Во вселенной вспыхнула бы новая звезда, а миллиарды ее осколков, преобразующих свет в вещество, послужили бы основой для создания новых планет и звезд. Может быть, некоторые из них умчались бы в другие галактики и через многие миллионы лет загорелись бы там звездами.
А что же дальше? Подумайте сами. Ведь вселенная существует бесконечно и бесконечно будет существовать. Что это значит? Только то, что звезды и галактики не существовали бы, если бы материя не превращалась из света в вещество.
Да, да, да! Именно к этому выводу я и пришел. В развитии галактик обязательно должно происходить превращение света и других электромагнитных излучений в вещество. Иначе просто не могло бы существовать вещество.
Итак, я пришел к выводу, что во вселенной идет непрерывный замкнутый цикл преобразования материи. Первое превращение, первая половина цикла, всем хорошо известно. Вторая же происходила в моем метеорите.
Благодаря этому циклу даже самые далекие галактики непрерывно обмениваются материей, распространяющейся со скоростью, равной скорости света. Этот обмен происходит вечно. Отсюда само по себе следует материальное единство вселенной.
Утром я вскочил с постели и подбежал к столу. Неяркие лучи солнца по-прежнему освещали черный камень, лежавший на фарфоровом блюде под стеклянной банкой. Придуманная мной изоляция была надежной. За всю ночь в банку не просочилось ни капли воды.
Черный осколок звезды с веточками, выращенными мною, лежал так же, как я и оставил его вечером. Нет, все это мне не приснилось. Я действительно был обладателем сказочного богатства: на моем столе под самой простой стеклянной банкой лежал кусочек вещества, который мог разрастись до пределов нашей планеты, вспыхнуть огненной звездой, долететь до ядра нашей Галактики и поведать людям о множестве неразгаданных тайн мироздания.
Нет, не мне, простому трактористу, надо было владеть этим сокровищем. Есть ученые, которые, исследовав этот камень, откроют такие явления, разгадают такие загадки, о существовании которых я и не подозреваю.
И я решил переслать камень с подробным описанием всего, что было с ним связано, прямо президенту Академии наук.
Мне захотелось оставить себе какую-нибудь память об этом странном звездном веществе. Я взял фотоаппарат и сделал несколько снимков своего первого в жизни научного опыта — черный камень под стеклянной банкой, стоящей на блюде, наполненном водой.
Теперь можно было вынуть камень. Я как можно осторожнее потянул за донышко банки, придерживая левой рукой блюдо с водой. Воск отстал от блюда. Образовалась щель, в которую тотчас же устремилась вода…
То, что произошло в дальнейшем, я буду помнить всю свою жизнь. Как только вода соприкоснулась с камнем, послышалось сильное шипение, банка наполнилась черным дымом. В следующее мгновение шипение перешло в скрежет и бульканье, черный дым тяжелыми клубами вырвался из-под банки, быстро расползаясь по всей комнате.
Я откинул банку прочь и, задыхаясь в горьком дыму, постарался выхватить свой черный метеорит из воды. Вместо большого камня я нащупал в блюде маленький раскаленный кусочек, вокруг которого клокотала вода. Я схватил его левой рукой и зажал в кулаке. Он обжигал мне руку, но я, стиснув зубы, не разжимал пальцев! Я понимал, что держу в руке крошечный кусочек материи, который дороже всех драгоценных камней. Надо было спасти его во что бы то ни стало!
Тщетно! Камень прожег мне кожу на руке. От соприкосновения с кровью он в одно мгновенье превратился в клубы черного дыма.
Интересно вам знать, что произошло дальше? Ничего особенного.
Соседи заметили, что из моей комнаты валит черный дым, подумали, что у меня пожар, и прибежали на помощь. Меня отправили в больницу. Ожог на левой руке затянулся необычайно быстро. Спустя неделю я снова мог вернуться на работу. Когда мои знакомые и соседи просят рассказать, почему из моей комнаты в то утро шел черный дым, я рассказываю им все то, что написал Вам.
Так кончалось это письмо. Я живо представил себе его автора — тракториста, к которому в руки попал необычайный камень. Безусловно, он знал недостаточно, для того чтобы разгадать тайны этого странного вещества. Но зато в нем проснулся подлинный исследователь, который в простом бугорке, выросшем под действием света на поверхности камня, увидел судьбы всего мироздания, вечность материи, непрерывное, всеобъемлющее коловращение жизни, ее первоистоки и цикличность.
Он не побоялся выдвинуть новую смелую гипотезу о происхождении и развитии небесных тел и систем за счет непрекращающегося процесса преобразования света в вещество и обратно.
В межзвездном пространстве встречаются отдельные атомы вещества. Может быть, именно на них, как на центрах кристаллизации, и происходит преобразование фотонов в вещество? Может быть, год за годом, тысячелетие за тысячелетием, миллиарды лет подряд идет этот чудесный процесс. Из света образуются туманности, которые потом сгущаются, превращаются в звезды, притягивают к себе соседние туманности, создают из них планеты и кружатся вместе с ними в вечном хороводе, без которого немыслима сама материя.
Вы спросите: «А откуда в межзвездном пространстве берутся те отдельные атомы вещества, которые служат в дальнейшем центрами кристаллизации света?» Отдельно атомы всегда присутствуют в межзвездном пространстве. Так, по данным голландского физика Ван де Хюдста, из ядра нашей Галактики происходит мощное истечение атомов водорода со скоростью около пятидесяти километров в секунду. Мощность истечения такова, что за миллионы лет во всех направлениях может быть выброшена масса порядка сотен тысяч масс Солнца. Одно только наше Солнце в течение суток уменьшает свою массу за счет излучения на 360 миллиардов тонн!
Значит, только в нашей Галактике ежесуточно превращается в вещество энергия, эквивалентная миллиардам тонн звездного вещества…
На многие размышления наводит письмо этого вдумчивого человека, который, прежде чем написать его, наверняка прочитал немало специальных книг.
В. Марин
СИРЕНЕВАЯ ТОККАТА МАХАОНА
Фантастическая новелла
Техника — молодежи № 5, 1962
Рис. В. Ковенадского
Как правило, я не занимался частной практикой, но когда однажды к вечеру в июне прошлого года меня пригласили посетить некоего Алексея Андреевича Шиманского, я почему-то согласился. Обдумывая впоследствии это свое неожиданное решение, я пришел к выводу, что меня скорее всего привлекла звучность фамилии моего будущего пациента.
Человек, который пришел ко мне от имени Шиманского, выглядел довольно-таки оригинально даже для нашего маленького городка, где я жил последние несколько лет. Человек этот, войдя ко мне в комнату без стука и без спроса, протянул огромную мозолистую руку, сухо и больно пожал мою и отрекомендовался:
— Михаил.
От него пахло крепким табаком. Лицо его было плохо выбрито, а рыжие, прокуренные усы вызывающе топорщились в разные стороны. На посетителе был серый рабочий костюм и огромные черные бутсы.
Я предложил Михаилу присесть, но он отрицательно покачал головой. Быстро одевшись, я вышел вслед за ним на улицу.
Дом Шиманского находился за стадионом, почти на самой окраине города. Опоясанный венком цветущей сирени, он был очень приветлив и по-деревенски уютен.
Шиманский встретил меня в гостиной, где он полулежал на низкой цветастой тахте. В комнате было много солнца; в окна заглядывали пахучие ветви сирени, на этажерке у окна стоял огромный аквариум, и отраженные от него солнечные блики мельтешили по потолку.
Шиманский был очень худ, на бледном лице его лихорадочным огнем горели огромные черные глаза. Яркий, восточного типа халат был небрежно накинут на плечи поверх пижамы.
— Здравствуйте, доктор, — приветствовал меня Шиманский глухим, хриплым голосом. — Очень рад, что вы согласились зайти ко мне…
Он привстал с тахты и указал мне кресло у окна. Я сел и вопросительно посмотрел на него. На секунду мне показалось, что я уже где-то видел его.
Шиманский натянуто улыбнулся и хотел что-то сказать, но хриплый кашель прервал его на полуслове. Он согнулся на тахте, держась правой рукой за горло. Нехорошее подозрение промелькнуло у меня в голове…
Откашлявшись, Шиманский внимательно посмотрел на меня и хрипло проговорил:
— Вы правы, доктор, совершенно правы…
Я нахмурился и отвел глаза.
— Не старайтесь меня убедить в том, что у меня коклюш, — бесполезно… Я сам неплохо разбираюсь в медицине…
Я пожал плечами и принялся осматривать больного.
Шиманский просил меня заходить к нему раз в неделю. Я согласился. Мой пациент был очень плох, однако поддержка организму была необходима, и я надеялся, что Шиманский протянет не только до осени, но и, пожалуй, до следующей весны.
Вторично я зашел к нему в субботу вечером. В глубине огромной зимней веранды меня встретил хмурый взгляд Михаила. Он стоял в сером рабочем халате с электрическим паяльником в руках у широко распахнутой двери в соседнюю комнату. При моем приближении он, как мне показалось, на секунду растерялся, потом поспешно захлопнул дверь и прислонился к ней спиной, сложив на груди руки. У меня не очень зоркие глаза, но я все же заметил в глубине комнаты несколько опутанных проводами приборов и какой-то необычной формы предмет, отдаленно напоминавший концертный рояль.
Шиманский сидел на тахте и кашлял, судорожно хватаясь рукой за горло. Голос его с каждым днем становился все глуше и глуше, и я знал, что его ожидает афония.
Как бы догадавшись о моих мыслях, Шиманский хрипло спросил:
— Я скоро потеряю голос, доктор?
— Нет, что вы!
Шиманский укоризненно покачал головой.
— Вот видите, доктор, вы опять пытаетесь обмануть меня. Этак у нас с вами дело не пойдет. Я хочу верить вам, доктор. Кстати, о голосе вы можете говорить мне все откровенно. Когда-то он был очень необходим мне, а сейчас…