– Рита, он знал. – Ваня отстранился и заглянул мне в глаза, словно опять прочитав мои мысли. – Алик знал, что ты вернулась домой после ссоры, что ты веришь ему… Он сидел в том такси у подъезда… Помнишь, ты еще поскользнулась рядом? Потом Алик позвонил мне. У него сердце разрывалось, так хотел выйти и остаться с тобой, но он не мог… Даже поговорить с тобой не решился, знал, что ты встревожишься еще больше. Его брат настаивал на немедленной встрече и угрожал, что в противном случае пострадаешь ты…
Теперь из глаз хлынули уже слезы облегчения. Как же важно, безвозвратно потеряв все, осознавать, что ты успела сказать главное. Даже без слов, взглядом или жестом!
– Ванечка, – умоляюще взглянула я, – спасибо, что ты рядом, но… Прости, мне нужно побыть одной.
Он тут же всполошился.
– Ты ведь не… – Его голова испуганно дернулась в сторону края крыши.
– Не сходи с ума. Конечно, нет. – Не то чтобы мне не приходили в голову эти страшные мысли, но, положа руку на сердце, я никогда не совершила бы ничего подобного. Я должна жить. Не знаю как, но – жить.
– Хорошо, – кивнул Ваня и улыбнулся. – Я буду неподалеку. И, Рита… Знай: что бы ни случилось, ты всегда можешь обратиться ко мне… Ой, ты только посмотри – «грибной» снег!
На мое лицо упала, тут же растаяв, крошечная снежинка. Вскоре все пространство перед нами заполнилось легкими белыми крупинками, переливавшимися в последних лучах все-таки выглянувшего закатного ноябрьского солнца.
Я сжала руку Вани, осознавая, что теперь у меня есть настоящий друг, ответственный и мудрый.
Оставшись в одиночестве, я опустила глаза на последние строчки:
«Куколка, не грусти, ты еще будешь счастлива. Бывает, жизнь меняется, быстро и не всегда к худшему. А если вдруг тебе станет особенно грустно и одиноко, посмотри на солнце. И вспомни, что где-то далеко-далеко, за много тысяч километров есть кто-то, безмерно любящий тебя. Тот, кто в это мгновение глядит на небо и думает о тебе… Не знаю, во что мне верить, не знаю, что ждет за последней чертой, но даже в преисподней один глупый человечек всегда будет видеть нарисованное тобой солнце.
Твой Алик».
Я перечитала письмо раза три, пока не запомнила наизусть. А потом, уже не стесняясь громких рыданий, разорвала листки в мелкие клочья и пустила их кружиться по ветру вместе с первым снегом.
Спиной я чувствовала, что в проеме двери терпеливо ждет верный Ваня. Алик никогда не оставил бы меня по доброй воле, а друзья все-таки очень похожи…
Через пару дней пришла эсэмэска от мобильного банка – того самого, который мне в свое время подключили чуть ли не силой: на мой счет поступила солидная сумма. Я не поверила своим глазам – на эти деньги можно было безбедно существовать несколько лет! Разумеется, я не могла их принять – и тут же понеслась в банк. После тщетной попытки отослать деньги обратно и громкого скандала, который я на нервах учинила, меня напоили валерьянкой и отправили домой. Тогда я решила, что не прикоснусь к этому счету, а дальше – будь что будет…
Вскоре ко мне зашел Ваня – попрощаться перед отъездом к сестре Алика. Он принес большую картонную коробку, в которой оказалась старого производства, но отлично сохранившаяся кукла. Милое пухлое розовощекое создание в растрепанных завитушках. Я долго сидела с ней в обнимку, глотая слезы.
Я знала, как ее зовут.
Эпилог
– Сядьте поудобнее, расслабьтесь, закройте глаза, вытяните ноги, руки оставьте свободно свисать… Здесь вы – в полной безопасности… Впереди нас ждет длинный путь, который мы одолеем вместе…
Приоткрыв глаза, я покосилась на закинувшую голову Аньку, потом скользнула взглядом дальше, туда, где за окном кружились легкие снежинки, искрившиеся на солнце. Конец декабря, последнее занятие в этом году.
Анька с превеликим трудом уговорила добрую ведущую терапевтической группы взять нас обратно. Я считала эти занятия пустой тратой времени и выдерживала их лишь потому, что, закрыв глаза, воскрешала в памяти аромат мокрой сирени, скользкую поверхность крыши и настойчивые губы Алика… Увы, я не находила в себе сил отказаться от совершенно неработавшей психологической поддержки. Да и как я могла подвести подругу, для которой помощь окружающим стала смыслом жизни?
Придя к справедливому выводу о том, что лучше быть хорошим помощником в бедах других, чем плохим сотрудником отдела кадров, Анька решила сменить род деятельности. Теперь она довольствуется вдвое меньшей зарплатой, но каждый день, даже в выходные, с энтузиазмом бежит на работу в центр помощи зависимым. Кстати, тот парень-игроман, Сергей, занимается у нее в группе. Не знаю как, но Анька затащила его в свой центр.
Не в курсе я и того, что именно рассказала обо мне подруга всепонимающей психологине, но та, пристально следя за моим состоянием, деликатно не лезет с расспросами. И это меня вполне устраивает. В конце концов, что я могла бы рассказать о себе остальным?
«Здравствуйте, меня зовут Рита. Недавно я потеряла близкого человека и никак не могу прийти в себя. Я уволилась с работы, которую с трудом выносила, и еще не придумала, чем теперь заняться. Пока я по-прежнему много сплю или сижу одна в своей комнате с приоткрытой дверью. Правда, я стала выходить гулять: просто поняла, что мне нужно двигаться – и неважно куда. Я перестала перебегать дорогу на красный свет и всегда терпеливо жду, даже если другие пешеходы готовы сбить меня с ног. Я больше не боюсь высоты и понимаю: не страшно подниматься наверх, страшно падать вниз… И я невероятно счастлива, что наступила зима, потому что с недавних пор не могу выносить стук капель дождя. А еще я до сих пор не знаю, как мне жить, ведь человек, которого я люблю, ушел к солнцу и больше никогда не вернется».
Впрочем, положа руку на сердце, мою нынешнюю жизнь нельзя назвать замкнутой. Мне регулярно пишет Ваня, справляясь о самочувствии и настроении. Мать Алика еще дуется на него, но, похоже, вот-вот смягчится, ведь Ваня неотступно находится с ее дочерью, которая уже идет на поправку. Каждое его сообщение заканчивается неизменными заверениями в дружбе и призывами звонить, когда мне только заблагорассудится.
Галя частенько зовет нас с Анькой поболтать за чашечкой кофе, но пока компанию ей составляет лишь моя подруга. Некрасивая история с разоблачением руководителя клуба встряхнула нашу бойкую приятельницу, заставив действовать. Она влезла в долги, сняла квартиру, съехала от свекрови и открыла свое дело. Галю неожиданно вдохновил рассказ Алика о бизнесе отца, и она, договорившись с фермерами в своем родном городке, теперь снабжает столичных жителей мясо-молочной продукцией. Кстати, Галя не теряет надежды со временем открыть салон красоты, и я нисколько не сомневаюсь, что у нее все получится.
Периодически объявляется и Паша. Он по-прежнему работает в финансовой конторе, но все больше внимания уделяет своему новому спортивному сайту. Алик оказался неплохим учителем, и теперь Паша успешно справляется со всеми техническими премудростями. Он часто спрашивает моего мнения о новых статьях, и я честно отвечаю: «Все лучше и лучше».
История с дирижером забылась, и теперь имя Рудольфа Карловича звучит в СМИ крайне редко, зато с уважением и без скандального налета. О Юлечке известно лишь то, что она проходит очередной этап лечения. Ее мать – единственная, кто, кипя от негодования, согласился дать интервью журналистам криминальной хроники, в которой с недавних пор нет-нет да всплывает название клуба.
С трудом вспоминаю, как в острейший момент переживаний я несколько раз общалась с представителями правоохранительных органов. Честно и без эмоций, окаменев от горя и лекарств, я рассказала им все, что знала о случайном убийстве Алика и «методах» работы Гения, после чего меня оставили в покое. Руководитель клуба ожидаемо попал за решетку: как выяснилось, на его счету действительно числятся несколько пропавших людей, имущество которых чудесным образом оказалось переписанным на него. И это не считая «экспериментов» с препаратами и наркотиками. Поиски Марины между тем продолжаются, но я точно знаю, что ничего хорошего они не принесут… А вот Карьеристка по-прежнему работает в ее отделе – двойного наказания за одно деяние удалось избежать.
Однажды мне позвонила Анька, сбивчивым от волнения голосом приказав включить телевизор. На экране предстала фотография Гения – явно давняя, запечатлевшая одно из его выступлений на какой-то конференции. Ума не приложу, откуда эти журналисты добыли снимок… Я успела лишь к концу сообщения, но поняла, что подозреваемый в серии преступлений уже не дождется конца следствия. Его нашли в камере истекающим кровью. Не исключается версия самоубийства, но скорее всего, ему отомстили люди одного из влиятельных мафиози, по его вине оказавшегося фигурантом нескольких уголовных дел. Какая горькая ирония – он стал жертвой мести!
Я смотрела на портрет человека, бесспорно, харизматичного и умного, с которым близко общалась на протяжении нескольких месяцев, – и не чувствовала ничего. Вообще ничего. Он, так часто обличавший слабости окружающих, сам выбрал путь наименьшего сопротивления. Всегда легче скатиться вниз, уступив изъянам собственного характера и оправдывая жестокость, чем найти в себе силы великодушно… нет, даже не простить, а хотя бы понять других.
С тех пор тема клуба стала для нас с Анькой чем-то вроде табу. Я ни словом не обмолвилась о том, что знаю о ее мимолетной связи с Гением.
Я все реже и реже мысленно возвращаюсь в затерянный особнячок в сердце шумного города. Кажется, совсем скоро последняя ниточка памяти, соединяющая меня с клубом, оборвется, как оборвалась несчастная, полная унижений и несправедливости жизнь хрупкой Милы.
Помощница Гения, страдавшая от скоротечной неизлечимой болезни, закончила свои дни в хосписе. Теряя силы, она неустанно корила себя за тот звонок в полицию и отстаивала невиновность босса. О бедняжке до последнего заботилась какая-то деятельная строгая монахиня, не отходившая от нее ни на шаг. Поговаривали, что у той был любимый сын, недавно сгинувший за решеткой…