на его место, единственное в комнате, заливаемое более-менее ярким светом, великаны вытолкнули человека. Еще миг – и с головы пленника слетел мешок, а потом один из гигантов без лишних церемоний сорвал кусок изоленты, закрывавший рот.
Я уже знала, кого увижу перед собой, но это нисколько не умалило силу моего потрясения. Лена стояла перед нами, потирая запястья и недоуменно всматриваясь в темноту. Похоже, она не успела сильно испугаться – по крайней мере, сейчас ее маленькие прищуренные глазки полыхали злобой.
– Это что еще за цирк? – обретя возможность говорить, тут же накинулась на нас Лена. – Думаете, устроили этот маскарад и останетесь безнаказанными? Я вас всех посажу, готовьтесь!
– А с чего ты взяла, что вообще отсюда выйдешь? – Голос Гения прозвучал из темноты искаженно и глухо, но с явным ехидством.
Лена еще раз обвела нас взглядом и высокомерно хмыкнула:
– Конечно, выйду. Иначе с чего бы вы все так вырядились? Хотели бы убить – не скрывали бы лиц. Да вы сами меня боитесь!
– Крепкий орешек, – одобрительно изрек Гений. Он вряд ли ожидал встретить сопротивление – и теперь, к моему несказанному изумлению, радовался, что обрел достойного соперника. – Мне нравится, что ты не валяешь дурочку, а прекрасно понимаешь, почему тебя сюда привезли. Ты умудрилась досадить немалому числу людей – и должна за это поплатиться. Допустим, мы не собираемся убивать физически. Зато вполне можем осуществить что-то вроде гражданской казни.
– Чего? – по-хамски бросила Лена, и я поежилась при мысли о том, как все-таки она похожа на свою вульгарную мать.
– Того, – в тон ей ответил Гений. – Твой позор станет достоянием всего нескольких человек, но легче от этого тебе не будет. И то, что мы так вырядились, как ты изволишь выражаться, только нам на руку. Мы можем оскорблять тебя самым возмутительным образом – при этом не тронув и пальцем.
Лена на мгновение смешалась, но тут же встряхнулась и снова пронзила нас бесстрашно-наглыми глазками.
– Вы меня не тронете – уже гора с плеч, – насмешливо бросила она. – Можете оскорблять как угодно, мне все равно. Будете взывать к совести? Еще лучше! Уж поверьте, со своей совестью я как-нибудь договорюсь!
Кто бы сомневался… Похоже, в этом импровизированном «батле» я начинала болеть за Гения. Стоя совсем рядом, я не видела его в темноте, зато чутко улавливала исходящие от него почти материальные волны безумного восторга. Да-да, его по-настоящему раззадорила эта перепалка!
– Что ж, в таком случае дальнейший разговор теряет смысл. И мы, разумеется, тебя отпустим, – с фальшивым смирением произнес Гений, и по нашему полукругу прошел разочарованный гул. – Можешь идти. А я, пожалуй, наведаюсь в правоохранительные органы. Есть у меня несколько бумажек с твоей работы, которые их наверняка заинтересуют…
– Каких еще бумажек? – Все, защита Лены пала. Слишком быстро, я даже не успела опомниться. Моя «родственница» еще пыталась держаться нагло, но ее уверенность таяла на глазах.
– Ну, каких… – Гений выдержал идеальную театральную паузу. – Ты у нас кто – риелтор? А причалила к этой профессии, поди, после одного успешного дельца, получив щедрый подарок в виде дачи? С этим мы еще разберемся, а пока вот, держи.
Он протянул Лене невесть откуда взявшуюся папку и продолжил:
– Дарение, надеюсь, будет оспорено. А вот – вуаля! – уже готовое судебное решение о признании недействительной сделки купли-продажи. Хорошо видно? Что, запамятовала? Окрутили вы с коллегами одного беднягу, страдавшего излишней любовью к алкоголю, он и подписал договор, продал свою квартирку в центре. Получил сущие гроши, остальное твои боссы заграбастали. Тебе-то хоть что-то перепало за труды, а?
– Что? Все было не так… – изменившись в лице, пробормотала Лена. – Если нужно, я объясню, это меня обманули…
– Сильно сомневаюсь. Умело подвесили покупателю лапшички на уши, человек вам доверился, вы и впарили ему по-быстрому квартиру алкаша. Провернули сделку и отправили пьянчугу в деревню к мамаше, а там, на свежем воздухе, он возьми да и очухайся. Вернулся в город и, не будь дурак, мотнулся по учреждениям, набрал справок в психдиспансере. Сделку оспорил, а покупатель остался ни с чем. Его признали добросовестным приобретателем – ого, я уже юридические термины освоил! – а только толку-то? Кто ему деньги вернет? И надули вы не кого-то там, а серьезного, уважаемого человека. С кого ему теперь спрашивать? Боссы твои, как я знаю, слиняли за границу, а ты осталась.
– Подождите, – от волнения Лена перешла на «вы», – дайте мне объяснить…
– Не дам, – оборвал ее Гений. – Это – лишь начало. В твоей фирме наворочали такого – будь здоров! Поддельные доверенности, нарушение прав несовершеннолетних, обман… Хорошо, допустим, ты была не в курсе. А попробуй-ка докажи! Кто тебе поверит? И это только одна сфера, в которой ты наследила. Я продолжу – и мало тебе не покажется. Никогда ведь не знаешь, в какие люди выбьется тот, кого ты дразнила в школе… Или каких высот достигнет коллега по бывшей работе, потерявший место по твоей вине… Или…
– Хватит, – стоило отдать должное железному характеру Лены, сумевшей более-менее взять себя в руки. – Вам всем что-то от меня надо. Скажите, что именно, я сделаю это, и вы дадите мне уйти. Как вам такое предложение?
– Идет, – радостно кивнул Гений, словно только этого и ждал. И невинно пропел: – А попроси-ка прощения.
– Что?
– Попроси прощения, – терпеливо повторил он. – Только как следует.
– Хорошо, – покладисто согласилась Лена, явно не чая, когда все это закончится. – Я прошу прощения у всех, считающих, что я их обидела. Ну что, нормально? Я могу идти?
Немного помолчав, Гений ласково ответил:
– Не-а. Так не пойдет, подруга. Сама понимаешь, мало искренности. Попробуй-ка еще.
– Ладно, будь по-вашему. – Похоже, Лена начала заводиться. – Я прошу прощения у всех, кого обидела, вольно или невольно. Ну как?
– Лучше, – голосом заправского режиссера констатировал Гений. – Но, знаешь ли, чувства не хватает. Давай дальше, у тебя получится!
Лена с вызовом тряхнула головой.
– Я от всей души, искренне, с полным осознанием своей вины прошу прощения. Теперь нормально?
– Не верю! Еще раз!
– Простите меня, пожалуйста, люди добрые! Грешна, виновата!
– Нет, не проняло. Давай снова!
Меня уже трясло не меньше Лены. И то, что моя обидчица находилась на грани истерики, ничуть не скрашивало этот отвратительный фарс. Она не просила прощения, а глумилась над нами – и, клянусь, Гений не уступал ей в изобретательности! Не знаю, как остальные из нашей «пятерки в капюшонах», но я чувствовала себя глубоко оскорбленной. Теперь-то я в полной мере ощущала то, от чего так сокрушенно рыдала несколько дней назад моя лучшая подруга.
– Вот сейчас – совсем хорошо, – снисходительно бросил Гений после очередной реплики Лены. И невинно добавил: – А когда просят прощения, встают на колени.
– Что-о-о-о? – Крошечные глазки Лены чуть не вылезли из пределов, определенных им природой. – Да вы тут все спятили!
– Может быть, может быть, – задумчиво отозвался Гений и уже громче предложил: – Посмотри дальше бумаги, там много интересного. Конечно, спятили, раз еще разбираемся с таким добром здесь, а не в следственных органах!
– Ах так? Ладно! – Лена с размаху плюхнулась на колени, и ее голос истерично сорвался: – Кому мне тут поклониться в ножки? Тому алкашу, который сам не знает, чего хочет? Или тому «уважаемому человеку», желавшему по дешевке заиметь квартиру в центре – и плевать, какой ценой? Или, может, этой избалованной лицемерке, которая все рыдает над каким-то хламом и семейными легендами, которые сама же и выдумала? Так кому? Вы скажите, я сделаю!
Лена уже кричала, захлебываясь в ярости, а я инстинктивно отступала все дальше, во тьму. Мне стало физически плохо. По щекам текли слезы, тело била крупная дрожь. Только сейчас, наблюдая этот отвратительный спектакль, я осознала – увы, слишком поздно! – что на самом деле хотела не унижения агрессорши. Гораздо важнее было посмотреть ей в глаза – прямо, не скрываясь за дурацким капюшоном. И где-то в глубине этих глаз заметить, что моей обидчице хоть капельку, но стыдно. Что она понимает, какую боль причинила моим родителям и мне. И боится неминуемого справедливого возмездия судьбы, в которое я по наивности продолжала верить.