– Что он там бормочет? – поинтересовался Матвей.
– Жалуется, что сейчас нет войны, и он стал плохо зарабатывать, – перевёл Фархад.
– Спроси его, почему он тогда не идёт в отряд к Хасану?
Фархад, с трудом подбирая слова, задал проводнику вопрос.
– К Хасану? – оживился старый моджахед. – К Хасану бы пошёл с удовольствием, Хасан платит хорошо, Хасан не жадный, но Хасан берёт в отряд только молодых и сильных. Его Хасан не берёт, потому что он старый и «шурави» ранили его в ногу, с тех пор он хромает, но это не мешает ему метко стрелять и «развязывать» языки пленным. И то и другое он умеет делать очень хорошо, но у Хасана каждый воин умеет метко стрелять и «разговаривать» с «неверными», – грустно вздохнул проводник и зачем-то потрогал висевший на поясе кинжал.
– Говорит, что был хорошим воином и умел допрашивать военнопленных, – перевёл Фархад, – и, покосившись на кинжал, добавил, – Наверное, глотки резал.
– Спроси его об этом, – предложил Матвей. Фархад поморщился и, как сумел, перевёл вопрос.
– Резать пленных? Зачем? – удивился проводник. – За пленных можно получить бакшиш – выкуп, хороший выкуп. А если за пленного заплатить некому, то его можно использовать, как раба: он может пасти скот или делать любую тяжёлую работу.
– Говорит, что убивать пленных невыгодно. Гораздо лучше, если за пленных заплатят выкуп. Вообще у них тут всё делается, исходя из экономической целесообразности, – невесело подытожил Фархад. – Ладно, давай спать. Завтра нам целый день по горам карабкаться.
В лагерь Хасана они добрались на следующий день, точнее, вечер. Солнце спряталось за зубчатую стену гор, когда они вошли в глинобитный посёлок. Неожиданно, как из-под земли, появились двое бородатых мужчин, вооружённые автоматами «АК-47». Проводник что-то гортанно прокричал дозорным, и они опустили стволы автоматов к земле. Потом один остался при входе в лагерь, а второй пошёл вместе с ними.
В центре лагеря была разбита большая армейская палатка, которая служила командиру «непримиримых» штабом.
– Тебе лучше помалкивать, что ты из России, – шепнул Матвею Фархад. – Хасан не любит «шурави».
– И как же мне называться?
– Как хочешь, но ты больше не Матвей!
Хасан встретил их возле входа в штаб. Протянув для рукопожатия две руки сразу, он сначала справился о здоровье достопочтенного отца Фархада, о здоровье самого Фархада, и лишь после этого обнял его.
– Это мой друг! Он тоже мечтает сражаться с «неверными», – представил его Фархад.
– Муса, – произнёс Матвей и ответил на рукопожатие.
– Узбек? – как бы невзначай спросил Хасан, внимательно вглядываясь в черты лица гостя.
– Узбек! – торопливо подтвердил Фархад. – Но с рождения живёт в Лондоне.
– Мой дом – ваш дом! – произнёс Хасан и приложил ладонь к сердцу. – Отдохните с дороги, отведайте плова, а заодно расскажите, что привело вас в мой дом.
– Разве ты ему не сказал, зачем мы здесь? – вполголоса спросил Матвей.
– Не успел, – слукавил Фархад.
Плов был необыкновенным: пахучим, рассыпчатым. Такого вкусного плова Матвей никогда не пробовал. Приборов к столу не подали, и Матвей, как и все присутствующие, ел плов руками, жадно захватывая щепотью горячие рисовые зёрна и истекающие горячим жиром ароматные куски баранины.
После плова подали чай в больших белых пиалах и засахаренные фрукты. Чаепитие продолжалось долго: в основном говорил Фархад, отвечая на многочисленные вопросы хозяина. Общались они между собой по-английски, лишь иногда переходили на незнакомый Матвею диалект.
– Благодаря деньгам моего отца, Хасан смог купить провизию и боеприпасы. Теперь он может сунуть горячую головешку под хвост гяурам, – довольно произнёс Фархад, когда они пришли в отведённую им для ночлега комнату, пол и стены, которой были покрыты коврами.
– Фархад! – несмело начал Матвей. – Вся наша поездка была очень познавательной. Я тебе очень благодарен, но может, стоит этим и ограничиться, а не лезть к чёрту на рога, как говорят русские.
– Поздно, Муса! – усмехнулся юный авантюрист. Я убедил Хасана взять нас с собой. Надо сказать, что это было непросто. Хасан боится прогневать моего отца, но ещё больше боится, что я смогу убедить отца в бесполезности отряда «непримиримого» Хасана, красочно обрисовав, как он трусливо прячется в своём логове за женские спины.
– Надеюсь, про женские спины ты пошутил?
– Конечно, я ведь не сумасшедший, чтобы обвинять полевого командира в трусости, иначе наши головы уже украшали бы самый высокий дувал этого гостеприимного местечка.
– Может, ещё не поздно отказать?
– Поздно! Выступаем завтра, на рассвете.
Матвей видел, что Фархад напуган не меньше, чем он, но отказаться от задуманного не позволяла гордость.
Отряд собрался по-военному скоро и без лишней суеты. Выхлопные газы прогреваемых моторов смешивались с серым утренним туманом и уносились к розовеющим в первых лучах солнца горным вершинам. Матвея поразило обилие техники: здесь были потрёпанные жизнью и горными дорогами «Хаммеры» песочного окраса, японские вездеходы с правым рулём и два тёмно-зелёных советских «уазика» со снятым верхом. Всего набралось около двух десятков машин, на которые Хасан усадил самую боеспособную часть своего отряда «непримиримых». «Воины аллаха» увешанные оружием, как новогодняя ёлка гирляндами, привычно заняли свои места. Фархаду и его другу Хасан отвёл место в замыкающей машине. По горькой иронии судьбы, это был многострадальный советский УАЗ.
– За жизнь наших гостей отвечаешь головой! – сурово сказал Хасан бородачу, занявшим место рядом с водителем. В ответ тот решительно кивнул головой и на всякий случай передёрнул затвор автомата. Следуя его примеру, Фархад и Матвей сняли оружие с предохранителя и дослали патрон в патронник. Накануне Хасан лично вручил им по новенькому «АК-74» и по паре запасных магазинов.
Пока прогревали двигатели, Матвей нашёл в «бардачке» автомобиля изоленту и связал ею два магазина вместе. Второй магазин Матвей засунул к себе за спину под ремень. Это не укрылось от внимательного взгляда Хасана. Он вернулся к их «уазику» и молча взял из рук гостя два связанных синей изолентой магазина.
– Кто тебя этому научил? – на хорошем английском спросил командир «непримиримых», внимательно вглядываясь в лицо Матвея.
– Никто. Я в кино видел: так перед боем солдаты делали, вот я и запомнил.
– Так перед боем поступали «шурави». Ты вообще-то какой узбек? Может, ты советский узбек? – не унимался Хасан.
– Я гражданин Соединённого Королевства! – вспылил Матвей.
Этот демарш не произвёл на Хасана никакого впечатления. Он молча вернул магазины, и что-то шепнул бородачу на переднем сиденье. Бородач на мгновенье обернулся, «мазнул» взглядом по лицу Матвея и кивнул. После этого Хасан легко запрыгнул на сиденье головной машины и махнул рукой. Колона автомобилей тронулась и через минуту потонула в облаке пыли.
Когда вырвались на оперативный простор, дышать стало легче. Встречный ветер, мягко ударяя в лицо, унёс остатки сна, и на хмурых лицах «воинов аллаха» заиграли улыбки. Неожиданно Фархад достал из-за пазухи серый пистолет с ребристой рукояткой и помахал перед лицом Матвея.
– Откуда? – завистливо спросил Матвей, пытаясь забрать из рук товарища смертельную игрушку.
– Хасан подарил, в знак особого расположения. Это тебе не китайский «ТТ», Glok-17 – современная модель с системой полного отката затвора, девятнадцать патронов, может стрелять даже под водой!
– Вещь! – восхитился Матвей и выщелкнул из рукоятки обойму, до отказа набитую тупорылыми тельцами девяти миллиметровых патронов «Люггер».
– Вот сегодня в бою и опробуем, – солидно произнёс Фархад и, забрав у Матвея пистолет, лихо вставил обойму в рукоять.
– Будет бой? Сегодня? – с тоской переспросил Матвей, чувствуя, в животе неприятный холодок.
– Хасан задумал провести «мастер-класс», хочет поразить моё воображение, а заодно доказать, что деньги моего отца используются по назначению. К вечеру мы выйдем на трассу, по которой должен пройти американский конвой. Хасан на карте показал мне одно местечко, где дорога делает крутой поворот и втягивается в узкое ущелье между двух гор. «Непримиримые» намерены действовать по классической проверенной схеме: как только конвой втянется в ущелье, одновременно подбивают первую и последнюю машину конвоя. Вся колона оказывается надёжно «закупоренной» в узком пространстве. После этого в течение пятнадцати-двадцати минут транспорт, как в тире, расстреливается с обоих склонов ущелья. Вырваться из такой ловушки невозможно. Особенность сегодняшней операции в том, что она проводится глубокой ночью. Представляешь, брат, что такое ночной бой? Стрельба, грохот, вспышки разрывов гранат, паника и неразбериха. Противник будет подавлен морально в самом начале боя. Для этого Хасан каждому воину выдал ПНД.
– Чего выдал? – не понял Матвей.
– Прибор ночного виденья! – с видом превосходства пояснил Фархад.
Оставшуюся до привала часть пути друзья проехали молча. На привале подручные Хасана, не мешкая, выставили боевое охранение и лишь после приступили к приготовлению пищи.
Дисциплина в отряде была на высоком уровне, поэтому назначенный в охранение молодой моджахед по имени Исса не стал ограничиваться обзором прилегающей местности, а решил лично проверить безопасность порученного ему участка. С этой целью он отошёл метров на пятьдесят в сторону, к небольшой россыпи крупных валунов, за которой вполне могли укрыться вражеские лазутчики. Однако дальше Исса повёл себя более чем странно: убедившись, что его никто не видит, он достал из складок одежды предмет, напоминавший по форме сотовый телефон, и нажал одну из кнопок. В это мгновенье кодированное сообщение «выстрелило» в эфир, где его тут же принял американский спутник, «висевший» над гористой местностью на геостационарной орбите. Спутник автоматически переадресовал полученный импульс наземному корреспонденту, и через десять минут в штабе американских оккупационных войск уже знали место и предполагаемое время нападения на транспорт.