Ах вот откуда взялись эти странные рассуждения о выборе своей участи, речи об альфонсе, эта несвойственная моей дружелюбной Аньке жестокость! Зарвавшемуся психопату всего лишь вздумалось «поиграться» с живыми куклами!
Я обмерла, не в силах произнести ни слова, что, похоже, только усиливало его наслаждение от «спектакля».
– Но вы оказались на редкость бездарными, и мне быстро это надоело. Сопли, слезы, заверения в безграничной дружбе – самим-то от себя не тошно? Знаешь, кого вы мне напоминаете? Вы все, кучка покорных никчемных неудачников? – Он явно завелся, и мне стало страшно. – Голубей, помоечных городских голубей! Урчат в стае, сидят мирно рядком, а брось им крошек – и разорвать друг друга готовы! Потом один откинется лапками вверх, а остальные – ничего, ходят вокруг вразвалочку, алчно клюют свои крошки и даже не замечают мертвого собрата. Мерзость!
Так вот оно, истинное отношение к нам «великого учителя»… Сколько же неприязни, даже гадливости в его словах! А как же единство, понимание, взаимная поддержка – все то, чем он канифолил нам мозги целых полгода?
– Что молчишь, впечатлил образ? Дарю! Можешь использовать в книге. Давно пора бросать ерунду, которой ты занимаешься, и приниматься за дело! Как насчет биографии видного психолога? Должен же кто-то увековечить мой гений! – Он изрек это с иронией, но, клянусь, не шутил. – А я подброшу тебе еще пару таких вот мыслей. Ты ведь никогда об этом не задумывалась, верно? Ах, девочка Риточка, принцесска, чистоплюйка с вишневым садом! Предсказуемая до зубной боли! Стоило только сломать ее любимые качельки, как малышка фурией понеслась мстить, забыв свои великие принципы!
– Что-о-о? Какие еще качельки? – Негодование вытеснило страх и придало мне сил. Да, я рассказывала Гению о гибели нашего семейного добра, но в детали не вдавалась. – Откуда ты знаешь?
– А она – ничего, эта твоя, как ее… Лена. Ей бы твою внешность – цены бы не было! Какой характер, какой ум, мгновенно «врубается» в ситуацию! Пара туманных сообщений в интернете от «потенциального покупателя», и она тут же устраивает все в лучшем виде! Умница! В самом деле, кому нужна полуразвалившаяся дача почти без забора и со всей этой рухлядью? В костер весь хлам!
Я во все глаза смотрела на него, в ужасе заново открывая для себя этого человека. Как же так получилось, что я приняла злобу за жажду справедливости, ехидство – за чувство юмора, жестокость – за мужественность?
– Не обижайся, куколка, должен же я был как-то выманить тебя на то блестящее шоу в заброшенном доме, – издевательски протянул он, с особым презрением произнеся слово «куколка». И опять стал распаляться. – Удобно быть хорошей девочкой, когда все вокруг перед тобой скачут и обеспечивают благополучную жизнь! Мы с Леной – одной породы, а тебе неведома и сотая часть невзгод, выпавших на нашу долю! Никогда не шаталась перед кассой в магазине в надежде увидеть на полу хотя бы пару монеток? Не воровала шоколадки из ларьков на рынке? Не собирала банки по району? О, это мое любимое! Да я сейчас покажу!
Глаза Гения загорелись вдохновением, и он выскочил из-за стола. Я снова вжалась в кресло, молясь, чтобы произошло нечто – хоть что-нибудь! – позволившее мне ускользнуть из этого ада.
– Показываю фокус. Находишь алюминиевую банку. Я был подростком, когда все подряд ходили с такими, а потом бросали где попало. Ставишь ее вот так, ровнехонько, – он поставил на пол пустой бокал и занес над ним ногу. – И – ра-а-а-а-аз! Готово, можно в утиль! Принцип, думаю, понятен.
На моих глазах толстый бокал был беспощадно раздавлен одним яростным движением. Я испуганно подскочила от громкого хлопка и затряслась в беззвучных рыданиях. Да будет ли когда-нибудь конец этим издевательствам? Окаменев от страха, я могла лишь в бессилии ждать новых выходок этого подогретого алкоголем неуравновешенного чудовища.
– Испугалась? Ах ты моя бедняжка, нельзя же так, – сменил он тон на ласковый и, подойдя ко мне, мягко взял за подбородок. – Я ведь говорил, что со мной можно ничего не бояться? Только слушайся меня, и сама потом «спасибо» скажешь! Та же Мила, по-моему, не в претензии, что столько лет была рядом.
Он отошел в угол, туда, где у искусственного камина стоял шкафчик мини-бара, и вернулся к столу с новым бокалом.
Вечер затягивался, и я собралась с силами, предприняв очередную попытку уболтать своего мучителя.
– Мила, может быть, и не в претензии, потому что у нее не было иного выбора, кроме как состоять при тебе…
– Это у Милы-то не было выбора? – тут же перебил Гений и снисходительно бросил: – Выбор есть всегда, как бы банально это ни звучало. Ее никто не заставлял, она сама принимала решение, в том числе по поводу ребенка. Остаться рядом со мной, при работе, медицинской помощи и достойной жизни либо уйти в никуда без гроша в кармане, проведя короткий остаток дней своих в каком-нибудь грязном приюте под надзором моей сердобольной матушки. Выбор очевиден, не так ли? И у тебя, Марго, есть выбор.
– Премного благодарна. – У меня немного отлегло от сердца. Сейчас он напугает меня нищетой и «альфонсом», а потом я наконец-то смогу уйти. – Не трать красноречие, я уже сделала выбор. Я с тобой не останусь.
Он расплылся в обычной хищной улыбке, не сулившей ничего хорошего.
– Марго, торопишься, дорогая! Ты ведь еще не выслушала свои варианты. Итак, ты можешь остаться со мной. Стать хозяйкой этого клуба, моей правой рукой, матерью моих детей. Не обещаю, что будет просто, но ты справишься, убежден. Комфорт, самые лучшие условия, путешествия, конференции, высокий статус, увлекательная работа и, наконец, общество умного зрелого мужчины – все к твоим услугам!
– Ты ведь меня даже не любишь… – осмелилась вставить я.
– Не люблю, – бесстрастно кивнул он и тут же встрепенулся: – Не принимай на свой счет, мне просто смешно рассуждать о столь наивных материях! Никакой любви не существует, уж поверь мне, я столько перевидал… Язык не поворачивается нести такую чушь. Да ты сама скоро привыкнешь, я с тобой поработаю – и ты все поймешь!
– Переформатируешь мой разум? – хмыкнула я.
– Не без этого, радость моя, не без этого… Но ты, разумеется, вольна выбрать другой вариант. Ты можешь уйти прямо сейчас. А я – тоже сейчас, не сходя с этого места, – сделаю один-единственный звонок, и твоя жизнь превратится в ад.
– Да ну? – вскинулась я, окрыленная тем, что скоро покину эти стены навсегда. – Можешь запугивать сколько угодно! Да и чем ты мне навредишь?
– «Подвигов» за тобой и правда немного. Но давай разберемся, – оживился Гений, встретив отпор. – Статья о нашем, увы, безвременно почившем дирижере подписана чужим именем. Но ты сама свела меня с той девочкой из журнала. Бедняжка никак не выплатит ипотеку, и лишние деньги ей не помешают. Она с готовностью подтвердит, что писала ты. А потом начнется самое веселое… На тебя ополчатся родственники старика, потом подтянутся журналисты. Никто не захочет работать с такой скандальной барышней. Особенно после того, как выйдет какое-нибудь рейтинговое ток-шоу с разоблачением. Я уже вижу эти заголовки: «Кто на самом деле свел в могилу известного деятеля искусств?» Хайп до небес я тебе обещаю. Как и сокрушительный удар по репутации.
– Плевать, – разозлилась я. – Постараюсь оправдаться, а шумиха рано или поздно утихнет. Наконец, я всегда могу сменить сферу деятельности. Главное, со мной рядом будут любимый человек и друзья!
– Милая, мне казалось, ты умнее, – с деланым огорчением протянул Гений. – Помнишь ту Карьеристку из банка, уволенную с твоей подачи? Доказательств у меня нет, но, убежден, она с интересом выслушает мою версию – и новый враг тебе гарантирован! А не забыла ли ты про камеры? Про то, что у меня есть твоя переписка? Умелый монтаж, грамотная подача – и от тебя отвернутся все! Если хорошо постараюсь, сумею испортить даже твои отношения с родителями.
Я не верила своим ушам. Злобный, самовлюбленный, отвратительный гад – Темная триада во плоти! И убедительный, мерзавец. Хорошенький «выбор» он мне уготовил, ничего не скажешь! Успокойся, Рита, мысли логично! Стоит показать страх – сожрет с потрохами и косточки не выплюнет.
– Можешь пугать сколько угодно. – Я глубоко вздохнула и осторожно пошевелила травмированной ногой. Болит, но идти смогу. Только бы голова перестала кружиться! – Я знаю своих близких, знаю родителей, Алика, Аню… Они никогда и ни за что тебе не поверят! И не оставят меня, несмотря на все твои умелые монтажи!
– А вот, кстати, насчет близких, – бросил Гений азартно, словно включаясь в одну из своих любимых «игр» с людьми-марионетками. – Прости за «высокий» штиль, но у каждого из вас рыло в пушку. На твоих родителей у меня ничего нет, зато остальных подловлю без особых усилий. Давай я докажу тебе это прямо здесь и сейчас!
– А давай. – Я сама впала в раж и смело бросилась спорить. – Например, Аня. У тебя ничего на нее нет!
Гений заливисто расхохотался.
– Аня, наш многоопытный психолог? «Капну» ей на работу, в каких скандальных акциях она участвует под прикрытием занятий в клубе, и нет ее любимой психологии! Донесу до ее тупого бывшего, из-за кого исчезла его обожаемая Мила. Наконец, расскажу тому недалекому игроману, кто именно так услужливо пустил коту под хвост все его старания «завязать»!
– Ты не посмеешь, – еле выговорила я, но, взглянув в горящие безумием глаза, встрепенулась: – Допустим. Что с Галей?
– Поведаю бывшему мужу о ее развлечениях за счет свекрови. Тот пока убежден, что матушка поехала головой, так пусть узнает, кто автор всей этой «мистики»! Не сомневаюсь, после этого Галя с детишками отправятся скитаться по улицам без денег и крыши над головой.
– Ладно. А Паша?
– С Пашей и вовсе проще простого. Забыла, на каких людей мы вышли с его подачи?
Повисла пауза, и тут, словно что-то вспомнив, Гений спохватился и поправил одну из стоявших перед ним стопок документов. Этот жест явно должен был стать незаметным и четким, но количество выпитого дало о себе знать, и листок, которым Гений хотел что-то прикрыть, свободно опустился на пол. У меня перехватило дыхание: из глубины бумаг торчал уголок знакомого блокнота с монограммами.