Остановившись на минуту передохнуть и подумать, Тимур вспомнил про ветер, сделал поправку на движение воздушных масс и двинулся к холмам.
На сей раз поиски были недолгими. Он не успел даже подняться к вершине первого из трёх находящихся в выбранном направлении холмов, как увидел его. Зерно лежало целёхонькое, удобно расположившись в небольшом углублении, оставленном ветром в песке за камнем. При виде его у Тимура гора упала с плеч. Не помня себя от радости: он схватил драгоценный растительный зародыш и быстро завертел его в руках, чтобы убедиться, что падение не принесло зерну никакого ущерба. Зерно оказалось совершенно невредимо. Тимур рассмеялся, заботливо отёр с зерна прилипшие песчинки, сунул его в карман комбинезона и, бросив взгляд в сторону близкой вершины, до которой так и не дошёл, собрался было уже уходить, как вдруг остановился: Из-за холма выглядывало что-то нетипично зелёное, резко контрастирующее с остальным серым пейзажем. Придерживая оттопыривающийся карман, Тимур осторожно подкрался к вершине, потом сделал ещё несколько шагов, выбрался на самый верх и замер, поражённый открывшейся ему картиной.
За чередой холмов лежала ещё одна долина, прорезанная таким же высохшим речным руслом, над которым, подобно исполинской шляпке гриба, раскинулась полусферическая крона диковинного дерева, каким-то чудом державшаяся на невероятно тонком стволе. Ветви её были почти безлистны, зато со множеством вздутий, мешкообразных утолщений и коротких отростков. В первый момент Тимур не понял, что перед ним, а когда понял, едва не задохнулся. Проросшее сегментальное зерно!
Кто-то когда-то тоже уронил сюда зерно, и оно дало всходы. Правда, вид у них был совсем иной, нежели если бы оно росло в воздухе или было привито к телу платформы, но в остальном это был самый обычный платформенный сегмент. Поплавки удерживали на весу раскинувшиеся на многие метры вокруг центрального ствола ветви-стебли, отягощённые набухшими питателями, едва не разрывающимися от созревших уже клубней, полных витаминного сиропа, запах которого Тимур уловил даже с такого расстояния. Однако не сам сегмент, выросший в этой пустыне, удивил Тимура.
От стеблей к земле тянулись толстые нити грубых верёвок, концы которых были обмотаны вокруг камней, удерживающих лёгкое из-за поплавков растение на месте, не давая тем самым возможности ветрам вырвать из почвы корни или сорвать крону с непропорционально тонкого ствола. Вокруг последнего, кроме того, шёл валик специально уплотнённой земли, внутри которого хорошо были видны следы влаги.
Полив, догадался Тимур. Растущее зерно заякорили и поливали, и сделать это могли только разумные существа. Люди!
Осознание того, что местность обитаема, и что здесь, внизу, на сожжённой и изуродованной земле жили люди, поразило Тимура, как удар молнии. Он вытянул шею и завертел головой, но увидел не больше, чем до этого. Ни людей, ни каких-либо признаков того, что они находились где-то поблизости. Обежав взглядом унылый простор вокруг, он снова уставился на сегмент. Порыв ветра качнул его, и Тимур только сейчас заметил, что на стеблях есть ещё что-то, кроме верёвок. Какие-то цветные лоскутки и множество иных предметов, навешанных за тонюсенькие, едва видимые отсюда ниточки.
Украшения? Подношения? Они специально разукрашивали растение, словно подчёркивая его особенность. И значимость. Их можно было понять. Здесь, в этом сером и холодном мире, среди полуживой растительности, едва выживающей на скудной почве, это пышущее силой произрастание, полное питательных клубней, должно было казаться им настоящим чудом, принесённым из неведомого дивного сада изобилия. Поэтому его ещё и умасливали, считая, наверное, что внутри кроется какая-то загадочная, может быть, даже разумная сила. Люди, повторил про себя Тимур и потрясённо покачал головой. Значит, кто-то всё же выжил.
Спустившись с холма, он подошёл к сегменту, обошёл вокруг него, разглядывая эти жалкие и трогательные знаки внимания, потом, сам не зная зачем, потрогал оттопыривающийся карман, в котором лежало зерно. И задумался.
Если он сейчас вернётся, привьёт зерно к платформе, всё будет улажено. Может быть, его взгреют за этот нырок к земле, но главное — он вернёт зерно. А вот если б он его не нашёл…
Если б он его не нашёл, оно осталось бы лежать здесь, в этих песках, потом оно проросло бы, и местные получили бы ещё один несколько недоразвитый, но всё равно ценный своими плодами сегмент. Сколько он уже здесь? Лет пять? Десять? В лучшем случае, если зерно потеряно совсем недавно, и если не случится какого-нибудь катаклизма, сегмент будет кормить их ещё лет двадцать или тридцать, а потом столь нежданно свалившееся на их головы счастье завянет и умрёт. Второе зерно здорово помогло бы им, когда погибнет то, что выросло из первого.
Словно самостоятельные существа, пальцы Тимура залезли в карман и извлекли на свет зерно. Затем разгребли каменистую почву, опустили его в лунку и засыпали одним движением. Посадив зерно. Тимур выпрямился, посмотрел на крошечный бугорок под ногами, перевёл взгляд на покачивающийся на ветру сегмент и, поднимая ногами пыль, побежал вверх по склону… Добравшись до плота, он раскидал удерживающие его камни и вскочил на рулёжный горб. Плот расправил маховые листья, взмахнул ими, поднимая в воздух лёгкое растительное судёнышко. Ещё несколько взмахов — и он оказался уже высоко над поверхностью.
Бросив прощальный взгляд на землю, Тимур увидел убегающую вниз и назад долинку, холмы и сегмент, казавшийся отсюда махоньким серовато-зелёным пятном. Потом всё пропало в дымке низкой облачности.
Едва плот исчез из вида, из-за соседнего холма показался человек. Невероятно худой, с серой, покрытой шрамами кожей и всклоченной шевелюрой, никогда не знавшей ножниц и гребешка, он был облачён в короткую груботканую накидку, которая одна и прикрывала его наготу. Подскочив к насыпанному над зерном холмику, он слегка, кончиками пальцев, прикоснулся к нему, потом, воздев к небесам тощие руки, прошептал что-то сухими, синими от холода губами и опрометью бросился в свою деревню. Сообщить радостную весть, что один из обитателей небес, чьи острова плавают над вечной пеленой облаков, под самым солнцем, спустился сегодня на землю, одарив их неожиданной милостью.
Ещё одним семенем Древа Жизни. ТМ
Павел Подзоров
СПЕЦИАЛИСТ УЗКОГО ПРОФИЛЯ
техника — молодёжи || № 10 (1041) 2019
«Лучше нету жениха,
Чем работник ЖКХ».
Полночь. Пора выходить на работу. Как раз прошёл хороший дождь — похоже, дел будет много.
Я осторожно выхожу из своей каморки. Это полуподвальное помещение, почти незаметное за мусорными баками в глубине двора. Принадлежит оно местному ЖКХ, с начальником которого мы давние друзья. Именно он принял меня на работу и выхлопотал это жильё. Небольшое, но всё-таки. Официально я числюсь каким-то «сторожем». Но мне он выдал бумагу с названием моей должности, которой я очень горжусь. А в прошлом квартале мне вручили почётную грамоту. Зачем она мне — не знаю, но понял: должность моя почётная.
Начальник нашёл меня в лесу. Он собирал грибы недалеко от своей дачи. На моё счастье у него в крови было большое содержание вещества, способствовавшего притуплению страха и повышению общительности, вызванное употреблением местного напитка, называемого «коньяк». Он как раз пел песни и разговаривал с грибами, когда наткнулся на меня. Одним мыслеимпульсом я передал ему информацию о себе, заодно добавив эмоции мира и дружелюбия. Мы разговорились. Точнее, говорил только он, а я общался мысленно.
И мой новый приятель любезно согласился помочь. А когда на подходе к его даче на дороге встретилась огромная лужа, и я — в ответ на его бурчание, дескать, «Ну ни черта делать не умеют!..» — ликвидировал её, он пришёл в восторг и тут же предложил устроиться к нему на работу.
Иду, стараясь избегать редких прохожих. Не хочу их пугать. Правда, я в спецодежде. Но всё же…
О! Вот и лужа. Она расположилась прямо посреди асфальтовой дорожки. Да ещё в таком месте, что прохожим приходится обходить её по бокам, по жирной глинистой грязи. Это очень неудобно. Особенно для старушек и молодых мам с детишками.
Что ж, приступим. Я опускаю в лужу оба своих хоботка и, не спеша, всасываю её. Внутри моего организма все твёрдые частицы отделяются от воды. Песок, стекло и прочее разогреваются и превращаются в однородную пластичную массу. К ней добавляется часть воды, которая, смешавшись со сложным составом из желёз внутренней секреции, превращает это месиво в прекрасный строительный раствор. Остальная вода и органика идут на восполнение запасов жизненной энергии, или, попросту говоря, — в пищу.
Готовый раствор я с изрядным давлением выплёскиваю под асфальт, пока не увижу, что углубление полностью исчезло. Конечно, я ещё не специалист, и могут быть отклонения (обычно 0,2–0,4 градуса). Но лужи на этом месте больше не будет.
Мой корабль, или, по-вашему, «летающая тарелка», потерпел аварию около года назад. По местному исчислению, конечно. Да так неудачно, что передатчик оказался существенно повреждён. Сигнал я кое-как смог отправить. И даже настроил его периодический повтор. Но в лучшем случае при такой мощности из этого сектора он дойдёт до галактического маяка лет через 10–12. В худшем — через 100–150. Но я не переживаю. Судя по состоянию местных дорог и дорожек, работы на мой век хватит. И я гордо принимаюсь за дело. Ведь, как написано в бумаге, выданной мне начальником ЖКХ в вечер нашего знакомства, я — Почётный Лужехлёб! ТМ
Эмиль Вейцман
ЛИМОНЕЛЛА
техника — молодёжи || № 11 (1042) 2019
Инженер Михаил Александрович Чернов проживал в коммунальной двухкомнатной квартире в одном из спальных районов Москвы. Прописанных в ней было двое — сам Чернов и доцент Богуславский. Последний, впрочем, постоянно проживал у жены, сдавая свою комнату внаём. Несколько лет назад её снял некий гражданин, крайне необщительный, крайне вежливый и весьма аккуратный. Внешность его была «какой-то не такой», но вот чётко определить её особенность Чернов был совершенно не в состоянии. Лишь однажды Михаил Александрович вдруг подумал про соседа: «С Луны он что ли св