Ах вот в чем дело… Кажется, я начинаю понимать, сама бы ты до такого коварства не додумалась! Он звонил, да? И наговорил тебе ерунды?
– Он не сказал ничего нового. Ты считаешь меня дурой, ты мне не доверяешь – значит, не любишь.
– Ну что за ерунда? Ритка, да ты и правда дурочка! Ты все не так поняла. – Он смягчился и серьезно взглянул на меня. – Знаю, прозвучит банально, но я не задумываясь отдал бы жизнь за любую из вас троих. За тебя, за маму, за сестру. Давай успокоимся, ты сейчас снова приляжешь, я быстро закончу разговор, а потом поужинаем. Идет? А если он еще раз позвонит, не отвечай. Или, еще лучше, передай телефон мне, я ему скажу пару ласковых! Пусть знает, что ты мне веришь!
Сильнее закутав меня в плед, Алик выжидающе застыл на месте. В его глазах читалась усталость, он явно желал поскорее отделаться от этой неприятной беседы и ее источника, то есть от меня. Да-да, он ждал, когда я уйду! Я – УЙДУ! Вот она, цена этим фальшиво-высокопарным речам!
Я и не заметила, как снова начала заводиться. Что ж, раз меня не желают видеть, не останусь здесь больше ни секунды! В конце концов, я тоже устала – от недосказанности, вечных нотаций, слова «дурочка». Хватит!
– Нет, – я стянула с себя плед, – веры у меня больше не осталось. Ты ничем не лучше него, раз считаешь, что мною можно вертеть, как тебе заблагорассудится. Я больше не могу блуждать в темноте, набивать себе шишки и выслушивать, какая я глупая.
Я развернулась к двери, но Алик в два прыжка оказался в проеме и преградил мне путь.
– Прости. Я все понимаю, правда. Ты уже знаешь гораздо больше, чем думаешь, и это меня пугает. Черт возьми, Рита, сейчас такой неподходящий момент! И без того проблем навалом!
– Вот я и избавлю тебя от одной из них! – Злость придала мне сил, и я оттолкнула его. Вылетев в прихожую, я на ходу сбросила тапки, сунула ноги в кроссовки и стянула с вешалки ветровку.
– Ты же обещала не убегать! – Он бросился за мной, и тут из кухни донесся бодрый рокерский рингтон его мобильного. Алик оглянулся, и этого мимолетного замешательства хватило, чтобы я вылетела из квартиры и захлопнула за собой дверь. Потом, не дожидаясь лифта, понеслась вниз по лестнице. Пульс оглушительно стучал в ушах, и я не знала, мчится ли за мной Алик или даже не сделал попытки меня догнать. Выбежав из подъезда, я нырнула в спасительную темноту осенней улицы.
На нервах почти бегом одолев целый квартал, я окончательно выбилась из сил. Задыхаясь, не в силах унять колотящееся сердце, я остановилась на какой-то детской площадке и с размаху плюхнулась на сырую лавочку. Где-то над головой то вспыхивал, то гас уличный фонарь, периодически освещая маячившую передо мной невысокую пластиковую горку.
Не знаю, сколько я просидела вот так, сгорбившись и пытаясь собраться с мыслями. Наконец порыв прохладного осеннего ветра донес сладковатый запах прелой листвы, и мне вдруг отчаянно захотелось домой, в уют нашей крохотной квартирки, к Алику. В самом деле, с чего я так вспылила? Почему решила, что он хочет от меня отделаться? В конце концов, это ведь Алик, это – мы, а между нами ничего подобного и быть не могло! Я, должно быть, и правда поспешила с выводами…
Ощутив очередной – и, увы, такой печально знакомый – приступ слезливой жалости к себе, я пощупала щеки и лоб. Так и есть, горят, наверняка температура! Последствия того часового «дежурства» промозглым осенним вечером на балконе. Срочно домой, в тепло пушистого пледа, на ручки к любимому мужчине… А вдруг он обиделся на меня и тоже сбежал, хлопнув дверью?
Эта мысль придала мне сил, и я припустила обратно. Как на грех, я снова выбежала из дома без телефона и кошелька – спасибо, хотя бы ключи нашлись в кармане! Скорее, скорее, только бы успеть перехватить Алика!
Я неслась, в сумерках слабо разбирая дорогу, и около дома ожидаемо растянулась на мокрых листьях, неловко дернув ногу и чуть не сбив лбом боковое зеркало стоявшего у подъезда такси. Выругавшись себе под нос, я пнула другой ногой по колесу задержавшей меня машины и нырнула в подъезд.
Увы, я опоздала. Алика дома не было, но на зеркале в прихожей красовалась огромная записка: «Куколка, мне потребовалось срочно уйти. Ваня носится по району в поисках тебя. Пожалуйста, позвони ему, как только вернешься».
Я в недоумении застыла на месте. Выходит, не так я и ошиблась со своими грустными выводами: у Алика нашлись дела поважнее наших с ним отношений. Я сбросила ветровку и медленно двинулась в сторону дивана, чувствуя, как постепенно «забирает» меня болезнь. Да, я ведь должна позвонить…
Увидев на экране оповещение о новом сообщении, пришедшем на мессенджер, я вздохнула. Сил на общение не было, но вдруг это как раз Ваня… К моему удивлению, под крошечной аватаркой с точеным личиком и тоскливыми глазами стояло лаконичное: «Мне очень плохо, и только ты можешь помочь. Приезжай в клуб, пожалуйста. Его нет, остальных – тоже. Подойди к воротам, я открою».
Так-так, с чего это Миле вздумалось взывать ко мне о помощи? Помнится, она с несвойственным ей пылом уговаривала меня уйти из клуба. И теперь объявилась совершенно некстати, когда я поссорилась с Аликом, простудилась и, кажется, вывихнула ногу…
Первым порывом было забыть о сообщении и прилечь. Но совесть услужливо воскресила в памяти телеэкран с яркой лентой скорбной новости о дирижере. Одному человеку я уже не смогла помочь, значит, на очереди – другой? «Не знаешь, как поступить, – поступай правильно», – учил меня дедушка. Да и Анька в свое время читала целую лекцию о том, что лучше сто раз попасть в дурацкое положение, чем единожды пройти мимо настоящей беды.
Я вспомнила, как плохо выглядела Мила в последнее время. Собственно, ее всегда отличала некая аристократическая болезненность в облике, а с недавних пор под глазами залегли темные круги, особенно выделявшиеся на фоне бледной кожи. Возможно, ей действительно плохо…
Приняв решение, я набрала номер Вани.
– Я – дома. Со мной все в порядке, не надо меня искать.
– Рита! – с облегчением воскликнул он. – Слава богу, Алик чуть не спятил от волнения… Никуда не уходи, я сейчас прибегу.
– Не нужно, Ваня, спасибо. – Я собралась с силами и выдала полуправду: – Кажется, я простудилась, еще подхватишь вирус… Не беспокойся, я прилягу.
Мне стоило немалых трудов убедить верного друга Алика не приезжать. Когда он наконец дал отбой, я влезла в куртку потеплее, стянула волосы в небрежный хвост и, в кои-то веки решив обойтись без косметики, кое-как поковыляла вниз, где меня уже ждало такси.
Железные ворота открылись, стоило мне выйти из машины. Видимо, Мила с нетерпением ждала моего приезда. Признаться, ее сообщение взволновало меня, и всю дорогу до клуба я сходила с ума от неопределенности. Небольшое облегчение давало лишь осознание того, что «его» нет на месте. Меньше всего на свете мне сейчас хотелось вести интеллектуальные баталии с Гением.
Странно было идти темной аллеей, хлюпая по влажным листьям, к угрюмой коробке особняка. Помнится, мне так понравилось здесь в самом начале, что сразу захотелось стать причастной к этому укромному уголку в сердце столицы. Сейчас же я с трудом переставляла ноги, надеясь, что этот визит станет последним. Я поговорю с Милой и сразу уйду, чтобы больше никогда сюда не возвращаться.
Дверь клуба была не заперта, внутри царил полумрак. В слабо освещенном холле не было ни одного охранника, и я без лишних объяснений двинулась дальше, по коридору. Не теряя времени на разглядывание чудовищных картин, я шла в полной тишине, ориентируясь на полоску света, пробивавшуюся из-за приоткрытой двери комнаты рядом с кабинетом Гения. Я никогда прежде не заходила в эту комнату, но могла предположить, что принадлежала она Миле.
Заглянув внутрь, я обомлела. Когда-то тут явно царила стерильная чистота, такая же, как и в квартире, с которой началось наше знакомство с клубом. Сейчас же стоявший в середине стол был завален всякой всячиной. В приглушенном свете висевшего на стене бра я рассмотрела какие-то небольшие коробки, похоже, с чаем или травами, пару чашек, беспорядочно разбросанные бумаги, клочки фольги, таблетки… В воздухе стоял едва уловимый неприятный запах горелого. А где же Мила?
Я замерла на пороге, не зная, что делать дальше. И тут в левом углу комнаты, там, где под бра располагался кожаный диванчик, что-то захрустело. Я вгляделась: так и есть, шевелится какая-то гора тряпок на диване. Брр, как жутко!
Преодолевая страх, я сделала несколько шагов вглубь комнаты и остановилась в метре от дивана. Тряпки снова пошевелились, и я, наконец-то идентифицировав в них благородно-серую одежду и светлые волосы, бросилась вперед.
Мила лежала лицом к стенке. Спутанные локоны разметались, из-под кофты торчало заостренное плечо и мертвенно-бледная рука, а под доступном моему обзору глазом привычно залегала тень. Обомлев от ужаса, я присмотрелась: Мила дышала. Слабо, но дышала. Облегчение придало мне сил, и я тронула ее за плечо.
– Мила, я приехала. Чем тебе помочь? Вызвать врача?
Она не отреагировала, и я в испуге тряхнула ее как следует.
– Мила, не пугай меня! Ответь!
– А? – Она не без труда повернула голову и приоткрыла глаза. Потом закрыла их и снова отвернулась.
Только этого мне не хватало! Опять меня втянули в историю! Сейчас наша «актриса» окочурится на месте, и на мне будет висеть еще одна смерть. Мало мне угрызений совести…
Подгоняемая паникой, я снова начала ее трясти.
– Ну что? – нехотя откликнулась Мила странным насмешливым тоном, описав круг дрожащими руками. – Пальцы не слушаются. Даже пальцы… И ничего уже не сделаешь… Забавно, да? Дай поспать.
– Не дам! – Меня захлестнула ярость. – Сама меня сюда вызвала, а теперь несешь ерунду! Быстро собралась и сказала, что с тобой!
– Отстань, – в полусне бросила Мила, но мой сорвавшийся голос, видимо, начал пробуждать ее к жизни. Она повернулась и уставилась на меня, будто ожидая, пока сфокусируется взгляд. Потом с изумлением протянула: – Ты?