илась дочь. На радостях он так назюзюкался с приятелями, что они совсем головы потеряли и выкатились пиршествовать в пустыню. Никто и опомниться не успел, как все оказались под песчаной волной. Рыжего Филиппа еле откачали…
— Что-то в последнее время частенько штормит, — заметил Тимур, отхлёбывая из своей бутылки.
— Как обычно, — отозвался Кортье. — Пески никогда не бывают статичными.
— Статичными — да, но шторма — другое дело. Я видел статистику. Их стало больше. Отчего это?
— А отчего они вообще движутся? — вопросом на вопрос ответил Кортье.
— Знать бы.
— То-то и оно!
— Вот дьявольщина, — тряхнул головой Тимур. — Тут под ногами — самая удивительная загадка во вселенной, а никто из местных и не чешется. Кого ни спроси — пожимают плечами и переводят разговор на другую тему. Неужели никому не интересно?
Кортье снова хмыкнул.
— Ты несносен, Тимур. Как и все новички. Во что бы то ни стало, хотите докопаться до всего.
— А ты разве не хочешь? — спросил несколько уязвлённый Тимур.
— Раньше хотел. А сейчас. Принимай этот мир таким, каков он есть, и не суетись. Учёные, умные головы, может когда-нибудь и докопаются до истины. — Кортье неожиданно замолчал, подумал о чём-то и добавил уже совсем другим тоном:
— Только что-то не заметно, чтобы они преуспели в этом деле.
Тимур согласно кивнул. С этим трудно было не согласиться. Штормовая Планета оказалась слишком крепким орешком для современной науки.
Над загадкой штормов — да и вообще извечного движения песка на этой планете — бились долго и безрезультатно. И если при слове «шторм» обычно подразумевалось волнение, вызванное ветром, то здесь всё было как раз наоборот. Песчаный шторм начинался всегда одинаково, независимо от того, дул ли в этот момент ветер или нет: лениво ползущий куда-то песок внезапно начинал волноваться, его медленное и, более или менее упорядоченное, перетекание начинало ускоряться, становясь всё более хаотичным, пока не превращалось в безумную пляску. Неведомые силы швыряли тысячи тонн сыпучей субстанции из стороны в сторону, вверх, бросали в бездну неожиданно возникающих провалов и песковоротов, чтобы в следующую минуту вновь выбросить их в мутнеющее от поднятой пыли небо. Воздух над бурлящими песками быстро нагревался, словно песок исторгал из себя весь накопленный за долгие дни жар. Без устали перемешивающийся песок накапливал огромное количество статики, порождая жуткие голубые змеи горизонтальных молний. Ураганный ветер поднимался позже, когда шторм бушевал уже вовсю. Откуда-то приносило тучи, и к безумству поверхности прибавлялось буйство небес.
Утихал он так же неожиданно и столь же необъяснимо.
Пройти сквозь песчаный шторм было нелёгким испытанием для любого, и опытные люди, выезжая в пустыню, всегда держались поближе к каменным «островам», сознательно удлиняя этим путь, но сводя риск к минимуму. Если таковых «островов» на пути не оказывалось, оставалось только уповать на удачу и благосклонность этих самых неведомых сил.
Поскольку было ясно, что атмосфера Штормовой Планеты к песчаным штормам никакого отношения не имеет, в качестве первопричины пытались назвать солнце. Однако эту версию пришлось отмести. Никакой чёткой зависимости между штормами и солнечной активностью так и не нашли. Что-то было в самой планете, только вот что?
В песке ничего необычного не было: песок как песок — обычная осадочная порода. Под песком тоже. Планету издырявили тысячами скважин, надеясь докопаться до истины, в самом прямом смысле этого слова, ан нет — и в недрах не обнаружили ничего аномального. А шторма продолжали месить пески многочисленных пустынь, привлекая массу жадных до зрелищ и вообще всего необычного туристов и создавая немало неудобств постоянным обитателям.
Тимур осел на Штормовой всего пару лет назад и с той поры в силу своих способностей пытался проникнуть в тайну этого мира. Старожилы, вроде Кортье, смотрели на эту затею, как на неизбежное явление периода взросления: мол, поживёт немного, само пройдёт.
— И потом, — проговорил Кортье, продолжая начатую тему, — что изменится, узнай мы, какова природа штормов? Мы знаем, что порождает, к примеру, землетрясения, однако это не помогает нам совладать со стихией.
— По крайней мере, позволяет предугадывать их, — отпарировал Тимур. — Прогноз — уже немало!
— Согласен, — всё так же лениво проговорил Кортье и принялся рассказывать вести, пришедшие по каналам межзвёздной связи.
Они поболтали ещё немного, потом Тимур засобирался домой. Прежде чем покинуть башню, он внимательно осмотрел пустыню, отметив, что волнение улеглось, да и пыль почти вся осела. Забравшись в пескоход, Тимур снова посигналил фонарём, давая команду подъёмнику, и тот послушно спустил его обратно на каменную спину «островка».
Запустив двигатель, Тимур съехал на песок и уже без спешки двинулся в обратный путь.
День, начавшийся с основательной встряски, завершился удачно. Помимо целого вороха новостей, которые он узнал от Кортье, он сделал заказ на десяток роботов для своей фермы и получил приглашение на ловлю пластунов, переданное от одного из соседей-фермеров. Даже если и в этот раз им помешает шторм, они устроят неплохую вечеринку в доме Эда, так что, так или иначе, время проведут неплохо.
Вспомнив про подвыпившую компанию Свена, Тимур только головой покачал. Вот дурачьё! До чего может довести пьяный кураж. Хуже положения и не придумаешь: шторм в голове, да ещё шторм снаружи.
Внезапно пришедшая на ум фраза, понравилась Тимуру. Он несколько раз повторил её про себя, словно смакуя меткое словцо, и задумался. А ведь зачастую так и бывает. Стоит кому-нибудь начать сходить с ума, шторм тут как тут. Как нарочно. Точно сама планета подбрасывает его, чтобы остепенить людей. А может, мы сами провоцируем эти шторма? А что если…
Стоп!
Тимур резко остановил пескоход и принялся лихорадочно вспоминать всё, что услышал от Пустынного Уха. Пьянка у Свена — раз. Ссора Никифора с подругой — два. Туристы, решившие погоняться за акулой. Если дать маху с арканом, она начинает трепать ловца так, что чертям становится тошно. Что, наверняка, и произошло. Эмоции теперь у всех перехлёстывали через край, в головах — вихрь. И снова шторм. Что же это получается? Шторма провоцируют. наши мысли?
Такое объяснение в первый момент показалось Тимуру, мягко говоря, странноватым, но, припомнив ещё несколько более старых случаев, он вынужден был признать, что в этом что-то есть. В любом случае зависимость прослеживалась, и достаточно чёткая.
Несколько секунд Тимур сидел, как громом поражённый этой внезапной догадкой, потом схватил себя за волосы и начал хохотать.
Невероятно!
Им столько времени твердили, что мысль материальна, и вот они, наконец, встретили мир, где это утверждение материализовалось во всей полноте, правда, в такой вот необычной форме. Как это происходило, — и прав ли он относительно своих догадок или нет — ещё предстояло выяснить, однако увеличение количества штормов вполне объяснялось этой теорий — просто-напросто стало больше народу. Если так дело пойдёт и дальше, спокойной пустыни им вообще больше не увидеть. Поэтому, хотите тишины, господа — контролируйте свои мысли и эмоции. Прекрасный стимул научиться держать себя в рамках. Ну не чудо ли эта планета?
Тимур включил передатчик, потом, сообразив, что толку от него не будет, развернул пескоход и на максимальной скорости помчался обратно к дому Кортье. С этой новостью следовало поделиться, не откладывая. Кроме того, тот, наверняка, помнил и прошлые события подобного рода, и если сопоставив их с датами штормов, они действительно обнаружат зависимость. Тогда этот орешек они, считай, раскололи. Пускай не целиком, но половину — точно!
Ему вдруг вспомнился плакат, виденный в космопорте столицы Штормовой Планеты — Эолобурге, Городе Ветра. На плакате, когда Тимур впервые ступал на эту землю, было написано:
«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ
НА ШТОРМОВУЮ ПЛАНЕТУ,
В МИР ВЕЧНО ДВИЖУЩИХСЯ ПЕСКОВ»
Теперь следовало бы написать другое:
«ДУМАЙТЕ ОСТОРОЖНЕЕ!
ПОМНИТЕ: ВАШИ МЫСЛИ ОПРЕДЕЛЯЮТ
ЗДЕШНЮЮ ПОГОДУ!» ТМ
Александр Филичкин
НОВЫЙ ПРАВОПОРЯДОК
Техника — молодёжи // № 16’2019 (1047)
Кеннет Джаред Стоун родился в самом бедном районе Нью-Йорка, в Северном Бронксе. Это место всегда заселяли те люди, которые принадлежали к низшей части современного американского общества: нищие переселенцы, прибывшие из слаборазвитых стран, безработные, алкоголики, наркоманы и разного рода преступники. Так было все прошлые годы, так осталось и в настоящее время, в середине двадцать первого века.
К удивлению всех окружающих, Кеннет с самого раннего детства отличался от прочих детей. В три года ребёнок, без чьей-либо помощи, самостоятельно научился читать и писать.
В четыре, уговорил своих престарелых родителей и отправился с ними в начальную школу, расположенную неподалеку от дома. Поражённые его малым ростом, преподаватели быстро проверили знания бойкого мальчика и записали его в группу ребят, которые оказались значительно старше него.
В семь, он с блеском окончил подготовительный курс и перешёл на другую ступень обучения. Через год паренёк сдал экзамены за девятый класс. Ещё через два, за двенадцатый, а в десять лет получил аттестат о среднем образовании.
О вундеркинде много писала местная пресса. Поэтому к окончанию школы Кеннет стал настолько известен в Америке, что ему предложили учиться в Гарвардском университете. Причём, учиться совершенно бесплатно, за счёт грантов и спонсорских средств.
В шестнадцать, юный студент стал магистром по генной инженерии и поступил в аспирантуру. В двадцать один, он защитил диссертацию и был приглашён на работу в чрезвычайно известную научно-исследовательскую лабораторию.
Благодаря идеям юного гения, его сослуживцам удалось создать новый вирус, который имел необычные свойства. Стоило ввести этот штамм лабораторным мышам, как их маленький мозг начинал принимать электросигналы, исходящие от простого мобильника.