о-нибудь другого, но эти мелочи легко устранить. В целом, когда я в Игре, я счастлива.
Карпешин подумал, что Игра недалеко ушла от наркотиков. Только, в отличие от них, Игра не разрушает организм, а мобилизует его на борьбу. В этом, безусловно, есть что-то возвышенное и, разумеется, сулит баснословные прибыли.
Конечно, — думал Максим, — фармацевтические компании начнут жёсткую конкуренцию, они будут пытаться на меня давить и даже обливать Игру грязью в прессе.
Но Карпешин был уверен: оно того стоит. Позвонив и узнав, что остальные трое «подопытных» также чудесным образом выздоровели, он велел запускать Игру в производство.
Спустя три месяца, когда Карпешин играл в шахматы с Лейлой на веранде их загородного коттеджа у реки, зазвонил сотовый. Стоял вечер, в траве стрекотали цикады. Отвечать не хотелось, чтобы не разрушить волшебную атмосферу уюта и счастья, но Карпешин всё же надел беспроводную гарнитуру и нажал кнопку.
— Слушаю вас.
Голос на том конце провода был встревоженный.
— Максим Леонидович, это Первонский!
— Чем обязан столь позднему звонку?
— Моя коллега умирает от нашей Игры.
Карпешин почувствовал, как его осыпало холодом.
— Как, умирает?!
— Наши медики взяли анализы. Её организм буквально разрушается. Она теряет вес и. стареет у нас на глазах!
— Я буду через двадцать минут.
Машина остановилась у здания медицинской лаборатории. Карпешин быстрым шагом направился внутрь.
К его приезду женщина по имени Корнелия Брежнева умерла от остановки сердца. Сказать, что она «ужасно выглядела», означало не сказать ничего. По паспорту ей тридцать пять, но теперь выглядит она глубокой старухой. Отливавшее пепельной серостью лицо изрезано морщинами, из-под кожи выпирают рёбра и ключицы, волосы покрылись сединой. В некоторых местах кожу будто разъела кислота.
За следующие два дня умерли ещё пять человек. Карпешин велел изъять Игру из продажи. На него подали в суд, семьям умерших пришлось выплатить компенсации. Дочери Максим ничего не говорил, но замечал, что она с каждым днём теряет вес и становится всё бледнее. Судя по всему, процесс разрушения для неё протекал всё же медленнее, чем для других. Максим посадил её на лекарства и запретил погружаться в Игру.
Наскоро проведённая экспертиза выявила, что гормон RG-7 обладает смертельным побочным эффектом — после активизации иммунной системы он обращает все жизненные процессы вспять. Срок — от двух до семи дней.
Обратный процесс запускается в течение трёх месяцев после «чудесного» исцеления организма, и он — необратим. Как будто запуск иммунной системы на полную мощность вытягивает из организма все соки. У Лейлы это пока что растянулось на две недели.
«На всякое действие есть противодействие, — угрюмо думал Карпешин, сидя у себя в кабинете, куря сигару и отпивая мелкими глотками дорогой коньяк из фужера, — и чем мощнее выстрел, тем больнее отдача».
Он обдумывал то, что сообщили медики из лаборатории Первонского. Они собирались исследовать гормон RG-7, чтобы попытаться найти решение проблемы и спасти Лейлу. А также всех тех, у кого внутри уже тикает таймер скорой смерти. Но для этого молекулы гормона должны быть «свежими», только что выделенными в кровь. Добровольцев среди персонала не нашлось.
Допив коньяк, Карпешин позвонил дочери, а потом прошёл в соседнюю комнату, где уже установили минилабораторию, и — подключился к Игре. Медики взяли у него кровь на анализ и тут же принялись за работу.
Максим сидел на веранде своего загородного коттеджа и играл с Лейлой в шахматы. Лейле уже двадцать пять, и в соседней комнате спит её маленький сын.
Они пьют чай и смотрят на закат над рекой. На берегу у осоки горят костры туземцев. Максим посмотрел на висевшее на стене в рамке фото, где Лейла улыбается рядом с Леонардо да Винчи, и сделал ход ладьёй. Лейла взяла его пешку.
Они играют так всю ночь напролёт, слушая, как рычат во сне львы…
Иван Барашков
МИХАЛЫЧ
Медицина
— Ваше имя? — проворковала нежным женским голосом система служебной регистрации грузового терминала космопорта «Марс».
— Василий Петров, — ответил я.
— Должность?
— Командир корабля.
— Звание?
— Капитан третьего ранга космофлота.
— Цель прибытия?
— С целью убытия! — я уже начинал терять терпение перед своим первым полётом на новом корабле.
Машина немного подумала и продолжила допрос:
— Ваш маршрут?
Ответил.
— Ваш груз?
Перечислил все наименования по грузовой декларации.
«Да когда же это кончится?» — только подумал я, как всё и кончилось!
В стойке регистрации открылась щель для выдачи документов с полным их набором.
Устраиваюсь в уютное командирское кресло контейнеровоза класса «Галактика».
— Михалыч, часовая готовность, что с погрузкой? — спросил я помощника, настраивая под себя новый скафандр.
— Нормально, кэп! — с явным недовольством промычал Михалыч.
«Да что он себе позволяет, опять забыл, кто здесь главный?!» — возмутился я.
— Помощник, доложить по форме!
— Докладывает помощник капитана, — как ни в чём не бывало, бодро отчеканил Михалыч, — первый кон-транс, опломбированный, загруженный на семьдесят восемь процентов продукцией глубокой переработки…
«Он меня за идиота держит? — начал потихоньку закипать я, — а разве «не опломбированный» можно перевозить? А контейнер-трансформер можно загрузить «на сто процентов»? Всё равно небольшая его часть отдана системам жизнеобеспечения дома, в который он превратится где-то на далёкой планете на радость колонистов.».
— Пятая проушина насквозь проржавела и требует замены, — бодро продолжал Михалыч. — Во избежание срыва контейнера.
«…с грузовой платформы, допускается крепить его сетью из ленточных строп. — автоматически процитировал я «Правила погрузо-разгрузочных работ во внутренних отсеках контейнеровоза класса «Галактика»», — тьфу ты, да он совсем обнаглел! Что ты мне книжки читаешь? Ну смотри у меня, помощничек, я тебе устрою! Спишу к лешему в первом же порту!».
— …крепиться к закладному замку третьей грузовой платформы третьего яруса палубы «С». При этом сужается контрольный проход между рядами до семидесяти сантиметров. — в этом месте Михалыч, как мне показалось, даже издевательски улыбнулся, мол, хотел доклада — получи!
Так дальше не пойдёт! Он просто сведёт меня с ума, пока дойдёт до двести пятьдесят четвёртого, последнего, контейнера. Его трёп невыносим, но придётся терпеть. Надо думать, о чём-нибудь приятном.
— Второй и третий контрансы, загруженные спец-смесями, подвешены на бортовых пилонах под обтекатели. — продолжал бубнить Михалыч.
«А вот и о приятном. За эти «спецсмеси» я получу кучу денег! — усилием воли подавляя раздражение, думал я. — Никто кроме меня не решился перевезти двухкомпонентную взрывчатку для горнодобывающей компании в одной из колоний у самой границы «Запретной зоны». Главное, держать эти части подальше друг от друга, и будет вам счастье. Ничто так не успокаивает, как предвкушение небольшого заслуженного отдыха после рейса, отдохну на море под плеск волны и крики чаек в Сочи или в Гаграх!»
Вообще-то весь процесс погрузки контейнеров я и так контролирую со своего места через мониторы. Резво работают автопогрузчики, своими манипуляторами легко, как детские кубики, перенося двухсотпятидесятитонные контейнеры из складского орбитального ангара в чрево космического корабля.
Судя по мониторам, остались лишь два контейнера. Уровень заряда реактора на отметке «полный». Пора выводить его из «спячки» и проводить проверки всех систем.
Наконец предполётная суета позади. Астронавигационная система начинает обратный отсчёт. Ответ на запрос о взлёте положительный. Ключ на старт, поехали!
Обходя Троянские астероиды Юпитера, мой неуклюжий контейнеровоз здорово поцарапал свою обшивку о метеоритную мелочь, с которой не смогла справиться противометеоритная пушечка. И вырвавшись, наконец, за пределы пояса Койпера, я приготовился запускать автономный портальный индуктор для «сворачивания» пространства. Который проделает «кротовую нору» в такие невообразимые дали, что невозможно представить даже в самых смелых фантазиях!
— Михалыч, курс? — хочу проверить, не обиделся ли на меня мой помощник, злость на него развеялась в открытом космосе, как дым.
— Говорит помощник капитана, — формально-вежливо ответил Михалыч, — курс, проложенный вами, заложен в память навигатора.
«Вот паршивец, выкрутился!» — перед гиперпрыжком подумал я. И нажал «Старт».
Немилосердные законы физики прижали меня к спинке кресла. И даже через хорошие фазоинверторы в наушниках до меня донёсся характерный свист натужного преодоления «кротовой норы».
Через некоторое время навигатор точно вывел корабль из гиперпространства. В окрестности недавно вспыхнувшей сверхновой я решил подзарядить свою энергетическую установку, пока здесь ещё бушуют океаны её энергии. Место, отмеченное во всех лоциях, как потенциально опасное. Трудно найти более уединённое место для отдыха перед очередным броском в гиперпространство!
Но надо было восстановить добрые отношения с помощником, никуда от него не деться в космосе.
— Михалыч, что слышно в мире? А то я не успел послушать новости, — как ни в чём не бывало, спросил я.
— Нет стабильности, командир! На Б-Зет 67 малого Центавра ураган снёс целый посёлок, на Криносе-71 в созвездии Лебедя борются с засильем комаров, занесённых колонистами, — холодно начал он, — в сырьевых колониях волнения из-за слишком сильной задержки в трансляции любимых программ Юниверс-Телеком. Обвалы в шахтах на Функухрымасе-5, 23 и 91, много погибших и покалеченных…
— Михалыч, а есть хорошие новости?
— Есть, командир! — тем же тоном ответил он, — на Фукухрадеи-2 и Бета Зет-4 в Малой Крабовидной хорошие урожаи местного ячменя и подсолнуха, есть рекордные привесы домашнего скота и птицы.