А когда пришла весна, и я вновь предстал пред руководителями комсомола республики, мне сказали, что товарищ, посоветовавший мне явиться в ЦК весной, уволен. Короче говоря, мне объяснили, что по поводу поездки в Польшу следует обратиться в редакцию журнала «Техника — молодёжи», объявившего миллионам читателей о моей победе.
Летом я поехал в Москву. Исключительно ради визита в редакцию журнала «Техника — молодёжи». Надо сказать, что за прошедшие полгода я, овеянный лучами славы, вступил в переписку со своим кумиром Иваном Антоновичем Ефремовым и перевёлся с энергетического факультета Института нефти и химии на архитектурный факультет Бакинского политехнического института. И немалую роль в этом сыграло то, что я получил свою Главную премию.
Увы, встреча с Захарченко открыла мне глаза на то, какой же я, мягко говоря, летающий в облаках товарищ. Похлопав меня по плечу, Василий Дмитриевич объяснил мне, что нужно было «ковать железо, пока оно горячо», и что, скорее всего вместо меня в Польшу съездил кто-то из функционеров ЦК комсомола Азербайджана.
Так вот и не состоялась моя поездка в Польшу, которая для меня в то время ассоциировалась с чем-то вроде экспедиции на Марс. Но именно эта несостоявшаяся встреча с Лемом, к которой я подсознательно готовился, и породила серию моих картин по мотивам произведений польского фантаста. А возможно, сыграла роль и в том, что через четырнадцать лет я взял за основу для своего дипломного фильма, при окончании ВКСР, одно из моих любимейших произведений пана Станислава.
Так чем же творчество знаменитого польского фантаста привлекало и привлекает по сей день внимание его многочисленных почитателей?
«Среди звёзд нас ждёт неизвестное» — вот одна из основных тем произведений Лема, принёсших ему мировую славу. А ещё «неизвестное нас ждёт и в грядущих эпохах», — это вторая основная тема творчества пана Станислава.
На протяжении многих лет одним из самых любимых творений Лема в жанре научной фантастики был для меня не только «Солярис», созданный в 1961 году, но и написанный тогда же замечательный роман «Возвращение со звёзд». В нём автору удалось передать шок, испытанный астронавтами (вернувшимися на Землю из межзвёздной экспедиции через много лет после старта) при столкновении с фантастической действительностью будущего. И, конечно же, огромное впечатление произвела на меня описанная в этом романе «бетризация», которой подвергались все земляне в том странном будущем. То есть введение в организм людей препарата, ликвидирующего агрессивность. Однако бетризация привела к тому, что люди после неё всячески избегали риска. Потому и прекратились межзвёздные полёты и эксперименты, которые могли привести к опасным результатам.
При чтении произведений Лема, невольно возникает мысль о том, что благими намерениями может быть вымощена дорога в ад. Этой темой пронизано множество произведений пана Станислава.
На мимоиде Соляриса
Солярис
Необычна биография Лема, который начал читать и писать в 4 года, а когда в 1936 году в мужской гимназии Львова, где он учился, проводили тестирование, юный Станислав набрал 180 баллов — наивысший показатель среди школ по всей южной Польше.
Печататься Лем начал в 25 лет, когда были опубликованы его научно-фантастические рассказы «Чужой» и «История одного открытия», а также «Человек с Марса». В 1948 году была опубликована «Больница Преображения», открывшая трилогию Лема «Неутраченное время». И это притом, что когда в 1939 году он получил аттестат о среднем образовании во Львов пришли советские войска, а в 1941 году на смену русским пришли немцы. В «Энциклопедии фантастики» под редакцией Вл. Гакова, в томе, называющимся «Кто есть кто» написано, что в годы немецкой оккупации Станислав Лем «работал автослесарем, сварщиком и участвовал в польском движении сопротивления». Хотя на многих сайтах, посвящённых Лему, которые я просматривал во время написания данной статьи, об этом, почему-то не упоминается.
В энциклопедии фантастики написано: «Несмотря на еврейское происхождение, в военные годы семье удалось избежать депортации в гетто, благодаря поддельным документам, но все близкие родственники семьи Лема, бывшие тогда в Польше, погибли».
Обладая немалыми знаниями в самых разных сферах, Лем с годами писал всё меньше художественной прозы, отдавая предпочтение статьям и философским трактатам типа «Сумма технологий» (1963 г.). В них он без беллетристической воды рассуждал о самых серьёзных проблемах, стоящих перед Человечеством, и, конечно же, о будущем земной цивилизации и всей Вселенной. В своих авторефератах, предисловиях к несуществующим произведениям и откликах на ненаписанные книги, объединённых в сборники «Идеальный вакуум», «Мнимое величие», «Культура как ошибка», «Новая космогония» и во многих других своих книгах, Лем рассматривал самые сложные проблемы современности, порождаемые только «становившейся на ноги» кибернетикой и отражённой в современной западной научной фантастике.
Двухтомная «Фантастика и футурология» Лема, изданная в 1970 году, а также ряд статей, критиковавших сюжетный примитивизм и «благостно-местническую» атмосферу, царившую в американской научной фантастике, привели к исключению Лема из Ассоциации американских писателей-фантастов. В знак протеста против этой акции из Ассоциации вышли такие авторы, как У. Ле Гуин и М. Муркок.
К огромному сожалению, современная научная фантастика, в угоду вкусам среднего обывателя, всё меньше отражает проблемы, встающие перед Человечеством. Да, читать о том, что было бы, если бы, к примеру, в 1917 году не произошла Великая Октябрьская Социалистическая революция, бывает подчас интересно. Особенно если это такие произведения, как мастерски написанный фантастический роман Рыбакова «Гравилёт Цесаревич». Но сколько можно делать повторений и вариаций?! Я думаю, это происходит от некоторой растерянности молодых авторов, выросших (я, признаться, хотел написать «возмужавших», но в последние годы среди авторов появляется всё больше женщин) и сформировавшихся после 1991 года, когда развалился Советский Союз.
Над Солярисом
Да, конечно, и антиутопии имеют право на существование, ведь в этом жанре написаны не только романы Замятина, Хаксли, и Оруэлла, но и один из лучших романов братьев Стругацких «Трудно быть богом», и роман «Час Быка» Ефремова. Однако роман Ефремова, в котором описаны многие тёмные стороны цивилизации планеты Торманс, кроме предостережения о вероятных грядущих опасностях показывает и коммунистическое общество Земли, с успехом преодолевшее кризисы, неизбежно возникающие в процессе развития. Этим же отличается и «Трудно быть богом», в котором показана не только планета, на которой торжествует средневековый фашизм. Конечно, Земля, на которой царит гармоничное общество, показана в этом романе вскользь, но главный герой романа благородный дон Румата является наблюдателем с Земли, на которой построен коммунизм!
Многие могут возразить, что иначе в те годы роман не был бы опубликован. Но в том-то и дело, что в первой половине своей творческой деятельности и Лем, и Стругацкие искренне верили в коммунистическое будущее общества планеты Земля. А то, что эту веру подорвала в них «эпоха застоя», воцарившаяся в Советском Союзе с «началом царствования Брежнева», абсолютно закономерно. Но ведь история, как известно, развивается по спирали, и на новом качественном уровне возвращается к тому, что происходило на предыдущем витке этой спирали.
Трудно передать, насколько Лем был популярен в Советском Союзе. Вот, что он писал:
«…Приключение, которое я пережил в СССР, неправдоподобно.
Когда я с делегацией писателей впервые приехал в Москву, то сразу же силой стихийного напора научной среды, студентов и Академии наук был оторван от группы, у которой была заранее расписанная программа. За две недели я практически не виделся с моими польскими коллегами. Я бывал то в МГУ, то на атомной электростанции, то в Институте высоких температур, а то меня и вовсе увезли в Харьков. Это были сумасшедшие недели… Приходило бесчисленное количество приглашений. Затем к этому действу присоединились космонавты Егоров и Феоктистов и полностью меня поглотили.
Когда годом позже с какой-то делегацией я снова приехал в Москву, всё повторилось ещё в большем масштабе. Я помню встречу со студентами Московского университета. Собрались такие толпы, что я, должно быть, выглядел, как Фидель Кастро среди своих поклонников. У русских, когда они ощущают интеллектуальное приключение, температура эмоций значительно более высока по сравнению с другими странами. Сартр, когда возвращался из Москвы, был буквально пьян от того, как его там носили на руках. Я тоже это испытал. Русские, если кому-то преданны, способны на такую самоотверженность и жертвенность, так прекрасны, что просто трудно это описать.
Восход синего солнца на Солярисе
Но к чувству триумфа примешивалась горечь. Мне хотелось, чтобы это происходило в моей родной стране. В Польше всё было по-другому. Когда в Военно-техническую академию в Варшаве приехали мои знакомые космонавты, они пожелали, чтобы я тоже там присутствовал. Меня привезли туда на машине, и я был втянут в орбиту официальных ритуалов. А когда мы вместе оказались в Институте авиации, ситуация для меня оказалась тягостной: космонавтам вручили цветы, вписали их в книгу почётных гостей и т. д., а с этим Лемом, как с лакеем, не знали, что делать. В Москве меня все знали и читали, сам Генеральный конструктор, то есть Сергей Королёв, создавший всю космическую программу СССР, читал Лема и любил Лема, а у нас эти партийные начальники и полковники не имели обо мне ни малейшего понятия. Я был вышитой подушечкой, которую пожелали иметь гости, вот им её и предоставили».
Так чем же заслужил Станислав Лем такую любовь в Советском Союзе? Современным молодым читателям, я думаю, трудно даже представить степень популярности научной фантастики в СССР! К примеру, в 1977 году в нашей стране широко праздновали 70-летие Ивана Ефремова. Это позднее выяснилось, что родился он в 1908 году. В примечаниях к краткой автобиографии Иван Антонович писал, что, как и многие в 1920-е годы, прибавил «себе года». Хотя не исключено, что его возраст определила медицинская комиссия. Уж слишком мужественно он выглядел для своих лет.