– На каком языке они говорили? – спросил Селим.
– На английском. Коч его немного знает. Но самое интересное, она уверена, ему звонил мужчина. И говорил он вроде бы на русском. Она не расслышала слов, но голос того мужчины был нервным. Солнцев сказал что-то вроде: «Скоро буду», расплатился, улыбнулся Гюляй и ушел. Больше она его не видела.
В двери постучали. Агата пошла открывать. Увидев на пороге Лонго, Селим спешно попрощался с Карталем. Лонго пожал Селиму руку и устроился в кресле. Агата села напротив.
– Ибрагим Бояджи вовсе не в Анкаре, как мы считали. Он в Сиде, – сообщил Лонго. – И находится там уже несколько дней. Позавчера на севере города был накрыт притон: ну, знаете, наркотики, шлюхи и все такое… Среди задержанных оказался и Ибрагим Бояджи, но до участка он таинственным образом не доехал, зато каким-то чудом оказался в одной из частных клиник, где его положили под капельницы и вывели из организма всю дурь. Я не корю вас, инспектор, притон находился не на вашей земле, но меня напрягает, что Бояджи все время выскакивает из рук.
– Так в чем дело? – хмуро спросил Селим. – Если вам есть что ему предъявить, сделайте это. Мы ведь не подряжались исполнять за вас всю грязную работу.
– Со всем уважением, инспектор, но вы вообще не работаете, – вспылил Лонго.
– Хватит, – резко сказала Агата, и мужчины замолчали. – Что вы как маленькие, в самом деле? Господин Лонго, нам и правда надоело действовать вслепую. Может быть, вы поделитесь с нами информацией? Что-то еще, кроме одной фирмы Солнцева, связывает его с Бояджи?
– Еще как связывает, – раздраженно ответил Лонго. – Международная компания «Сан Билдинг» с почти нулевым уставным капиталом, зарегистрированная на Кипре, через которую прогоняли серьезные суммы. «Сан Билдинг» якобы занимается строительством объектов вместе с холдингом Бояджи, но на деле там нет ни оборудования, ни рабочих. И среди учредителей компании – Ирина Солнцева и Хакан Бояджи, старший брат Ибрагима Бояджи, частенько бывавший в России.
– Похоже, любовник Ирины нашелся, – усмехнулась Агата. – Я так полагаю, что после смерти Ирины ее долю унаследовал супруг?
– Именно. «Сан Билдинг» фигурировала в отчетности, но исключительно как фирма Хакана Бояджи, ведь Ирина скончалась. То, что Солнцев имел к ней отношение, выяснилось буквально пару дней назад. Он вывел в офшоры огромную сумму денег, более двадцати миллионов долларов, но не на привычные счета. Как соучредитель он имел доступ к деньгам, а многолетняя дружба с семьей Бояджи делала его безупречным партнером, ему доверяли. Подозреваю, что Солнцев прикарманил деньги компании и намеревался сбежать. На следующий день после убийства он должен был улететь в Афины, а оттуда в Канаду.
– А что в Канаде? – спросил Селим.
– Там у него тоже есть недвижимость. Солнцев неплохо подготовился и мог прятаться от Бояджи бесконечно долго, его двойное гражданство позволяло постоянно перемещаться по миру без проблем. И никаких оснований для задержания не было, ну, почти никаких. Но мы могли его прижать, могли обнародовать его укрытие, и он бы пошел на сделку, сдав нам преступные схемы Бояджи.
– Речь ведь не идет о финансовых махинациях? – догадался Селим.
– Конечно, нет, – усмехнулся Лонго. – Речь о торговле людьми. Бояджи уже давно прикрывают курдов, а те продают беженцев из Сирии и Ирака. Только официально порядка двадцати тысяч сирийских беженцев продают свои органы, а неофициально цифры в разы выше. Это очень прибыльный бизнес. На черном рынке платят до сотни тысяч за один орган, а беженцев никто не ищет. Впрочем, у Бояджи нет неприбыльных проектов. В деле замазаны такие семьи, вы бы удивились. Нам нечем было прижать их, но Солнцев мог рассказать кое-что интересное. Вот только он очень не вовремя умер, причем именно там, где находился Ибрагим Бояджи. Такое вот интересное совпадение.
– И вы решили использовать нас, – подсказала Агата. – Вслепую. Ни слова о работорговле, ни слова о выводе денег, без прикрытия и поддержки?
– Контрабандисты работают в связке с полицией Турции, – ответил Лонго и в упор посмотрел на Селима. Тому было нечего сказать, он и сам прекрасно это знал. – Я не доверял вам. Но мне нужно было расшевелить это гнездо, используя рядовое убийство. Послушайте, ведь уже ясно, что это не заказ, но все должно было выглядеть именно так. Криминальный инспектор из Сиде и российский следователь – та еще парочка, она была непонятна для сторонних наблюдателей, это не привычные схемы Анкары, где все давно завязаны. Сегодня, после вашего визита к Сонай Бояджи, в их стане начались какие-то нервные передвижения. Она собирается спешно вылететь в Грецию и отчаянно названивает мужу.
– Господин Лонго, вам никогда не говорили, что вы – подлец? – ядовито поинтересовалась Агата.
– Много раз, – горько улыбнулся он. – Но цель оправдывает средства.
– Не за мой счет, я вам не девочка, – зло сказала Агата. – Господин Курт, вы не могли бы доставить меня обратно в Анталию? Я улетаю сегодня же.
Лонго развел руками. Селим встал, Агата тоже поднялась, вздернув подбородок. Французу ничего больше не оставалось, кроме как уйти. Закрыв за ним дверь, Селим повернулся к Агате.
– Мне жаль, – сказал он.
– Да вы тут при чем? – отмахнулась Агата. – Вами пожертвовали так же, как мной. Посадили на крючок и бросили к акулам, сожрут или нет. Схема действительно выглядела необычно, мы та еще парочка. Уверена, что мое руководство было в курсе, иначе я не понимаю, почему это расследование было насквозь неофициальным.
Селим не ответил. У него вновь зазвонил мобильный, на котором высветился номер Джайлан. Говорить с любовницей при Лебедевой Селиму показалось неудобным. Он извинился и торопливо вышел в коридор. Когда он взял трубку, в его ухо ударил плач.
– Что случилось? – испуганно спросил он.
– Здесь была твоя жена! – воскликнула Джайлан. – Ты не представляешь, что она сделала!
Глава 6
Осознание, что она натворила, придет к Полине слишком поздно, когда она, слабая, полумертвая, будет валяться в своей девичьей кроватке, забытая всеми, никому не нужная. Когда у нее будут силы встать, она, пошатываясь, станет подходить к зеркалу и смотреть на себя, любоваться той инфернальной красотой, которую приобрела. Никто ее не понимает, никто не считает красавицей, но у нее-то есть глаза. Она никогда не выглядела лучше, чем сейчас, худая, стройная, с резкими скулами и глубокими глазницами, откуда сверкали два темноватых сапфира. Ее бы в кино, ее бы на сцену, на подиум, и все бы ахали. Но даже родители ничего не понимают, отец орет, называет скелетиной, мать подвывает и утверждает: ты умрешь, ты же вот-вот умрешь, надо бороться за себя! Они предают ее мечту, ведь в измененном сознании Полины она – красавица. Так и надо! Она добилась того, чего хотела…
Правда, сил на катание совсем не осталось. Даже на простое катание, без прыжков и сложных элементов. Даже ходить особо сил нет, и поговорка «ветром качает» оказывается правдой: на улице ее шатает от любого сквозняка, а из двора-колодца с огромной аркой без сильного попутного ветра и на проспект не выйти. На улице Полина держится за мать, а та отворачивается от сочувственных и испуганных взглядов прохожих. Соседи осуждают: до чего довели девку, мать плачет и думает о том, как все закончится. И от отчаяния решается на предательство.
В один из пасмурных дней дверь в комнату Полины открывается, и туда входит не мать, а Артемий, ради которого Полина все и затевала. Она подпрыгивает от радости, ведь она именно этого и хотела, чтобы он пришел, поднял на руки и закружил по комнате, попутно отметив, как она похудела и похорошела. Полина улыбается, и ей впервые больно это делать, кажется, что кожа вот-вот лопнет. Но на лице Артемия нет никакой радости, более того, он будто шокирован и напуган. За его плечом стоит мать, наблюдает, заламывает руки, как в плохом кино, и ее лицо совсем черное, но это тень так упала, наверное. Полина видит ее блестящие влажные глаза и начинает злиться.
– Мама, уйди, это ко мне! – кричит она. Мать кивает и делает вид, что ушла, но на деле прячется за дверью. И Полина вновь кричит: – Мама! Я же просила!
Мать уходит, но Полине этого недостаточно, она вскакивает с постели, бежит к двери и с грохотом закрывает ее. Повернувшись к Артемию, Полина сияет от радости. Наконец-то он пришел! Это сбывшаяся мечта, счастье, то, чего она ждала несколько тяжелых месяцев изнурительной диеты, отказа почти от всего, рвоты в туалете. Теперь Артемий оценит, как она старалась.
– Здравствуйте, – шепчет Полина.
Кажется, он совсем не рад ее видеть, Артемий не показывает влюбленности, только сочувствие, а еще отвращение и злость, будто она его подвела.
– Господи, деточка, что ты с собой сделала? – ласково говорит Артемий, но в его тоне чувствуется фальшь, будто он нисколько не жалеет.
Полина вздрагивает: что она сделала? Всего лишь ровно то, к чему он ее толкал. Он велел ей похудеть, стать невесомой, воздушной, легкой и парящей, как птица. Она выполнила то, о чем просил ее любимый тренер, и сейчас он делает вид, что ничего не понимает?
– Зачем ты так себя истязаешь? Ты посмотри, до чего ты себя довела? – уже жестче говорит Артемий и тащит ее к зеркалу. Ему не нужно напрягаться, чтобы переместить упирающуюся Полину: он огромный, как медведь, и сильный, а она просто пыль. Полина вскрикивает: ее кожа стала очень чувствительной, даже от малейшего толчка у нее появляются синяки, но Артемий ничего не замечает. Он поворачивает ее к зеркалу и становится рядом.
– Ты что, в таком состоянии хочешь выйти на лед? Вот так? – зло произносит он. – Где твоя форма? Где мускулы? Где внешность? Ты же просто уродка! Что ты сделала? Где моя девочка?
Уродка. Когда ей кричат «уродка» на улице, Полина старается не обращать внимания, но от Артемия, который сам толкнул ее на этот скользкий путь, слышать обвинения просто невыносимо. Полина пытается вырваться, но он держит ее крепко.