– И она еще удивляется! – Я завела глаза к потолку и повысила голос: – Очнись уже! Я – здесь, чтобы помочь тебе. И хочу знать лишь одно: как это сделать?
– Помочь? Мне уже ничем не поможешь, – невесело хохотнула она. – Да ты и так помогла!
Судя по ее тону, последнее слово можно было смело брать в кавычки. Мила то ли издевалась надо мной, то ли… неужели пребывала в полувменяемом состоянии? Да что с ней такое? В обычной жизни меня окружали вполне положительные люди, которые могли выпить по случаю праздника, изредка выкурить сигарету – не более. Состояние Милы было иным. Я наблюдала нечто подобное лишь однажды, лет десять назад, на студенческой вечеринке. Один из сокурсников пришел уже в основательном подпитии, потом на наших глазах принял какие-то таблетки и вскоре «поплыл». Нес чепуху, слабел на глазах, и кто-то из ребят хлестал его по щекам, чтобы привести в чувство. Переполох тогда был страшный…
– Мила, сосредоточься. – Меня уже мутило от химического запаха, да и температура давала знать о себе ознобом. – Сейчас я вызову врача, и мы поедем в больницу.
– Нет, – заупрямилась она. – Только не в больницу.
– Хорошо. Давай я отвезу тебя домой.
– Куда? – слабо хихикнула Мила. – Мне некуда ехать. Мой дом тут.
Я с ума с ней сойду, это точно!
– Ладно. Хочешь, поедем ко мне? – решилась я. Не оставлять же ее здесь в таком состоянии! Алик меня поймет и что-нибудь обязательно придумает…
– К тебе? – Мои слова настолько возмутили Милу, что придали ей сил немного подтянуться на диване. Она пронзила меня взглядом, заставившим поежиться, и снова обмякла, обреченно бросив: – Только не к тебе. Я тебя ненавижу.
– Мила! – пришла в ужас я.
– Ненавижу, – тихо залепетала она. – Ты отняла у меня все. Его… И ребенка… Его мать так просила, но… И теперь… Что мне делать?
– Прийти в себя, – жестко оборвала я. Боже праведный, как же счастлива я была еще какой-то час назад, проливая слезы и дрожа в горячке на незнакомой детской площадке! Я знала, что вернусь домой, к Алику, а потом он закутает меня пледом и будет поить горячим чаем. Мне будет тепло, уютно и совсем не страшно… – Хватит нести бред. Собирайся, я тебе помогу.
– Дожила… Она мне еще и помогать будет! Есть ли предел унижению… – бросила Мила себе под нос и ожесточенно прошипела, обращаясь уже ко мне: – Я тебя ненавижу. Лицемерка! Ты ведь все знаешь, все… Ты подслушивала, он потом рассказал…
В стенах клуба я подслушивала всего один раз – и вполне допускаю, что одна из камер, о которых я, признаться, за месяцы занятий совсем забыла, могла меня засечь. Помнится, ничего особенно ценного я тогда не услышала. Гений попрекал свою помощницу, провозглашал Аньку новой фавориткой… Если уж на то пошло, именно мою подругу, а не меня стоило ненавидеть Миле!
– Ты слышала, но все это время умело строила из себя дурочку.
Опять я – дурочка, да что же это такое!
Милу, похоже, стало отпускать, и ее голос зазвучал увереннее:
– Одного тебе мало, второй понадобился! Изображала безразличие, а сама прекрасно знала, как он к тебе относится! Он ведь ясно тогда сказал…
– И что он сказал? – искренне изумилась я. Слова Гения об Аньке так и остались пустыми декларациями, хотя в какой-то момент, по-моему, она была не прочь принять его ухаживания. – При чем здесь я?
– Как при чем? – в тон мне отозвалась Мила. – Он ведь о тебе говорил.
Меня бросило в жар. Так-так, Рита, спокойно, нужно точно вспомнить тот разговор. Не то чтобы я не догадывалась, о ком идет речь… Но поспешила принять пусть наивное, но не сулившее мне проблем объяснение, да еще и заставила саму себя в него поверить! Под описание фаворитки мы с Анькой подходили обе, это я точно помню. Почему же я решила, что речь идет о ней? В памяти отчетливо всплыла объяснявшая все фраза, и у меня потемнело в глазах. «Он поплатится за все… Я его уничтожу».
Я застыла на месте, во все глаза глядя на Милу. Если Гений говорил обо мне, то парень, которого он собирался уничтожить, – это… Алик?
О нет… Нужно срочно уходить отсюда, пока не случилось беды. Как назло, ноги будто вросли в пол, как в моих кошмарных снах. И эта окаянная Мила… Гневный порыв забрал у нее все силы, и теперь белокурая голова опять безвольно откинулась на валик дивана.
– Мила, вставай! – Я снова тряхнула ее за плечо. – Не хочешь ехать ко мне, придумаем что-нибудь другое.
– Мое место – здесь, рядом с ним, – буркнула она и глухо добавила: – А ему я не нужна, вот так… Я никому не нужна.
– Чепуха. – Я чувствовала, что сейчас должна говорить, пусть много и бессвязно, но говорить, не теряя с ней контакт. Ну не хлестать же мне ее по щекам, в самом деле! – Меня ты ненавидишь, но есть же и другие, например Аня… Не сомневаюсь, она поможет…
– Аня? Она не выносит меня – из-за того парня…
– Вот кстати, – я схватилась за спасительную соломинку, – этот Кирилл. Я его знаю, он ни к кому так не относился, как к тебе. Он по-настоящему тебя любит. Для начала – совсем неплохо. Может быть, именно это тебе и нужно…
– Кто? Этот придурок? – несмотря на слабость, с уничтожающим пренебрежением хмыкнула Мила. – Ты смеешься? После такого мужчины – и это ничтожество? Да я лучше сдохну!
– Хватит, – отрезала я, твердо решив забрать эту ненормальную, даже если для этого мне придется волочь ее силой. – Ты сама позвала меня на помощь, так давай для начала уйдем отсюда!
– Что? – Голова приподнялась с дивана, и на меня уставились два серых глаза, в которых лихорадочно горело по знаку вопроса. – Я тебя не звала.
– Как не звала? – Меня обдало новой волной жара, и я суетливо пошарила в сумке в поисках телефона. – Вот, твое сообщение.
– Я ничего не писала. И уж точно лучше бы сдохла, чем обратилась бы к тебе!
– Кто же тогда это сделал? Кто позвал меня сюда?
Еле устояв на ногах от приступа головокружения, я в ужасе замерла, догадавшись об этом еще до того, как за спиной раздался вкрадчиво-обольстительный голос.
– Я, Марго. Тебя пригласил я.
Глава 19
Обернувшись, я увидела Гения, расслабленно прислонившегося к дверному косяку. Интересно, давно здесь стоит наш великий и могучий лидер? В пальцах он элегантно сжимал невысокий бокал с золотистой жидкостью на дне. Символично, что сегодня Гений был облачен во все черное, совсем как во время нашей первой встречи. Как же я желала, чтобы нынешняя встреча оказалась последней!
– Мила, надеюсь, не возражает, что я воспользовался ее телефоном. – Он шагнул вперед и приобнял меня за плечи. – Пойдем, Марго, поговорим в кабинете.
– Нет, – заартачилась я, а Мила между тем уже обреченно отвернулась лицом к стенке. – Ты что, не видишь, ей совсем плохо! Я вызову врача, и…
– Никого вызывать мы не будем. – Он мягко, но настойчиво вытащил из моих пальцев телефон. – Пройдет. Проглотит таблетку и через час будет как новенькая. Не в первый раз уже…А нас ждет важный разговор.
– Я с удовольствием поговорю с тобой, но потом. Сначала позвони в «Скорую». – Я уже на чем свет стоит ругала себя за то, что после недавней ссоры с Аликом на нервах вышвырнула из сумки новенький «волшебный» телефон с этой, как ее… GPS-не-помню-какой-фигней. Алик сейчас наверняка думает, что я – дома. Или того хуже, скоро вернется, не застанет меня, начнет обрывать старый телефон… Еще Ване попадет – за то, что поверил мне на слово.
– Какая забота! Слышишь, Мила, какая добрая? А ты ее ненавидишь, – усмехнулся Гений, и я похолодела. Значит, он слышал достаточно, и теперь его помощнице точно не поздоровится.
Мила махнула рукой, чтобы мы отвязались, и пальцы Гения железной хваткой сжали мое плечо.
Оказавшись в кабинете, я с размаху рухнула в мягкое кресло. Голова кружилась и горела, словно к ней приделали вращающиеся кольца, как у Сатурна, только не из пыли и льда, а из адского жара. Тело бил озноб, горло начинало саднить – да мне самой впору было показаться врачу…
– Что тебе принести? Может быть, выпьешь? – галантно навис надо мной Гений.
– Горячего чаю, если можно. – Я отшатнулась. – Скоро поеду домой. Похоже, я заболела. Коварное время года…
– Все заболевания имеют психосоматическую природу, – авторитетно изрек Гений и, наклонившись, бесцеремонно коснулся губами моего лба. – Похоже, температура. Сейчас я приготовлю тебе чай, и сразу станет лучше.
Он вышел буквально на минуту, за которую я лихорадочно решала, как же позвонить Алику. Увы, мой телефон покоился в кармане Гения, а бежать не было смысла – по зданию наверняка шатаются невидимые мне охранники. Ладно, попробую уболтать нашего неэтичного психолога…
Вернувшись с подносом, он поставил передо мной чашку дымящегося ароматного чая, к которой я тут же с наслаждением прильнула, и продолжил вещать:
– Задумайся, Марго: все в этой жизни неслучайно. Твоя болезнь говорит о недовольстве жизнью, регулярных стрессах, желании покоя и радости. Ты наверняка не можешь до кого-то докричаться, объяснить, как тебе дискомфортно. Угадал?
Понятно, к чему он клонит. Сейчас начнутся увещевания, двусмысленные предложения, насмешки в адрес Алика…
– Спасибо за чай, – отозвалась я, словно не слышала последнего пассажа, и перевела разговор на тему, которая волновала гораздо больше. – Мила тоже болеет, как мне показалось. Почему ты не позаботишься о ней? Она так к тебе привязана…
– Поздно заботиться. – Он уселся за свой аккуратно прибранный, с ровными стопочками бумаг на поверхности стол и с наслаждением откинулся на высокую спинку кожаного кресла. – Гиблое дело. А своей привязанностью она меня уже задушила! Не поверишь, как иногда тянет сбежать от этих до безумия преданных глаз!
Почему же, охотно верю. Я ведь несколько месяцев была свидетельницей того, как безропотно сносила Мила откровенное пренебрежение босса. Даже ему, плавившемуся в эйфории от всеобщего внимания, претило подобное обожание. Которое моя Анька наверняка объяснила бы проявлением пресловутого стокгольмского синдрома. Бедняжка Мила!