– В надежное место? – задумчиво постучал пальцем по губам Гений. – Уж не в это ли?
Он метнулся к столу, быстро, по памяти набросал на листке бумаги адрес – кажется, что-то на английском – и показал Алику. Тот вмиг спал с лица, но тут же постарался взять себя в руки.
– Все равно. – Он обернулся ко мне. – Ваня скоро будет там, он сориентируется и не даст их в обиду. А пока, куколка, давай отправимся домой.
Не сводя с Алика глаз, я с усилием поднялась – и оказалась в объятиях своего самого надежного и нежного мужчины. Он на мгновение прижал меня к себе, коснулся губами моих волос и улыбнулся.
– Так-то лучше. Мы со всем справимся.
Я посмотрела в свои любимые синие глаза и тоже улыбнулась, несмотря на боль и невероятную слабость. Алик сжал мои руки, и весь изматывающий калейдоскоп сегодняшних событий, все страхи и сомнения, этот окаянный кабинет с его лишившимся разума владельцем будто перестали существовать. Совсем скоро мы будем в нашей уютной квартирке…
– И что, ты вот так просто уйдешь, Марго? – Все это время Гений с любопытством наблюдал за нами. – Не получив ответа ни на один вопрос?
– Алик мне все объяснит, – тихо отозвалась я, не отрывая взгляда от своего любимого. – А если он пока не готов – что ж, я подожду. Сегодня я поняла, что есть вещи и поважнее этих загадок.
– Конечно, куколка, я все тебе расскажу. – Алик поднес мои пальцы к своим губам. – Тем более ты и так уже поняла главное.
– Это – он? – туманно бросила я, зная, что Алик меня поймет.
– Да. Человек, погубивший моего отца, много лет изводивший мою мать, испортивший жизнь моей сестре и мне…
– К вашим услугам, – глумливо поклонился Гений. – А слабо сказать, за что вы расплачиваетесь все эти годы?
– Нет, не слабо, – спокойно ответил Алик. – Куколка, он мстит нам, потому что…
– Стоп-стоп-стоп, – замахал руками Гений и, оттолкнувшись от стола, нетвердой походкой направился к нам. – Так неинтересно! Пусть сама догадается!
Он остановился рядом, буравя меня глазами.
– Ну же, что, ни одной версии? Все это время разгадка была у тебя перед глазами. Думай, куколка, сопоставь все, что знаешь, – ехидно подбодрил он и доверительно, чуть ли не по-дружески спросил у Алика: – Она что, всегда так туго соображает? Мне придется сильно потрудиться, чтобы выбить из нее дурь.
Сейчас, когда захмелевший безумец стоял совсем рядом, меня опять сковал страх. Уловив повисшее в воздухе напряжение, Алик крепче сжал мои пальцы.
– Не бойся, милая, я – с тобой, он ничего тебе не сделает. – И, тоже не сводя с меня глаз, отпустил мои ладони, вытянул руку в сторону Гения и пренебрежительно бросил: – Ее телефон? Я жду.
– А вот никуда вы не пойдете! Я еще не наигрался, – с пьяным упрямством заявил тот. И, схватив меня за руку, резко дернул, пытаясь притянуть к себе. – Она останется здесь.
Я пошатнулась, с трудом устояв на ногах, и Алик сделал угрожающий шаг в сторону обидчика.
– Ты сейчас же отпустишь Риту. И отдашь ее телефон, – сквозь зубы процедил Алик. – Иначе тебе не поздоровится.
– Набьешь мне морду? – захихикал Гений, и его глаза внезапно зажглись невиданной силы злобой. – Как же я тебя ненавижу! Всегда ненавидел, всех вас! Долго, годами, я с трудом пробивался наверх – без связей, без денег, без семьи! Все это время меня неотступно преследовала мысль о том, каких высот я достиг бы к своим годам, если бы вы – ты и твое окаянное семейство – не свистнули бы все, что должно было принадлежать мне по праву! Вы украли у меня много лет жизни, слышишь?
Он крепко, до боли стиснул мои пальцы и с отвращением взглянул на Алика.
– Борьба за справедливость – один их главных принципов работы клуба. Пора переходить от слов к делу. По-моему, будет справедливо, если ты медленно, последовательно потеряешь всех, кто тебе дорог. Считай, что свою девушку ты уже потерял. Попробуй спасти хотя бы остальных. Игра началась. Что смотришь, пошел вон! Скорее, крыса, вход в лабиринт закрывается!
У меня подкосились колени. Когда же закончится этот проклятый вечер? Мы ведь почти выбрались отсюда!
Побледнев как полотно, Алик сжал кулаки и бросился на соперника. Дальнейшее я наблюдала как в замедленной съемке. Не отрывая от меня горевших азартом глаз, Гений в порыве гнева с силой отшвырнул Алика. Тот поскользнулся, раздался хруст осколков бокала и глухой удар. Через мгновение Алик уже лежал у камина, неестественно изогнувшись, а с его левого виска стекала струйка крови.
Я инстинктивно отступила назад. Перед глазами все расплылось, четко я видела лишь одно: алый вязкий ручеек, струившийся на рубашку. От ужаса меня будто парализовало.
– Ого, – немного удивленно присвистнул Гений, – никогда не думал, что этим кончится. Что ж, сам виноват.
Он подошел к Алику и двумя пальцами коснулся точки пульса на его шее. Потом озадаченно покачал головой и, вынув из кармана носовой платок, брезгливо вытер кровь со своей руки.
– Хорошо, что ты – здесь. Подтвердишь, что он сам на меня бросился. – От хмеля не осталось и следа, Гений говорил ровно и четко. Он небрежно бросил платок на пол и, взглянув на меня, изменился в лице. – Бедняжка, тебе надо успокоиться, я дам таблетку. Ничего, все забудется. Сам устроил тебе психическую травму, сам ее и вылечу.
– Что ты несешь? Звони в «Скорую», немедленно! – обретя дар речи, во все горло заорала я. И, забыв о боли в ноге, бросилась к Алику, рухнув перед ним на колени. Слабость тут же напомнила о себе, и я, сжав голову любимого в ладонях, почувствовала, что вот-вот потеряю сознание. Не успев ему помочь! – Звони же, тварь!
В этот момент дверь приоткрылась, и внутрь бледной тенью скользнула Мила. Очевидно, ей стало лучше, да и шум из кабинета наверняка ее встревожил.
Не обращая внимания на нас с Аликом, она шагнула к боссу.
– Отпусти их.
– Некого отпускать. – Гений обрел былую самоуверенность. – Мила, звони в полицию, у нас тут самооборона. Он хотел меня убить.
– Уже, – вяло кивнула Мила.
– Что – уже?
– Я позвонила в полицию, – собравшись с силами, четко произнесла она. – Мне найдется, что рассказать о «методах» работы твоего расчудесного клуба! Я знаю об этом как никто. Впрочем, у тебя есть выбор…
– Спятила? – угрожающе надвинулся на нее Гений.
– Отнюдь. Сам меня этому научил. У тебя есть пара минут. Решай. Останешься с ней – я расскажу все, что мне известно. О твоих таблетках и отварах, о методах воздействия, об обмане, о шантаже, об исчезнувших людях, о щедрых подарках, на которые ты «развел» клиентов… Другой вариант – мы продолжаем работу в клубе, как раньше. Я тебя прикрою, расскажу, что вызвала полицию, услышав крики. А ее, – Мила кивнула в мою сторону, – ты больше никогда не увидишь.
В этот момент из коридора раздался бодрый топот. Через миг дверь распахнулась, в комнату ввалились какие-то люди, много людей. Поднялся гвалт, все вокруг завертелось в ужасающем хаосе.
Я взглянула в открытые глаза Алика, и весь этот шум разом стих. Теперь до меня доносился лишь стук дождя за окном, я вслушивалась в этот скорбный ритм и не могла поверить в свое горе. Сотрясаясь от озноба, изнуренная болью, окончательно выбившаяся из сил, я продолжала сжимать голову Алика онемевшими руками. Я смотрела и смотрела в синие глаза, словно могла взглядом удержать на этом свете самого дорогого для меня человека. А он уходил в небытие, и я, слабея, постепенно теряла его.
– Алик, не оставляй меня одну, ты же обещал… – плача, еле слышно молила я, в глубине души понимая, что все напрасно.
Силы стремительно уходили, голова отчаянно кружилась. Откинув волосы Алика, я обреченно всмотрелась в мертвенно-бледное лицо. И в этот миг, наш последний миг вместе, уже теряя сознание от немощи и душевной боли, я вдруг с ужасом осознала, кого именно он напоминал мне все это время…
Глава 20
Я с трудом разлепила веки, и по глазам резанула белизна потолка. Отчаянно хотелось пить и немного опустить запрокинутую назад затекшую голову, но малейшая попытка пошевелиться отозвалась шумом в ушах. Я лежала навзничь и, не без труда скосив глаза набок, заметила выкрашенную мятно-зеленой краской стену и трубку, тянувшуюся от моей правой руки. Кажется, я – в больнице, а из-за стены доносятся какие-то голоса – глухо, как через вату.
Я прислушалась, с трудом улавливая слова.
– …хотя бы сегодня. Хожу уже который день. Я сама – психолог и могу сказать…
От знакомого менторского тона мне сразу стало легче, и я пропустила кусок речи подруги.
– …плюс острая интоксикация. Но самое тяжелое – последствия для психики. Такое горе! Всерьез опасаюсь избирательной амнезии.
– Да не выдумывайте, она – молодая, здоровая, скоро придет в себя, – равнодушно бросил незнакомый женский голос. – Пусть пока поспит.
– И все же будьте к ней повнимательнее, – не унималась Анька. – Я попробую ей помочь, хотя с моей стороны это и непрофессионально. Понимаете, мы не работаем с близкими… Но я ее не оставлю! Бедная девочка, такое несчастье с ее парнем! Его убили прямо у нее на глазах! Они так любили друг друга, страшный красавчик был…
Понятно, значит, подруга – здесь, чтобы помочь какой-то бедняжке. В самом деле, бедняжка, если Анька, с ее энергией и напором, возьмется за мозгоправство! Кстати, нужно объяснить ей, что «страшный красавчик» звучит нелепо. Оксюмороны нередко украшают речь, но можно ведь придумать образы поудачнее… Кстати, а где мой «страшный красавчик»? Со мной явно что-то произошло, так почему Алик не сидит сейчас у моей кровати?
Пока я решала, можно ли выдернуть из руки ограничивавшую движения трубку, в дверном проеме появились Анька и медсестра со шприцем в руке. Подруга тут же бросилась ко мне:
– Милая, наконец-то ты пришла в себя! Теперь все будет хорошо, ты быстро пойдешь на поправку! Нога не болит?
Я осторожно пошевелила ступнями. Судя по ощущениям, левая была туго стянута, но боли не чувствовалось. Я отрицательно покачала головой.