— Похож, — только и сказала она, взглянув на меня.
— Будем считать, лирическую часть завершённой! — «Дядя Толя», старался казаться строгим. — О результатах наших экскурсов в прошлое присутствующие могут узнать из видеозаписей.
— Неужели опять отправитесь?! — обеспокоенно спросила мама. Точнее дубликат моей мамы из этого параллельного мира.
— В принципе без Евгения мы обойтись можем. — нерешительно сказал «Дядя Толя».
— Нет, уж! — воскликнул мой дубль. — Значит именно сейчас, когда наступает самый решающий момент, вы решили обойтись без меня?! Значит, мавр сделал своё дело, мавр может уйти?! — на глазах моего дубля появились слёзы.
А я в очередной раз убедился в том, насколько похожа история планеты Земля-дубль, на историю моей родной Земли! Значит, в их истории тоже был свой Шекспир, который не только написал трагедию «Отелло», но и вложил в уста ревнивого мавра, после убийства им Дездемоны, те же слова, что и великий драматург с моей планеты!
— Действительно, — неуверенно проговорил «Дядя Толя», — мавр ведь не закончил своего дела, поэтому как то не совсем справедливо получается…
— А рисковать жизнью детей справедливо? — спросила инопланетный дубль моей мамы.
— Но до их совершеннолетия осталось меньше месяца! — попытался возразить «Дядя Толя». — В конце концов, если ты так настаиваешь, мы можем отправиться и через месяц!..
К счастью, ждать месяц мы не стали и в тот же вечер вновь отправились в прошлое. В нашу группу входил и мой двойник Женя.
Прежде всего нас интересовало происхождение Облака. Каково же было наше удивление, когда в результате трёх новых погружений в разные эпохи планеты Загадка, выяснилось, что в Облако были превращены естественные спутники родной планеты «каракатиц». На первых порах мы думали, что это было сделано для того, чтобы тяготение трёх лун не порождало на ней катастрофических приливов, извержений вулканов и землетрясений. То есть для этого, думали мы, наши «братья по разуму» и решили эти луны просто-напросто раздробить. Тогда мы не имели представления о математических способностях «каракатиц», но видимо они были достаточно велики, чтобы так рассчитать момент разрушения самой близкой луны, чтобы её осколки разрушили и остальные естественные спутники Загадки.
— Таким образом «каракатицы» устроили своего рода «космический бильярд», — высказал предположение Арнольд. — Правда, они не учли того, что осколки лун обрушатся на Загадку и уничтожат на ней всё живое.
— Не исключено, что они специально всё так рассчитали, чтобы окончательно избавиться от потомков «тюленей», — возразила Вера Николаевна. — Ведь большая часть «каракатиц» к тому времени уже жила в вакууме космического пространства.
— К тому же, в сообществе «каракатиц», возможно, существовали враждующие между собой кланы, — добавил «Дядя Толя». — Не исключено, что часть их в момент уничтожения лун находилась на Загадке.
— И вы, при этом, надеетесь установить с ними контакт и попросить их изменить траекторию Облака? — удивился мой двойник Женя.
— А у тебя есть другие предложения? — спросила Вера Николаевна.
— Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, — вновь процитировал Шекспира мой дубль Женя, когда мы вернулись в наше время. — Смотри! — он сунул мне под нос свой круто навороченный мобильник и нажал какую-то кнопку.
Вокруг аппарата возник виртуальный ореол, в котором чётко были видны «каракатицы». Точнее, их далёкие потомки из Облака. Причём парили они над обычным земным пляжем. Вдали были видны строения Земли-дубль, а рядом с «каракатицами» стояли мои мама и бабушка. Точнее — мама и бабушка моего дубля.
— Не понял. — только и смог я прошептать.
— А мы сейчас их спросим, — мой дубль нажал ещё что-то в своём мобильнике, после чего обе женщины в виртуальном ореоле повернулись в нашу сторону.
— Наконец-то! — воскликнула мама моего дубля.
— А мы, как видите, не сидели здесь, сложа руки, — бабушка улыбнулась и кивнула в сторону «каракатицы», опустившейся на песок в полуметре от неё.
— Они сами на Землю прилетели? — с удивлением спросил я.
— Ну, можно сказать и так, — сказала бабушка. — При некотором нашем содействии.
— Но об этом твоему двойнику с первобытной Земли знать не обязательно, — добавила мама, моего дубля.
… Я даже не успел обидеться, поскольку вновь находился в своей комнате. То есть на моей родной Земле, а не на Земле-дубль. Рядом со мной стоял мой двойник Женя.
— Ты, уж, прости, но большего тебе и впрямь знать, ни к чему, — сказал он. — Главное — с «каракатицами» установлен контакт, и Облако изменит траекторию. То есть они поняли, что с нами лучше дружить, а не конфликтовать. Так что теперь и в вашем мире, всё обойдётся без катаклизмов. А ты будешь вспоминать обо всём происшедшем с тобой, как о странном сне. Можешь даже рассказ фантастический написать обо всём этом. А если будешь настаивать на том, что всё происходило на самом деле, сам понимаешь, куда можешь угодить.
После этих своих слов двойник мой просто исчез. А я некоторое время спустя вдруг осознал, что стою рядом со своей картиной, на которой был изображён пейзаж Ганимеда.
— А ведь я мог попросить их, чтобы они меня и на Ганимед прокатили, — пробормотал я. — Ведь для них это, судя по всему, это не составило бы проблем.
КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ ФАНТАСТИКИ — 2033
Техника — молодёжи // № 11’2023 (1108)
Накануне юбилейного выпуска «Техники — молодёжи»-2033, посвящённого столетию журнала, мы провели совместный с сайтом Фантлаб конкурс рассказов «Забытая технология будущего».
Мы практически не ограничивали фантазии наших потенциальных авторов. Они могли писать о чём угодно, о чём думают в 2033 году и какие события там происходят. Рассказ мог оказаться реалистичным для 2033 года, но фантастическим для нашего, 2023 года.
В итоге первое место занял рассказ «Вселенский аргонавт» Дмитрия Лопухова из Воронежа. Наградой победителю стала публикация его произведения в нашем журнале.
Стоит отметить, что иллюстрации к нему — это, своего рода, эксперимент. Они созданы нейросетью, ведь вы сейчас держите в руках журнал из 2033 года, а тогда, скорее всего, профессия художника-иллюстратора станет почти вымершей и именно нейросеть будет создавать подобные рисунки.
Дмитрий ЛОПУХОВ
Вселенский аргонавт
К Гавришкевичу я шёл с тяжёлым сердцем. Разругались мы три года назад из-за ерунды — Гавр был человеком сложным, умел легко простить предательство, подлость и издевки, но из-за мелочей обижался насмерть. Ссора зачалась в сентябре тридцатого — я укатил с женой к родителям и забыл, что Гавр просил ему что-то занести. Зашёл к нему через два дня — глазок на двери моргнул жёлтым, мне не открыли.
Я нырнул во влажное тепло подъезда — кисло тянуло мусоропроводом. Стены лифта густо покрывали надписи маркером, кнопки были оплавлены и кое-где выломаны, дырку на месте седьмого этажа залепили жвачкой.
Когда утром зазвонил телефон и на экране всплыло имя, я не поверил глазам. «Привет! Зайди сегодня. Дело есть», — так просто, после трёх лет вражды. И вот я уже плыл в подёргивающемся приступами падучей лифте. Вот стоял перед коричневой дверью и давил на звонок.
Глазок не моргнул — ого! — отворили сразу.
— Проходи, — нетерпеливо сказал Гавришкевич.
Мы дружили со студенческих времен. Дружили, впрочем, условно: Гавр держался от компании чуть в стороне, числился скорее попутчиком. Для полного членства в нашей шайке он был слишком не от мира сего. Сейчас бы ему поставили расстройство аутистического спектра, но тогда просто полагали легонько тюкнутым.
При этом Гавр здорово играл в футбол, бил всех в шахматы и умел управиться с байдаркой. Он был лишён фантазии, зато писал в студгазету основательные отчёты об удушливых собраниях. Играючи шёл на красный диплом и помогал нам на экзаменах.
Четырежды мы дрались из-за Гавра — один раз с футбольной командой. Как-то мы взяли его в поход и испугались, что он утонул; писали в милиции заявление, а оказалось, что Гавр ушёл ночью из палатки, перебрался как-то через реку — на остров нас вёз речной трамвай — и за сутки доковылял до дома.
Однажды он сочинил прибившейся к шайке девчонке стихи: «В сером спутнике схемы на монокристаллах кремния, симметрия твоего лица симпатична, на поверхности Мохоровичича продольные волны ускоряются, митральный клапан моего сердца закрывается с твоим квазисинхронично».
Наша шайка закончила с дипломами бакалавров и распалась. Гавришкевич пошёл в аспирантуру.
Я стоял на пороге, щурясь от света. Передо мной выстроились три пары начищенных оксфордов — Гавр презирал обувь без каблука. Даже в футбол в студенческие годы играл в туфлях. Из-за этого когда-то и произошло побоище.
В походы Гавр тоже ходил в оксфордах.
— Ну, — поторопил он.
Я расшнуровывал кеды и исподлобья посматривал на Гавра. Был он такой же, как и обычно, длинный, с непропорционально вытянутым лицом. Весь остроугольный: костлявые плечи, локти, резкие скулы, кадык пирамидой на шее, чёлка нелепым клинышком. Ни грамма не набран, подлец; а я за каждый истекший с последней встречи год наел по размеру к брюкам.
— Чего стряслось-то, Гавр?
— Ну так… Увидишь, — как-то очень обтекаемо ответил он. Потом ещё раз выступил против своей остроугольной натуры и добавил: — Странные дела. Вот.
Мы прошли по обклеенному пожелтевшими обоями коридору, Гавр толкнул облупившуюся дверь, и я увидел, что вся его комнатка завалена журналами. Пахло деревом и пылью — журналы были старыми.
Гавр поднял с пола один из выпусков и протянул мне. На чёрной обложке, изображавшей звёздное небо, красными буквами значилось «Вселенский аргонавт». Я пожал плечами.