Именно космонавтика оказалась той самой областью, в которой в реальности романтика одиночек оказалась в принципе невозможной. Уже самые первые опыты Королёва потребовали создания коллектива — ГИРДа. Ну а когда дошло до практического воплощения идей, когда первые шаги за пределы атмосферы стали казаться отчётливой реальностью, тут уже понадобились усилия всей страны. Оказался необходимым и колоссальный космодром Байконур, и обслуживающий его город Ленинск, и многочисленные предприятия, работавшие на одну лишь космонавтику, и, конечно же ЦУП. Понадобился труд бесчисленных и безвестных инженеров, программистов и рабочих. Да и сами космические корабли оказались далеки от совершенства — ни выйти на орбиту без огромных топливных ступеней не могли, ни, тем более, быстро достигнуть, хотя бы Луны. А сколько времени и упорного труда требует подготовка космонавтов! А ограничения по весу и росту, а медкомиссии и так далее…
Франтишек Шкода (Словакия), 1958
И. Архипов, 1956
А вот инженер Лось взял, да и самостоятельно построил корабль и полетел не на какую-то там околоземную орбиту, а сразу на Марс! Про околоземную орбиту фантасты догагаринской эпохи не вспоминали вообще, кроме, разве что, румына Раду Нора, чей рассказ «Полёт в ионосферу» был опубликован в ТМ в № 11 за 1954. Нет, ближе Луны с первого же раза не летал абсолютно никто! Учёные из старой фантастики действовали точно так же, как моряки былых времён. И «Аэлита» представляет собою не только типичный, но и один из наиболее ярких образцов подобных фантазий.
Начать хотя бы с фамилии главного героя — Лось. Она говорит сама за себя — милый, неуклюжий и миролюбивый чудак. При этом он простой инженер, даже не профессор, получивший случайное образование, зарабатывавший на жизнь с двенадцати лет. Свой космолёт он строит с помощью нескольких рабочих всего лишь за год. И этот яйцевидный аппарат высотой около восьми метров достигает Марса всего за десять часов! При этом сам Лось — человек совершенно нетренированный, не думающий ни о перегрузках, ни о прочих опасностях для здоровья. Он даже не озаботился тем, чтобы подобрать надёжный экипаж, а развесил объявления, приглашая в полёт всех желающих, как будто на увеселительную прогулку. Его счастье, что на это объявление откликнулся опытный боец Гусев. А если бы такой же чудак, как он сам, а если бы какой-нибудь мальчишка, что было бы с экспедицией? Вот именно в этом — в характере Лося, в его научном авантюризме, в бесстрашии одиночки-исследователя, в безмерной жажде знаний, порою даже превосходящей осторожность и здравый смысл, и заключается одна из главных привлекательных черт романа.
Сюда же примыкает и конструкция корабля, создание которого под силу одиночке. Пожалуй, она оставалась эталонной на долгие десятилетия. Герои-авантюристы различных романов, написанных на всех языках, строили подобные корабли и до, и после «Аэлиты», однако большинство из них летало настолько немыслимыми способами, что просто диву даёшься — на силе вулканов, магнитных полей и так далее. При этом авторы этих романов, гонясь за наукообразием, расписывали на десятки страниц конструкции аппаратов, которым в принципе не суждено было взлететь. Лось же одним из первых использует единственно правильную идею Циолковского о ракетном движении и не вдаётся в ненужные читателю технические детали.
Исключения из фантастических правил всё-таки были. Отдалённо напоминает реальное положение дел в космонавтике хотя бы грандиозная пушка в лунной дилогии Жюля Верна — по сути, национальный проект, осуществлённый усилиями огромной и богатейшей страны. Из произведений, современных «Аэлите», вспоминается «Лунная бомба» А. Платонова, с не менее тяжеловесным и громоздким проектом. И всё-таки, фантасты не любили подобных вещей, и тот же Жюль Верн в «Гекторе Сервадаке» вообще отказался от какого бы то ни было наукообразия, отправив героев в путь верхом на комете.
Но даже в те времена, когда фантазии писателей несколько приблизились к жизни, заветы «Аэлиты» продолжали жить Яйцевидные корабли и пузатые ракеты, сразу же достигавшие чужих планет, продолжали полёт ещё даже некоторое время после открытия космической эры. И пускай в этих книгах существуют космодромы и промышленное ракетостроение, основные черты вполне узнаваемы. Сооружение Лося напоминают космолёты как в довоенных книгах А Беляева и В. Владко, так и в послевоенных Г. Мартынова, К. Волкова и всё того же Раду Нора, и экипажи так же часто состоят из нетренированных учёных. В фильме «Космический рейс», снятом в 1935 году при участии самого Циолковского на подобном корабле с горизонтальным взлётом отправляются на Луну старый профессор, молодая девушка и мальчишка-«заяц». И точно такой же экипаж отправляется в космос а мультфильме «Полёт на Луну» уже 1953 года. Фантасты упорно отстаивали идеи, заложенные Алексеем Толстым.
Выскажу крамольную мысль. Мне кажется, что очень многие люди, причастные к запуску первых реальных космических кораблей были несколько разочарованы — уж слишком всё это оказалось далеко от романтических представлений фантастов. И после эйфории шестидесятых, после смерти Королёва, державшего на своих плечах всё развитие отрасли, после неожиданной гибели Гагарина, космонавтика, в общем-то в большой степени стала рутиной. Дети семидесятых, не заставшие Королёва и Гагарина, уже смотрели на неё, как на нечто совершенно обыденное. А вот романами старых фантастов, типа «Аэлиты», по-прежнему зачитывались!
В. Инкижинов, 1977
Фильм 1924, СССР
Впрочем, всё-таки хочется верить, что времена Лося ещё когда-нибудь настанут. Ведь нынешняя космонавтика — это, по сути всё ещё только первые шаги. И со временем появятся принципиально новые двигатели, новые корабли, способные обойтись без ЦУПа и стартовых площадок. И новые авантюристы, движимые жаждой знаний, новые охотники за удачей будут бороздить просторы дальнего космоса и самостоятельно открывать диковинные планеты. И именно одиночки снова станут основной движущей силой науки.
Александр МАРКОВ
Марсианский пёс
Рис. Геннадия ТИЩЕНКО
Началось всё с того, что на… уж не помню на какой сол нашего пребывания на Марсе Ральф заявил, что он привык каждое утро выгуливать свою собаку. Эти утренние прогулки, видите ли, приучали его к порядку. Продолжались они на протяжении многих лет, чуть ли не с той самой поры, как Ральф научился стоять на ногах и сделал первый шаг. Поскольку ему сейчас уже сильно перевалило за тридцать, подозреваю, что за время своих прогулок он сменил как минимум двух собак, потому что ни у одной из выведенных пород не хватает жизненного ресурса так надолго.
Ральф сидел за столом в отсеке, который мы использовали вместо кухни, ножом намазывал джем на кусок хлеба, когда его и прорвало. Он сказал, что без собаки чувствует себя не в своей тарелке. На лице его проступила грусть. Он так и застыл на какое-то время с ножом в одной руке и недоделанным тостом с джемом — в другой, погрузившись в свои воспоминания.
Интересно, а кто-нибудь чувствует себя в своей тарелке, оказавшись в нескольких миллионах миль от дома — на планете, где нет ничего живого, повсюду красная пыль и гуляют ураганы, которые гораздо сильнее того, что поднял домик Дороти и утащил в Волшебную страну Оз? Думаю, что как раз не в себе надо считать того, кто даст на этот вопрос положительный ответ. Так что с этой точки зрения Ральф вполне нормальный человек, но что-то в выражении его лица мне не понравилось, и я поспешил забрать у него нож.
— А? — он вопросительно уставился на меня.
— Ну, я подумал, что ты его уронишь, а это плохая примета, — сказал я, в оправдание своих действий.
— Если нож упадёт — это вовсе не плохая примета, — вступил в разговор наш биолог Джереми Колхаун, — это означает, что придёт гость мужского пола.
— Да кто ж к нам заявится? — всплеснул я руками. — До русских не близко. Уж не намекаешь ли ты на марсиан? На этих зелёных тварей с длиннющими щупальцами, как у осьминогов?
— Тссс, — Джереми приложил указательный палец к губам, — не говори так, а то они нас услышат, придут и высосут всю нашу кровь.
— Вот будь у меня собака, она предупредила бы нас о непрошеных гостях, — нудно гнул своё Ральф.
Он очень кстати вернул беседу на прежнюю тему, а то она ушла куда-то в сторону, и я совсем забыл спросить: сколько же у него сменилось собак. Ральф был канадцем, а эти парни часто оказываются с причудами.
— Одна у меня всё это время и была. Мне её ещё папа подарил, — Ральф по выражению на моём лице догадался, что нужны ещё пояснения, вот он и продолжил, — она была искусственной.
— А, — сказал я, — ну это же всё объясняет.
— Да, — сказал Ральф, — я просил, чтобы мне разрешили её с собой взять. Но мне сказали, что это невозможно, потому что у нас на борту каждый грамм на учёте. А вот теперь-то я точно уверен, что для неё место на борту нашлось бы. В конце концов, она весила всего ничего. В крайнем случае, могли не брать часть продуктов. Я бы поголодал, но зато у меня была бы собака.
— Долго же ты держался, — сказал я, намекая на то, что наша миссия уже продолжалась некоторое количество месяцев, однако впереди нас ждало ещё более длительное пребывание на Красной планете и меня как психолога очень заботило моральное состояние коллег. Я не мог допустить, чтобы у Ральфа настроение сол от сола ухудшалось, пока не перешло критическую точку, после которой он в каждом будет видеть врага. Начнёт ещё за каждым встречным в коридорах гоняться с тесаком наперевес и нам останется либо его нейтрализовать при помощи какого-нибудь действенного аргумента в виде кувалды, либо спасаться бегством на одном из вездеходов и искать убежища на базе русских. Вездеходы, кстати, находились в ведении Ральфа, и он следил за их исправностью. — Что ж ты сам себе собаку здесь не сделал? — вдруг меня осенило. — Любой из наших роботов подойдёт для этого.