– До метро, если можно.
Настоящий мужчина, думает она, когда он галантно распахивает перед ней дверцу своего двухместного «мерседеса» и усаживает внутрь, словно она из хрусталя, будто и не было тех дней, когда он орал на нее на катке, уверяя, что она жирная корова, которой по ошибке выдали коньки, и ничего в этой жизни не добьется. А она плакала в раздевалке, на глазах у девчонок, которые молчали и не пытались утешить. Но он, безусловно, прав. Тренер должен быть жестким, иначе ничего не получится.
В его машине пахнет кожей, автомобильным парфюмом и мужчиной. А еще машина успела остыть, и Полине холодно, смертельно холодно. Она потирает свои посиневшие пальцы. Солнцев, сев за руль, сразу замечает это, включает печку и вдруг берет ее ладошки в свои.
– Замерзла? – участливо спрашивает он. И Полина тает от его прикосновений, откидывается на спинку сиденья и на миг закрывает глаза, а он наклоняется над ее руками и дышит на тоненькие пальцы несчастной фигуристки, что позволила себе такую откровенную глупость, как любовь.
– Лучше? – вкрадчиво спрашивает он. В глазах Артемия, черных, глубоких, как омуты, пляшут красные черти. Полина неловко освобождает ладони.
– Да, спасибо, – шепчет она.
До метро ехать всего ничего. Когда машина останавливается, Полина надеется, что Артемий передумает и отвезет ее куда-нибудь еще, не важно куда, лишь бы сидеть рядом с ним, вдыхать запах его одеколона, можно даже молчать, но лучше пусть говорит. Только не про лед, не про ее катание и тем более не про ее вес. Пусть скажет, что она красивая, исключительная и ему с ней очень повезло. Но он ничего не говорит, останавливает машину. Проезжая часть забита другими автомобилями, так что он на сей раз не бежит открыть ей дверцу и не помогает выйти. Полина выходит, забирает сумку и робко говорит:
– До свидания.
– Пока, – безмятежно прощается Солнцев. Машина срывается с места, из-под колес летит жидкая грязь. Полина вздыхает и плетется в метро, волоча ставшую неподъемной сумку. Адреналин, что поддерживал ее последние минуты, откатывается в мертвую точку. Она минует турникет и подходит к эскалатору. На ступеньках ее вновь охватывает дурнота. В метро душно. Толпа рвется к поезду, но Полина отходит в сторону и садится на скамейку. Сердце бухает в груди, словно вот-вот выпрыгнет. Она шарит в кармане и вынимает пузырек, непослушные пальцы слишком резко срывают крышку. Таблетки рассыпаются и весело скачут по полу, под ноги пассажирам, что без всякой жалости топчут их. Полина тупо глядит на них, а потом сама падает туда же, не слыша испуганных вскриков.
Мертвецу на вид было около пятидесяти. Мужчина лежал на спине, закатив глаза под набрякшие веки, отчего казался слепым. Темно-русые волосы были подернуты сединой, левая рука закрывала зияющую дыру в животе, вторая рана была выше. Дорогая хлопковая рубашка почти почернела от крови, светлые брюки были испачканы кровью почти до колен. Капли остались и на светлых туфлях, тоже недешевых. Осторожно отогнув шариковой ручкой полу рубашки, Селим спугнул жирных мух и почувствовал тошноту, будто видел покойников впервые. С трудом сдержав рвотный позыв, он поднялся и оглядел улицу. Бурые капли уходили за поворот. День обещал быть жарким, солнце стояло уже довольно высоко, поэтому покойника следовало как можно скорее убрать с улицы. Скоро к храму Аполлона потянутся туристы, и кто-нибудь обязательно потащится по улице Сюмбуль, начнет фотографировать, выкладывать фото в интернет, и тогда прости-прощай оперативность. К тому же на такой жаре труп начнет портиться очень быстро. Судмедэксперт за это спасибо не скажет. Селиму померещился тошнотворный запах, и он торопливо отвернулся.
Его дежурство завершалось, он даже сбежал из участка, под бок к своей любовнице Джайлан, молодой вдове, с которой спал уже с полгода. Она жила очень удобно, недалеко от участка, и в те ночи, что ему приходилось торчать на работе, он прихватывал рацию и шел к ней на вкусный ужин, который всегда завершался одинаково – в постели, где Джайлан с удовольствием шла навстречу всем его желаниям. Каждый раз он думал, как ночью будет мять ее мягкое рыхловатое тело, и только это могло примирить его с суровой действительностью. Дома, конечно, будет скандал. Жена Асия, как гончая, обнюхивала его одежду и каждый раз набрасывалась с яростью фурии, а он обычно отмалчивался, слишком усталый и измученный. Вот и сегодня Джайлан в порыве страсти расцарапала ему спину, хотя он всегда просил ее быть осторожнее, но она объясняла, что не может сдерживаться. Врала, конечно. Хитрость Джайлан была шита белыми нитками: жизнь вдовы тяжела и безрадостна, тащить на себе хозяйство одной тяжело. Устранить соперницу и прибрать к рукам инспектора криминальной полиции было очень соблазнительно. Асия увидит царапины и примется орать так, что опять под окна сбегутся все соседи, а трое сыновей станут прятаться в кладовке.
Ну и пускай. Он не знал, зачем остается с этой давно нелюбимой женщиной, утешал себя, что ради детей, но это было враньем. По городу, в самых разных районах, Селима ждали несколько женщин, готовых принять его в любое время. И его это устраивало, поскольку каждой он мог сказать, что женат и ничего не может изменить.
– Ты сокрушительно красив, – шептала ему Джайлан по ночам. Ей нравилось это слово: «сокрушительно», Джайлан применяла его по поводу и без, что всегда выглядело смешно или мило. Вроде фразочки: «Иди ужинать, я приготовила тебе сокрушительно огромную отбивную» или же: «Сегодня ты был просто сокрушителен, мой тигр». Селим смеялся, отмахивался, но ее лесть грела сердце. Жена уже давно не говорила ему ничего приятного.
В воздухе чувствовалась горькая соль. До моря тут было рукой подать, быстрым шагом можно уложиться в четверть часа. Деревья вокруг давно покрылись красными и желтыми цветами. Самое благодатное время, потом наступит сезон удушливой жары, когда на улицу не выйти, а служебная форма после целого дня стоит колом. Селим бросил взгляд в сторону служебного «Форда Транзит», где можно было включить кондиционер на полную и немного подремать перед возвращением домой.
– Что скажете, инспектор? – с жадным интересом спросил Карталь, совсем еще молодой, лет двадцати с небольшим, полицейский, стажер с тонкими редкими усиками под носом, излишне суетливый и нервный, как молодой доберман, талантливый, но бестолковый. Селиму уже надоело показывать сопляку мастер-класс, и потому он спросил:
– Карманы проверили?
Карталь кивнул и дернул подбородком в сторону патрульного «фиата», где прямо на капоте было разложено барахло покойного. Конечно, никакого паспорта, портмоне и телефона. То ли таковых не не имелось изначально, то ли их уже увели воришки. Улов оказался небогат: пачка сигарет, зажигалка и пластиковая карта-ключ с выдавленными на ней цифрами. Названия отеля на карте не было, что, конечно, сильно осложняло процесс.
– Здесь поблизости куча хостелов и отелей, – важно сказал Карталь. – Он наверняка жил в одном из них. Я займусь этим, если вы не против.
– Не против, – скупо кивнул Селим. – Только он вряд ли жил рядом.
– Почему?
– На ключе четыре цифры. Значит, отель довольно большой, а тут преимущественно двух- или трехэтажные. И еще момент. Пойдем, покажу.
У трупа суетилась Нехир, осматривающая повреждения. Увидев приближающегося начальника, она пальцами в резиновой перчатке осторожно убрала со лба волосы и отодвинулась в сторону. Селим наклонился над телом и указал пальцем на запястье покойника.
– Нет отельного браслета. Нет обручального кольца. Ищи крупный отель, в котором гостям не выдают опознавательных знаков и куда заселяют одиноких мужчин, хотя, конечно, его статус под вопросом. Он мог жить со спутницей, мог просто не носить обручального кольца, но все-таки проверь, это может быть зацепкой. И обрати внимание на русских.
– Почему на русских? – спросил Карталь, старательно внося указания в записную книжку мобильного. Селим осторожно указал на массивную золотую цепь и перстень с крупным красным камнем.
– Это не наше золото, да и вообще оно не с Востока. Видишь, красноватый отлив? И сама форма украшений. Старая школа Союза, безвкусица и варварство. Очень грубая работа, такое сейчас давно не делают. Что свидетель говорит?
– Ничего. Он, как обычно, встал рано утром, позавтракал, открыл гараж и собрался выехать на работу. Он развозит воду по офисам и потому всегда выезжает рано. Увидел мужчину и сперва подумал, что пьяный, а потом разглядел кровь, испугался и позвонил нам.
– Он не пытался оказать ему помощь?
– Нет, сказал, что было очень страшно, он даже из машины не вышел. Утверждает, что до нашего приезда просидел внутри. К покойнику якобы никто не подходил.
– Якобы?
Карталь пожал плечами: это не проверить с ходу. Селим поглядел на улицу и вздохнул, после чего вновь повернулся к Карталю.
– Добеги вечером до бара «Пасакой» и ресторана «Терраса». Поспрашивай тамошних шлюх и персонал, может, они смогут его опознать. Это единственные места, где такой человек стал бы ужинать. Отправь свидетеля к нам в отдел, его надо потрясти, может быть, он врет, что не трогал тело, или видел, как к покойнику кто-то подходил. Я сам его допрошу.
Карталь почтительно кивнул и ушел. Селим повернулся к Нехир, которая жадно пила из пластиковой бутылки воду.
– Что можешь сказать?
– Думаю, это действительно русский, если судить по лицу. Славянский тип. На золото я тоже обратила внимание. Одежда недешевая, но и не люксовая, такую в любом нашем гипермаркете купишь. Загар с красноватым отливом, свежий, то есть на солнце он недавно и слегка подгорел.
– А по ранам?
Нехир неопределенно пожала плечами.
– Навскидку – работал не профи. Раны серьезные, но, если бы его сразу положили на операционный стол, он бы выжил. Киллеры так не работают, возможно, пьяная драка, но я не уверена, от него не пахнет алкоголем. По сути, смерть наступила из-за большой кровопотери. Ударили его не здесь, но вы, я думаю, и сами это поняли, инспектор. Я быстренько пробежала по каплям крови. Он прошел почти полкилометра, несколько раз останавливался и, наверное, пытался достучаться до жителей домов, но его не услышали. Удары наносились немного снизу, и не сказала бы, что с большой силой.