– Логика понятна, но чем вы могли пригрозить, как добыли информацию? Везде ведь были камеры, потом усилили охрану!
– Мы смогли кое-что нарыть… Как-то Алик отключил сигнализацию и камеры, охрана отвлеклась на нештатную ситуацию. Я успел пробраться в здание и кое-что перекинуть с компьютера этого монстра на флешку. Да, не забывай, что Алик довольно долго ходил в клуб. Он во всем разобрался, хотя и не сразу. Сначала занятия шли вполне себе безобидно, в другом здании, на первом этаже многоэтажки в спальном районе. Этот ваш «лидер» читал что-то вроде лекции, люди высказывались. Никаких «акций» и «мероприятий». Но однажды один из членов клуба, небедный человек, вскользь заметил, что дорого бы отдал, лишь бы отомстить. Гений ухватился за это, «поработал» с толстосумом. Возмездие свершилось, пострадала деловая репутация влиятельных людей, а у «организатора всех побед» появилась дорогущая машина. Вскоре толстосум пропал, а клуб переехал в тот уютный особнячок.
Понятно, похожая ситуация произошла с Мариной. Неглупая женщина, она находила в занятиях клуба спасение от одиночества. Искренне помогала, разбиралась в хитрых бухгалтерских выкладках. А потом тот, кому она так доверяла, безжалостно сдал ее бандитам. И отвел от себя угрозу, «посотрудничав» с правоохранительными органами.
– Мой друг все-таки был жутко самонадеянным! Пер, как ребенок с игрушечным пистолетиком против танка, – покачал головой Ваня. – Он все пытался дать понять вашему Гению: угомонись, или будет хуже! Планировал сообщить о его «деятельности» куда следует, но медлил, боялся навредить рядовым членам клуба. А потом появилась ты, и все только осложнилось… Ох, прости, Рита, я не это хотел сказать!
Я отмахнулась, возвращаясь к письму. Что-то в моей голове уже начинало раскладываться по полочкам.
«Положа руку на сердце, я заигрался… Если мы с ним и похожи, то только в этом: оба азартны. Мне захотелось собрать побольше информации о клубе и его руководителе. Я уже понимал, что он самым вопиющим образом нарушает неприкосновенность частной жизни. Но я и представить себе не мог, что он начнет толкать отчаявшихся людей на действия, стоящие на грани закона, а то и за ней…»
– Мы сдавали телефоны. Как я поняла, Гений рылся в них? И следил за нами?
– Конечно. Поэтому Алик завел еще один мобильный, а потом и тебе купил новый. Ваш «психолог» следил – но и пытался обезопасить себя. Алик узнал об этом, подслушав его разговор с помощницей. Мерзавец придумал это правило, когда однажды прочел о журналистке, которая проникла в секту и сняла на скрытую камеру процесс охмурения адептов. До скрытой камеры вы вряд ли додумались бы, но телефоны-то есть у всех! Знаешь, – Ваня серьезно взглянул на меня, – я не удивлюсь, если этот псих вынашивал планы создать как раз что-то вроде секты. Клуб – тренинги – небольшая группа восторженных почитателей – парочка «чудес» в виде унижения обидчиков – и вскоре все повязаны, испуганы и знают лишь одно: как слушаться «великого лидера».
Я вспомнила самозабвенно фиксировавшую в блокноте каждое слово Гения Марину, беззаветно верившую ему Галю, вдохновленную похвалами Аню… Неглупые современные люди, желавшие найти понимание, поделиться тем, о чем не всегда расскажешь даже близким. Какой же бесчувственной скотиной нужно быть, чтобы хладнокровно использовать их в своих целях?
– Аня мне на многое открыла глаза. Тесты, которые вы заполняли перед вступлением в клуб, не были пустой формальностью. Вы ведь все как на подбор были людьми разочарованными, замкнутыми. – Ваня будто читал мои мысли. – Близких – по пальцам одной руки пересчитать. У Алика – мать, сестра и я, лучший друг. У Ани – родители и ты. У тебя – родители и Аня. Расчет простой: человек, переживший оскорбление, с большой долей вероятности перестанет доверять окружающим, замкнется в себе. С другой стороны, он же наверняка будет стремиться найти единомышленников. А обретя их, станет держаться за эту поддержку.
За разговорами мы добрались до места. В груди заныло от острой тоски, стоило подумать, что сейчас я поднимусь на нашу заветную крышу в последний раз, уже без Алика. Набрав код домофона, Ваня помедлил, словно собирался мне что-то сказать, но потом передумал.
Пока мы поднимались на лифте, он напряженно молчал. И, выйдя на лестничную площадку, я поняла, почему: вместо знакомой темной двери нашего «гнездышка» передо мной предстала простеганная мягкая обшивка бордового оттенка с номером квартиры в золотистом овале.
Я сразу все поняла.
– Да, – вздохнул Ваня. – Не знал, как тебе сказать… Квартира принадлежала матери Алика, они вместе обдумывали вариант с продажей. Жилье не без недостатков, но почти в центре, да и дом хороший. Теперь тут – новые хозяева. Другого выхода не было, сестру Алика нужно лечить, а остатки семейного бизнеса – спасать.
Что ж, наверное, это символично: наша история заканчивается, а вместе с ней перестает существовать и крошечный мирок, в котором я была так счастлива. Ваня шагнул на маленькую лестницу, достал ключ из-за ящика и протянул мне руку. Собираясь с духом и преодолевая слабость, я медленно поднялась на крышу.
Слезы подступили к глазам, стоило окинуть взглядом наше тайное прибежище, теперь ставшее холодным и чужим. Надо же, и как я раньше не замечала, что черепица – серая? Залитая солнечными лучами или лунным светом, она казалась мне светлой. А теперь на ней виднелись островки луж, в которых плавали редкие рыжие листики.
Видимо, судьба у меня такая, что второй раз за какие-то несколько месяцев приходится навсегда прощаться с любимым местом. Да что там «прощаться» – отдирать с кровью кусок сердца, осознавая, что, лишь поставив точку, я смогу как-то жить дальше. Старательно избегая смотреть в сторону нашего любимого закутка под выступом трубы, я прошла вперед и уселась на невесть откуда взявшийся рулон кровельного материала. Наверное, новые жильцы, устав бороться с влагой на потолке, добились ремонта крыши.
Ваня устроился по соседству и демонстративно отвернулся, давая понять, что не намерен меня беспокоить, но на всякий случай будет рядом. И я снова погрузилась в чтение.
«Я разрывался между необходимостью обезопасить близких и желанием разобраться в так называемой “деятельности” этого ублюдка, когда в моей жизни появилась ты. Я сразу, с самой первой минуты, когда опоздал на собрание и сел за тобой, понял: мы будем вместе. И ни на секунду не позволял себе думать иначе, даже когда ты ускользала от меня, иначе совсем отчаялся бы. Ты придала моему существованию, полному страха и ненависти, новый смысл. В какой-то момент я даже решил, что откажусь от плана возмездия, если этот мерзавец оставит в покое мою семью.
Но не тут-то было. Он хорошо разбирался в людях и сразу понял, что ты для меня – не мимолетное увлечение. Увести любимую женщину, да еще чем-то похожую внешне на его “обидчицу”, у злейшего врага – какая сладостная месть! Ты ему понравилась, а после успеха статьи он решил, что твои способности не грех использовать себе во благо. Мила на тот момент уже была серьезно больна, наркотики подточили ее и без того хрупкое здоровье. Кстати, именно Гений подсадил ее на эту дрянь, как и мою сестру. Мила знала его лучше всех – и искренне любила, несмотря на жестокость и пренебрежение. А он все думал, как от нее избавиться…
Ты смешала ему все карты, когда отказалась занять ее место. Он заходился от злобы, но одновременно чувствовал азарт охотника. А ты не поддавалась, умница! Помнишь, однажды на собрании мы обсуждали, как ранит человека удар в слабое место? Он знал, что мое слабое место – это любовь к тебе, и стал действовать с удвоенной энергией. Организовал тот маскарад с наказанием Лены. Кстати, при случае извинись перед ней за меня: когда я пытался убедить ее отдать ценные для тебя вещи, увлекся и ненароком послал. Очень далеко.
Каюсь, в какой-то момент я стал следить за твоими передвижениями. Этот гад опустился до угроз в твой адрес, и я боялся, что он перейдет от слов к делу. Когда мы с Ваней расстроили его план “гражданской казни”, а потом меня поддержали участники группы, он почувствовал себя униженным. И совсем слетел с катушек. Мы встретились, я попытался отбить его угрозы. Он выслушал, посмеялся и хладнокровно сказал, что не простит мне двойного унижения – нынешнего и того, которому моя семья подвергла его много лет назад. Но я все же понадеялся, что он отступит».
Оторвавшись от письма, я взглянула в хмурое небо. Боюсь, Алик сильно переоценил мои умственные способности, раз решил, что мне не нужно объяснять самое главное. Я давно поняла, что именно Гений изощренно мстил его семье. Но почему он мстил? Вот в чем вопрос…
– Забавно, а ведь Алик все время волновался, что ты вот-вот придешь к разгадке и обязательно наломаешь дров. Ему казалось, ты не зря заводишь эти бесконечные разговоры о том, на кого он похож, – грустно улыбнулся Ваня.
Я в недоумении воззрилась на него.
– Потому и заводила, что никак не могла понять. А что, это и есть ключ к разгадке?
Ваня хитро подмигнул мне.
– Рита, тебе стоит лишь немного подумать. И пары минут не пройдет, как ты сама найдешь ответ.
Еще один любитель интеллектуальных игр! Что ж, ладно, по привычке попытаюсь рассуждать логично, хотя это и непросто. Я до сих пор не могла воскресить в памяти самый ужасающий момент того рокового вечера в кабинете – сознание будто блокировалось, не давая мне заново переживать раздирающее душу отчаяние. Осталось лишь ощущение, что именно тогда я уловила нечто важное… Постараюсь вспомнить теперь.
Как говорил Гений? «Все это время разгадка была у тебя перед глазами». Алик и Гений с самого начала были как-то связаны, я это чувствовала. «Перед глазами» – а вдруг речь шла о внешнем впечатлении? Как-то Аня заметила, что нас привлекают люди одного типажа. Они и были одного типажа: Алик – выше, но совсем чуть-чуть, оба мускулистые, брюнеты с синими глазами. Недаром я перепутала их по описанию, когда летом Алик приехал навестить меня за город, спрятав длинные пряди под большой шляпой! Итак, два похожих мужчины. Один заинтересовал меня в самом начале, другого я полюбила. Что внешне отличало их большего всего? Правильно, волосы. А если «махнуть» их прическами? «Как меняют человека длинные волосы!» – заметила однажды моя наблюдательная подруга. И она была права: не без труда заставив воображение работать, я замерла, разинув рот.