Финансовый директор за два года привык к своеобразному юмору босса и понимал его правильно. В данной ситуации он расценил это, как карт-бланш на все предпринимаемые им финансовые операции.
– Чтобы я всю жизнь питался в «Макдональдсе», если к вечеру Вы не станете беднее на миллиард! – заверил его финдиректор и почти бегом покинул кабинет.
В тот день Самуил Яковлевич всерьёз задумался о несовершенстве государственного аппарата.
– У меня работают такие же люди, как и в государственных учреждениях, – рассуждал тайный олигарх. – В чём-то они лучше, но в чём-то могут и проигрывать государственным служащим. Однако мои предприятия всегда с прибылью, а государственные зачастую выживают только за счёт дотаций. На многих государственных предприятиях устаревшее оборудование, отсталые технологии, и как следствие – дорогая, но низкокачественная продукция, которая не может конкурировать с зарубежными аналогами.
Ветричу хорошо было известно, что на государственных предприятиях любое новшество «тонет» в пучине бумаг, необходимых для сертификации, «вязнет» в десятках министерских кабинетах на стадии согласования, из-за нерегулярного финансирования изготовление и испытание опытных образцов затягивается на долгие месяцы, а то и на годы. Когда после всех этих мытарств изобретение наконец-то воплощается в металле и поступает на производство, выясняется, что это не революционный прорыв отечественной науки, а «вчерашний день» западных технологий. За время, бездарно потраченное чиновниками на различные проволочки, мировой прогресс ушёл далеко вперёд, но деньги на внедрения отечественного «ноу-хау» уже потрачены, а значит надо переходить к массовому производству.
– Боже мой, какой бардак! Какая косность, какое повальное отсутствие оперативности! – вздыхал Самуил Яковлевич. – И эти «авгиевы конюшни» я должен разгребать? А оно мне надо?
Ветрич не стал бороться с «ветряными мельницами», как всегда, он поступил мудро и стал создавать свои «теневые структуры», которые не могли заменить государственные учреждения и не обладали властью, но проводимая ими работа значительно ускоряла решение проблем. Все разработки преподносились в министерство уже в готовом виде, оставалось согласовать и утвердить. И на этом этапе Ветрич не находился в роли стороннего наблюдателя: специально нанятые им люди постоянно тревожили министерских чиновников, побуждая их уговорами и посулами к результативным действиям.
Однако это не решало основной задачи – заражённый бюрократией государственный аппарат продолжал оставаться громоздким и неповоротливым, словно устаревший танк времён Первой мировой войны.
И сколько бы Президент ни тасовал свою команду, сколько ни менял членов правительства, «Железный капут» продолжал буксовать.
После победы на выборах Харьковский привёл в Кремль свою команду. Через сто дней даже непрофессионалу стало ясно, что эти люди со своими обязанностями справляются плохо: сказывалось отсутствие опыта работы во властных структурах. Да и сам Харьковский хоть и выполнял свои обязанности старательно, но как-то без «огонька».
Долго пытался Ветрич расшевелить своего ставленника, дёргая за известные только ему нити, но коренного улучшения в управлении государством не произошло. Стало только хуже: почувствовав, что «государева» хватка значительно ослабла, вновь зашевелились коррупционеры и мошенники всех мастей, снова стал набирать силу криминал. Самуил Яковлевич каждой клеточкой организма чувствовал, как вместе с потерянными деньгами его покидают жизненные силы.
Неожиданно судьба нанесла ещё один удар: проект «Сахалин-2», на который он возлагал столько надежд, оказался под угрозой срыва. Государство запоздало сообразило, что, согласно хитро составленному договору, разработку которого Самуил Яковлевич контролировал лично, оно теряет до 70 % прибыли, прекратило все работы и полностью переключилось на судебные тяжбы. Каждый день простоя обходился Ветричу в сотни тысяч долларов.
Пока команды опытных адвокатов состязались между собой в крючкотворстве, выискивая в системе защиты оппонента слабые места и требуя назначений всё новых и новых экспертиз, брошенная на сахалинских просторах дорогостоящая техника благополучно ржавела, зарплаты не выплачивались, квалифицированные специалисты расторгали контракты и уезжали на материк, а ряды инвесторов редели, словно конница Мюрата, попавшая под шрапнель батареи Раевского. Судебное разбирательство приняло затяжной характер.
Дни проходили сплошной чередой, оставляя на сердце олигарха незаживающие раны. И вот в один из таких безрадостных дней, когда Самуил Яковлевич всерьёз подумывал распродать активы и удалиться доживать свои дни на земле обетованной, ему неожиданно поступило необычное предложение. В нагрудном кармане тайный олигарх всегда носил сотовый телефон, номер которого знали только лица особо приближённые, можно сказать, избранные, которым Ветрич доверял, как самому себе.
Телефон зазвонил, когда Самуил Яковлевич, разомлевший после изысканного обеда, сидя в любимом кожаном кресле, просматривал биржевые сводки.
Дела начинали выправляться: «голубые фишки» резко пошли вверх, что сулило хорошие прибыли. Он сначала хотел отставить звонок без внимания, так как на дисплее высветился незнакомый номер, но неизвестный абонент был очень настойчив, и Ветрич нехотя поднёс телефон к уху.
– Господин Ветрич? – уверенно спросил незнакомый мужской голос.
– Если Вы узнали номер этого телефона, то должны знать, что кроме меня им никто не пользуется. С кем имею честь?
– Господин Ветрич, простите за бестактность, но давайте обойдёмся без имён. Знаете ли, телефонная связь – ненадёжная связь. Нам надо встретиться, чтобы прояснить ситуацию…
Самуил Яковлевич недовольно хмыкнул: навязывать ему встречу было, по крайней мере, глупо.
«Оно мне надо?» – думал Ветрич, вслушиваясь в интонации незнакомого баритона.
– Послушайте, господин Без Имени! – самоуверенно перебил он незнакомца. – У меня серьёзный бизнес, каждая минута моего времени стоит очень дорого. Мой рабочий день длится пятнадцать часов, и все пятнадцать часов расписаны по минутам, и Вы имеете наглость предлагать мне всё бросить и назначить Вам встречу! Так вот что я Вам скажу: Вы этот телефонный номер достали, но Вы его и забудьте. Я достаточно потратил на Вас времени, а значит, денег. Прощайте! – и, выключив телефон, спрятал его в карман.
Этот странный телефонный звонок выбил его из колеи. Он понимал, что простой смертный не смог бы запросто связаться с ним по секретному номеру. Ещё больше раздражал тот факт, что абонент не назвал себя, при этом вёл себя независимо, без тени смущения, несмотря на то, что личность Самуила Яковлевича и занимаемое им среди бизнесменов положение должны были внушать если не робость, то хотя бы элементарное уважение. Но этого не было. В голосе незнакомца не было ничего заискивающего, он предлагал встречу, как равный равному.
Однако на этом странности не кончились: через полчаса «голубые фишки», как по команде, резко покатились вниз. Ветрич не поверил своим глазам и связался с начальником аналитического отдела.
– Я сам в шоке, Самуил Яковлевич! – испуганно блеял в трубку главный аналитик. – С утра все играли на повышение, и вдруг такой обвал!
Мировые биржи активно стали сбрасывать акции нефтяных и газодобывающих компаний, мотивируя свои действия падением спроса из-за массового перепроизводства продукта. ОПЕК отреагировал мгновенно, и на экстренном совещании принял решение об уменьшении добычи «чёрного золота» на два миллиона баррелей, но это не изменило ситуацию: цены на нефть продолжали стремительно падать.
Утром следующего дня неизвестный абонент позвонил вновь.
– Мы хотели бы принести свои извинения за понесённые Вами убытки, но другого способа заявить о себе, как о людях достойных Вашего внимания, мы не нашли, – бодро заявил вчерашний собеседник.
– Вы хотите сказать, что обвал на бирже – ваших рук дело? – недоверчиво спросил Ветрич.
– Наших, наших! – рассмеялся незнакомец. – Но Вы не огорчайтесь, от имени моих коллег обещаю, что даже если Вы не примете наше предложение, убытки мы Вам компенсируем.
Самуил Яковлевич недовольно засопел в трубку: он не любил такого легковесного отношения к деньгам. Сами по себе деньги для него давно перестали представлять ценность, и потеря на бирже нескольких десятков миллионов долларов могла повлечь разве головную боль и плохое настроение на целый вечер, но никак не крах его финансовой империи.
Возникла пауза. Незнакомец не торопил, понимая, что собеседник вынужден «дать задний ход», но при этом пытается «сохранить лицо».
– Вы любите зелёный чай? – спросил Ветрич незнакомца после длительного раздумья.
– Самуил Яковлевич, зелёный чай – мой самый любимый напиток, можно сказать, я его впитал с молоком матери, – пошутил незримый собеседник.
– Тогда приезжайте ко мне за город сегодня, часов в восемь, почаёвничаем, – пропустив шутку мимо ушей, холодно предложил Ветрич и отключил телефон.
Через час ему позвонил начальник аналитического отдела и захлёбываясь от возбуждения, пытался рассказать о ситуации на бирже.
– Самуил Яковлевич, Китай! … Китай! – почти кричал аналитик. – Китай скупает всё!
Ветрич взглянул на дисплей компьютера и понял, что ситуация не просто выправилась, а поменялась с точностью наоборот: кто-то умело играл на повышение, и «голубые фишки» поползли вверх. К закрытию биржи спекулянты, отследив устойчивую тенденцию к росту, активно включились в биржевые операции, чем породили на рынке небывалый ажиотаж. В результате чего Ветрич не только «отыграл» понесённые им днём ранее убытки, но и стался в небольшом плюсе.
– Это не может быть совпадением, – решил он для себя. – Значит, эти люди что-то из себя представляют. Но кто они и почему я о них раньше ничего не слышал? Неужели они, как и я, умудряются держаться в «тени»? Если это действительно так, то я готов иметь с ними дело.
Зелёный чай пили по-домашнему, в просторном кабинете хозяина дома. Самуил Яковлевич, как бы подчёркивая, что принимает гостя неофициально, надел лёгкие летние брюки, белую навыпуск рубашку и легкомысленные тапочки без задников. Когда на пороге его загородного дома появился визитёр, Ветрич не спеша подошёл к нему и, протянув руку, бесцеремонно спросил: