— Ага, вот и попутчик, — произнёс незнакомец, с трудом поднимаясь на ноги. — Будем знакомы? В поезде ведь едем, как-никак, хотя и не в купе.
— Кузьмич, — протянул руку беглец. Пару секунд подумал над тем, стоит ли раскрываться человеку, которого видишь впервые, потом решил, что по его внешности и так всё ясно. — Вот, спасаюсь бегством. Дворник я, стало быть, лишний человек. Ну а ты-то что тут делаешь?
— Я? Да я тоже спасаюсь, тоже бегу из Москвы.
— Значит, ты тоже лишний человек? — Кузьмич обрадовался товарищу по несчастью. — Только на дворника ты не похож, хотя тоже с бородой.
— Это верно, — рассмеялся незнакомец. — Я писатель, а зовут меня Дир Калачёв.
Дир Калачёв! Это имя было знакомо Кузьмичу до боли, до содрогания. Ведь именно этот писатель, можно сказать, спас его в беспризорном детстве, не дал наложить на себя руки от безысходности, помогал драться за жизнь с чужими ватагами, прятаться во время ментовских облав, находить крохи догнивающей пищи в самых немыслимых местах. Дир Калачёв был необычайно плодовит, как по советским, так и по нынешним меркам, и, наверное, мало кто на свете, даже из самых горячих поклонников, прочёл все его книги. Любимым детищем писателя была Кларисса Андриксен — агент космофлота, бесстрашная десантница, со стальной волей и такими же стальными кулаками, не знающая ни страха. ни любви, ни каких бы то ни было слабостей. О ней Калачёв написал больше всего книг, и по некоторым из них были сняты безумно популярные фильмы.
Именно один из таких фильмов стал когда-то главным событием в жизни Кузьмича. Они с приятелями смотрели его на стареньком, выброшенном кем-то ноутбуке, и эта картина потрясла восьмилетнего в ту пору беспризорника до глубины души. Из этого фильма он узнал о том, что помимо знакомого ему мира опостылевшей бесконечной свалки, где обитала их Ватага Северного Угла, и столь же опостылевшего ближайшего серого города, существует другой мир, светлый и прекрасный. полный приключений, дружбы, верности и называемый фантазией. Узнал, что могут быть люди, решающие проблемы вселенского масштаба, а не то, где достать пожрать на сегодня. И даже то, что не все девчонки предают!
Ноутбук тот мальчишки, посовещавшись, продали на «блошке», наверное, на запчасти — всё равно им было негде подзарядить его. Поэтому фильма будущий дворник не видел ещё много лет, но его необычайные краски остались в душе на всю жизнь, став единственным призрачным лучиком света в его безрадостной судьбе. Позже, когда на свалку стали выбрасывать книги — сначала по нескольку штук, а потом уже целыми самосвалами, он стал с жадностью читать их. Среди них попадались совершенно разные — некоторые забавляли, некоторых он просто не понимал, не имея вообще никакого образования, и тут же откладывал в сторону. Но романы о приключениях Клариссы неизменно приводили его в такой восторг, что можно было прожить на нём одном, без сна и пищи, целую неделю, а то и больше. Конечно, все книги мальчишки потом продавали всё на той же «блошке» — ведь беспризорникам их было попросту некуда девать, но он не отпускал ни одну из книг Калачёва непрочитанной.
Когда Кузьмич достиг шестнадцати лет, устроился дворником и получил каморку в жилом доме, книги стали попадаться ему так же часто. Продавать их ему уже не было нужно — после полуголодного детства скудная зарплата его вполне устраивала. Поэтому прочитав всё, что его интересовало, он просто относил книги в ближайшую библиотеку, откуда их бесплатно забирали все желающие.
Так продолжалось много лет. В жизни Кузьмича ничего особенного не происходило — зима сменялась летом, лом в руках — метлой, и так по кругу. Жители окрестных домов его. пожалуй, даже любили — уж больно сильно он отличался к лучшему от наводнивших страну дворников-гастарбайтеров. Он и для знакомых безработных бутылки припасёт, и книги, прежде чем отнести в библиотеку, обязательно покажет знакомому профессору Энтериху, и хозяйственным мужикам какие-нибудь доски донести до дому поможет, и детишкам ледяную горку зальёт. И в течение всех этих лет книги привносили смысл в его монотонную жизнь. Они даже спасли его от профессионального заболевания — пьянства, ему с ними было просто не до водки. И этой спасительной любовью к чтению Кузьмич был обязан, конечно же, Клариссе Андриксен.
Всё было бы по его меркам хорошо, стабильно, но тут, как говорится, прогресс подкрался незаметно. Кто-то наверху подсчитал, что в конце двадцать первого века живые дворники уже не окупают своей зарплаты, и предложил заменить их на роботов. И уже совсем скоро, к январю 2081 года на улицах городов появились средних размеров автомобили, снабжённые механическими мётлами, ломами, пылесосами и прочим. Естественно. они справлялись с работой во много раз быстрее, и нововведение тут же распространилось по всей стране.
На тот момент армия безработных и так стала просто колоссальной. Много лет назад начал повышаться пенсионный возраст, и в результате, это закончилось тем, что пенсии, как по старости, так и по инвалидности, были полностью отменены, поэтому каждый гражданин изо всех сил цеплялся за свою работу, не собираясь никому её уступать. Смерть любого работающего становилась настоящим событием для кучи народу, и на его место образовывался многотысячный конкурс. Многие же из тех бедняг, кого с работы увольняли, кончали с собой, понимая, что кормить их некому. Правительство, неспособное разрулить подобную ситуацию, не долго думая, приняло решение расстрелять если не всех безработных, то для начала хотя бы тех, чьи профессии навсегда ушли в прошлое. Таких оказалось довольно много — шофёры, вахтёры, грузчики, значительная часть рабочих, ну и дворники, конечно. Гастерам-то что — они взяли, да сбежали в свои южные края, ну а коренных дворников ожидал смертный приговор.
Кузьмича эта новость застала в его каморке. Всё свободное время, которого у него теперь стало предостаточно, он по-прежнему проводил с книгой. Изучив расписание, по которому приезжает робо-дворник, Кузьмич успевал в последний момент обойти все помойки на своей бывшей территории и спасти все выброшенные книги точно так же, как раньше. И вот теперь, унылыми зимними вечерами, пытался прочесть даже то, чего не понимал.
Звонок в дверь прозвучал как-то непривычно тревожно, будто сигнал СОС, хотя точек и тире в нём явно не хватало. Поспешно распахнув дверь, он увидел на пороге профессора Энтериха — покрасневшего, растрёпанного. без шапки.
— О, приветствую светило науки! — произнёс Кузьмич, как обычно. — Ты как раз вовремя, профессор — есть кое-что для тебя — подшивка «Техники-молодёжи» за 1971 год и русско-уйгурский словарь, алма-атинский.
— Кузьмич, беда! — только и выдавил Энтерих, как будто не слыша о желанных подарках. — Скорее беги, спасайся! Только что передали по телевизору — сегодня в нашем городе зачистка — будут отлавливать лишних людей. Ну а потом — вышка!
Долго объяснять не пришлось. Кузьмич и раньше слышал про новый закон, да всё думал — бабьи сплетни. А вот теперь пришлось спасаться бегством. Поспешно нацепив свой старенький полушубок да треух, сунув в карман свои небольшие сбережения, он бросил ключи от квартиры профессору и выскочил на улицу. Даже паспорт с собой не взял — наоборот, в нынешних условиях документ мог только погубить беглеца.
Едва Кузьмич вылетел из подъезда, как его тут же ослепил свет фар. У самых дверей торчало несколько фигур, с ног до головы задрапированных в чёрное. Лиц было не разглядеть за пластиковыми забралами таких же чёрных, тускло блестящих шлемов. Как будто пластиковые солдатики из набора о войне с фашистами. Не оставалось никаких сомнений, что ждут именно его.
Кузьмич понимал, что сопротивление бесполезно, однако терять-то всё равно было нечего, и он, вспомнив о том, как юные обитатели свалки ходили стенка на стенку, ватага против ватаги, врезал ногой по колену одного из безликих. И, как ни странно, подействовало! Видимо, этот картинный мачо привык лишь разгонять беззащитных голодных бабулек на митингах, а к столкновению с самым средним мужичком оказался не готов — запрыгал на одной ноге и завалился на спину. И пока его подельники соображали, что к чему, дворник рванул в образовавшийся проем и со всех ног понёсся по знакомым ему, как никому другому, переплетениям улиц.
Сзади слышались крики, свистки, рёв мотора и даже выстрелы. Но автозак, видимо, очень скоро отстал после очередной узкой подворотни, а бравые борцы с беззащитными, видимо, берегли здоровье и не желали бегать на своих двоих. Остановившись где-то через час. Кузьмич узнал знакомые очертания станции Валентиновка и решил сесть на ближайшую электричку, а в ожидании её запастись провизий.
И вот теперь — такая встреча! И где — в товарном вагоне, несущемся куда-то на край света! Но вместо того, чтобы выразить бурный восторг, Кузьмич встревоженно спросил:
— Постой-ка, это что же получается — писатели — тоже лишние люди?
— Ну а как ты думал? — невесело усмехнулся Калачёв. — Али не слышал про электронные книги, или, по-англицки, ибуки?
— Да, чего-то слышал, — дворник сдвинул на лоб свой треух и почесал затылок. — Говорят, их теперь дебилы читают вместо живых книг. Ну. да я-то с этим никогда не сталкивался. Я всегда читал только бумажные, их на помойках много попадалось.
— Да, на помойках много, — грустно повторил писатель. — Что-то теперь с моей коллекцией будет? Сберегут ли её наследники, али нет? У меня там такое было, такое!.. Журналы американские, книги на всех языках юго-восточной Азии, словари тамошние даже без перевода на русский, только на английский или немецкий — настолько языки редкие. Кому это всё теперь осталось? Единственное, что мог с собою захватить — вот это.
И писатель выдвинул из-под полы плаща старенький ноутбук, ну прямо такой же затрёпанный, как тот, на котором Ватага Северного Угла когда-то впервые увидела Клариссу.
— А. рабочий инструмент прихватил, — понимающе кивнул Кузьмич. — Слушай, но за что же тебя так, а?
— Ну. как за что, — вздохнул Калачёв. — Когда появились ибуки, будь они прокляты, никто из нас, писателей, сперва не обратил на них особого внимания. Ну, ходят тексты по сети, иногда даже пользу приносят — можно вырванные листы к живым книгам допечатать. Но постепенно это начало принимать масштабы эпидемии, и мёртвые книги стали вытеснять живые. Дебилы ох, как обрадовались — и бесплатно, и удобно — не таскать с собою целую книгу, и дом «не засоряют». Подумать — это книги-то — засоряют! Зачем же тогда вы, ублюдки безмозглые, тратите время на то, что считаете