– Вы сказали – вновь появилась? – уточнил Селим.
Туана покосилась на Лебедеву, но ответила охотно и спокойно:
– Ну да. Мы вместе учились кататься и очень давно даже снимались в кино. У нее была главная роль, у меня – небольшой эпизод. Тогда мы сдружились, Сонай мне иногда звонила, порой мы виделись, общались, после развода она меня очень поддержала. У нее ведь и самой несладкая жизнь. Ее муж… Ну это все знают… В общем, у Сонай появился проект, большой сериал о фигурном катании. Она собиралась сниматься в главной роли, а я готовилась стать ее дублершей. Но потом все переиграли. Я тоже получила роль. А после съемок Сонай планирует сделать ледовое шоу по мотивам проекта. Она не хочет приглашать иностранцев, ей нужна собственная звезда. Мне нужно было прогреметь на всю Турцию, показать, что я достойна большего, и потому Сонай пригласила Артемия тренировать меня. Я должна была выступить на чемпионате мира, пусть я бы и заняла последнее место. Это не имело никакого значения. Я же понимаю, что мне уже поздно добиваться медалей, но Сонай хотела получить свою диву. И в своей роли я должна быть убедительной. Все очень хорошо шло, спонсоры видели результаты, Сонай умеет убеждать людей. Артемий сделал просто невозможное, я так выросла за эти месяцы. А сейчас его больше нет, и все посыпалось. Я даже нормально программу откатать не могу. Никто не подскажет: правильно ли я сделала или нет. Мой местный тренер, он… ну хороший, но не гениальный, он ничем не поможет.
– То есть смерть Солнцева очень ударила по планам Бояджи? – спросил Селим.
Туана пожала плечами.
– Лучше спросить об этом у Сонай. Думаю, да.
– Они были в хороших отношениях?
Туана увела взгляд в сторону, не желая разговаривать на эту тему, и вновь пожала плечами. Лебедева прожигала ее горящим взором, под которым будущей турецкой диве было неуютно.
– Кажется, в хороших. Я не знаю. Ну, наверное, обычные рабочие отношения.
– А вы? – резко спросила русская. – В каких вы были отношениях?
Вот тут Туана заметно испугалась и даже побледнела, облизала губы и на миг потерялась, словно не зная, что сказать. Селим опустил глаза: Туана вцепилась пальцами в джинсы, прихватив кожу, да так, что сама сделала себе больно, и тут же разжала хватку, жарко задышала и шмыгнула носом. Владеть собой эта девочка еще не научилась.
– Я? – с горечью произнесла Туана. – Я была влюблена. Это был совершенно непохожий на других мужчина, один на миллион. Я никогда таких не встречала. Не думайте ничего плохого, между нами не было ничего, кроме отношений тренера и спортсмена, но я… Я его боготворила. Если бы он пожелал, я бы отдала ему все. Так любят не мужчин, так обожают кумиров, им служат и поклоняются. А он и был моим кумиром. Как я плакала, Селим-бей, когда узнала о его смерти. Мое сердце до сих пор кровью обливается, когда я думаю, что больше его не увижу. Он был одновременно строг и обходителен и так относился к женщинам, будто они высшие существа. Мне так льстило, когда я выходила на лед и он торжественно объявлял: это катается моя царица…
– Как? – переспросила Лебедева. Ее почему-то напрягло это слово, и Селим это сразу заметил.
– Царица, – повторила Туана и всхлипнула, уже не сдерживаясь. – Он был так обходителен в моменты, когда я не находилась на льду. После моего жестокого мужа это был какой-то глоток свежего воздуха. Его все так любили, хотя он был чужим, иностранцем, но человеком огромного обаяния.
– Вернемся к семье Бояджи, – произнес Селим. – Вы говорили о взаимоотношениях Солнцева и Сонай Бояджи. Но все бизнес-проекты, насколько мне известно, в руках Ибрагима Бояджи. В каких отношениях он был с Солнцевым?
Взгляд Туаны опять завилял. Она явно вспомнила нечто, чем не собиралась делиться, и потому, вновь ущипнув себя сквозь плотную материю джинсов, неуверенно произнесла:
– Кажется, в нормальных. Но вам лучше поговорить с Сонай.
Больше рассказать Туане было нечего. Селим вновь позвонил Сонай Бояджи, выслушал ее ответ и повернулся к Лебедевой.
– Бояджи через пять минут будет здесь. Почему вас так насторожило, что Солнцев называл Туану царицей?
– Либо это словечко было у Солнцева в обиходе и он разбрасывался им направо и налево, либо он называл царицами только тех, с кем у него были интимные отношения, – пояснила Лебедева. – Конечно, многие мужчины, особенно у которых несколько любовниц, чтобы не путаться, называют их котиками, зайчиками и солнышками, но царица… Это титул, его надо заслужить. Я бы не удивилась, если бы он называл всех женщин своей жизни рыбками или птичками, но… Это как-то непривычно, что ли… Впрочем, я ни в чем не уверена. Виктория Садовская говорила, что царицей он называл женщину, с которой общался непосредственно перед смертью, и, судя по его звонкам, это была Сонай Бояджи. Но он называл царицей и саму Садовскую, и Митхат, и Софико Торадзе. Садовская признанная царица льда, про нее так даже журналисты говорят, Торадзе очень влиятельная женщина, Бояджи тоже имеет определенный статус, а вот Туана в эту историю не вписывается, хотя за нее ему заплатили огромные деньги, так что она наверняка получила свою толику уважения. Но у нас есть еще один его собеседник, с которым он общался за пару часов до смерти, неизвестный с виртуальной сим-картой, у нас есть Софико Торадзе, которая зачем-то рванула в Турцию вслед за своей воспитанницей.
– Перемещения Торадзе отслеживают. Думаю, ближе к вечеру я уже буду знать, летала ли она какими-то внутренними авиалиниями и могла ли оказаться в анталийском аэропорту.
– Скажите, – спросила Лебедева, – а какова репутация Ибрагима Бояджи? Туана как-то очевидно скомкала разговор, едва речь зашла о нем.
– Честно говоря, репутация у него не очень, – признался Селим. – Ибрагима Бояджи знают даже в нашем участке, потому что его выходки на побережье давно всем поперек горла. Он много пьет, сидит на наркоте и дебоширит, несколько раз попадался, но всегда выходил сухим из воды. Досье Бояджи весьма внушительно, но, кроме каких-то незначительных штрафов, ничего серьезного. У него прекрасные адвокаты и очень влиятельная семья. Он откупается от пострадавших, запугивает свидетелей, поэтому ему море по колено. Бояджи связан с преступным миром, ну вы это должны понимать, крупный бизнес часто строится на костях. И то, что он до сих пор не за решеткой, тому доказательство.
– На чем он попадался?
– На драках. Это не секрет. Ибрагим Бояджи очень вспыльчивый и ревнивый человек. Заинтересованный взгляд на Сонай может стать причиной мордобоя. Он дважды избивал журналистов и фотографов, которые пытались тайно сфотографировать их, однажды ударил случайного мужчину в ресторане за то, что тот просто стоял у него на пути, а потом еще и вилку ему в руку воткнул. И ничего, откупился. Кажется, у того мужчины рука до сих пор не действует как надо. Бояджи в молодости серьезно занимался боксом и восточными единоборствами, выступал в боях без правил, я говорил вам?
– Нет. Но у меня появляются какие-то нехорошие предчувствия. Ревнивый муж, два ножевых ранения и покойный Солнцев, который так легко разбрасывался комплиментами. А еще у нас на хвосте агент Интерпола, которого, кроме семьи Бояджи, ничего не интересует.
У Селима зазвонил телефон. Он взглянул на экран и вздохнул.
– Идемте, Сонай приехала и ждет нас в конференц-зале. Мне придется обращаться в столичные органы полиции, власти в Анкаре у меня нет. Сейчас же сообщу шефу, пусть местные полицейские попробуют отследить перемещения Ибрагима Бояджи. По-тихому это сделать не удастся, так что мне придется очень долго отбиваться. Звоните руководству, Агата, скорее всего, вам надо будет срочно улетать.
Сонай Бояджи, перед которой в реверансах и поклонах склонялся директор ледового дворца «Белпа», оказалась ошеломляюще красива той самой кукольной красотой, к которой страшно прикоснуться. У нее была фарфоровая кожа, огромные орехового цвета глаза с длинными шелковистыми ресницами. Роскошные черные волосы были уложены в замысловатый узел, из которого торчала бриллиантовая заколка. Сонай была одета в какой-то немыслимый наряд из пестрого шелка, который обтягивал ее фигуру, словно перчатка. Все это в ансамбле выглядело дорого-богато, полностью соответствуя ее имиджу. Селим вспомнил, что видел Бояджи в кино, это был сериал, кажется, что-то в духе бессмертного, написанного Гюнтекином «Королька» про бедную, но очень красивую девушку, мужественно сражающуюся с трудностями жизни. Бояджи там была великолепна, это можно было понять по паре серий, которые Селим посмотрел вместе с Асией, что просто фанатела от телевизионного мыла. Как выглядела Сонай на конкурсе красоты несколько лет назад, тоже можно было легко представить, поскольку определить ее возраст по лицу не представлялось возможным – двадцать? Тридцать? Пресловутая ревность Ибрагима Бояджи была вполне объяснима.
– Я довольно мало могу сказать об Артемии, – с сожалением призналась Сонай. Ее голос, глуховатый, с томными птичьими нотками, звучал столь же чарующе. Селим подумал, что редкий мужчина мог бы устоять перед такой красотой. – Мы познакомились довольно давно, он только-только начинал тренировать. Вместе с супругой они приобрели несколько объектов недвижимости в нашей фирме.
– Вы знали его жену? – спросила Лебедева.
– О да. И жену, и тестя. Мы дружили семьями, Солнцевы часто бывали у нас. Ужасная, ужасная смерть. Артемий рассказывал, что это была какая-то банда. Бедную Ирину изрезали и избили, а ведь она была очень красивой женщиной. Да еще и ребенка погубили. Надеюсь, Аллах покарал этих извергов. После я долго не видела Артемия. Бедный, он замкнулся в себе, так переживал утрату. Кажется, он не нашел больше достойной его женщины.
– А нам говорили, что он был весьма любвеобилен, – вмешался Селим. Сонай развела руками.
– Разве можно верить слухам, инспектор? – спросила она с чарующей улыбкой. – Артемий был свободным мужчиной, довольно красивым, он мог жениться сотни раз, вариантов имелось уйма – и красивые, и богатые. Но он остался один. Впрочем, я не могу судить о его личной жизни, я ведь давно его не видела, в Турции он бывал наездами, мы не всегда встречались. Когда мы решили делать ледовое шоу, я вспомнила о нем и предложила контракт. Артемий, надо признать, сразу же согласился. Я спросила: может ли он сделать настоящую звезду из Туаны, и он взялся. Прогресс был очевиден, даже я, не будучи профессионалом, сразу поняла, что из Туаны может получиться прекрасная артистка. Мы очень многое поставили на карту и, увы, оказались в затруднительном положении. Теперь Артемий мертв, и нам срочно нужна замена.