од, который не прекращался, а как будто усиливался. В комнате было не просто холодно, а морозно. Ягура-сан открыл глаза, но ничего не увидел. Там, где он проснулся, было темно как в гробу. Только ki могло вести его в таком кромешном мраке. Оно показало выход, но этот выход был заперт снаружи.
Ягура-сан попросил найти такого же старика как он. Он потянул на себя скрюченное худое тело, которое показалось ему легче своего. Подтащив старика к выходу, Ягура-сан громко постучал в дверь чужой головой. На той стороне он почувствовал человека, пребывающего в нерешительности. Ягура ещё раз постучал стариком. Теперь стук был более требовательным. Он добавил ему тональность, не допускающую возражений. Засов на двери щёлкнул, и она стала медленно открываться. Ягура-сан закрыл глаза, и собрал все силы воедино. Как только дверь открылась, он бросил старика в лицо тому, кто стоял за дверью. Раздался сдавленный крик. Не открывая глаз, Ягура-сан принялся раздевать человека, удивляясь, насколько тот тёпл. Других людей поблизости не было. Перед ним лежал пожилой японец, reiki потерявший сознание от испуга. Затащив его в мертвецкую, он не стал запирать дверь.
Беглец примерил на спину голого старика, голова которого уже помогла ему. Ноги не хотели держаться правильно, поэтому Ягура-сан, сняв тело, и максимально раздвинув их своими ногами, лёг сверху, и связал руки и ноги старика поясом, добытым у сторожа. Ягура-сан покряхтел и попробовал подняться. Старик держался неудобно, но путы помогали. Делать было нечего, ведь он твёрдо решил забрать тело с собой. Только если он забирал старика, вся операция получала статус «двух глаз» и становилась стратегической. Так, со стариком на плечах, медленно передвигая ногами и направляя вперёд ki , Годокоро покинул территорию медицинского центра и оказался на улице ночного Токио. Оставалось два дела. Первое — спрятать старика. Второе — найти место, где он будет жить. Жить дальше, подумал Ягура-сан.>
В четыре утра Танака-сан со спиннингом вышел на набережную реки Сумида. На противоположном берегу открывался вид на пивоваренную компанию Asahi с золотым перчиком на пьедестале, напоминающем перевёрнутый мавзолей. Было, мягко говоря, малолюдно. Поэтому Танака-сан с любопытством пригляделся к двум старикам, появившимся под эстакадой. Старики были немного ёппарай [92] . Они обнимались друг с другом, а один показался Танаке голым. Но скорее всего, он был в плавках. Неужели собрались купаться? — с ужасом подумал Танака-сан. Второй старик повязал готовящемуся к прыжку белое хачимаки, и взяв за плечи… нет… не поцеловал и не обнял. А, размахнувшись, бросил с бетонного парапета прямо в Сумиду. Танака-сан ошарашено глядел через реку. Оставшийся старик посмотрел на Танаку, и Танака-сан стал быстро сматывать спиннинг. Он всё понял. Он, Танака-сан, ничего не видел, и не собирается сообщать в полицию. Схватив удочку он, не оборачиваясь, зашагал к дому. Ну и ловля! Чего только не поймаешь в Сумиде! Он чувствовал затылком, как страшный старик стоит на той стороне реки, и смотрит ему вслед.
Ягура-сан стоял на берегу Сумиды на стороне пивоваренной компании. Только что он сыграл две постановки — одну мёртвым камнем, а вторую — тэнуки [93] . Единственное место, куда он мог бы сейчас отправится, была квартира Митико. Идти предстояло долго, но если стоять на месте, то не придёшь никогда. Он развернулся и медленно зашагал вглубь квартала. К семи утра он дошёл до дома и открыл дверь отпечатком пальца. Митико хранила его в базе замка. Войдя в комнату, Ягура-сан снял чужую одежду и повалился на постель. Столько, сколько он прошёл сегодня, было за пределом его сил. Почти сразу Ягура-сан провалился в тяжёлый беспробудный сон.
Глава 20 План игры
— Правильно, что приехал один, — в свитере и лыжной шапочке Учитель напоминал пастора из фильма «17 мгновений весны».
— Я не сомневался, что должен поступить именно так, — на маленькой кухне его городской квартиры даже чайник казался ещё одним человеком. В городе не топили, поэтому Учитель был одет по «законам южной зимы».
— Молодец, ты просто молодец. Скажи мне, как продаётся твоя книга? — он уже заправил заварник и теперь готовился к раздаче кипятка.
— Учитель, неужели продажи книги важнее всего того, что я Вам рассказал?
— Конечно, ведь если твоя книга не будет продаваться успешно, ты не покроешь расходов на бумагу и типографию, потерпишь финансовую и моральную катастрофу. Как после этого ты сможешь бороться за судьбу цивилизации, спасая её от краха? — он посмотрел на меня, раздумывая. — Я не советую тебе и ей ввязываться в это дело!
Мне стало легче, так как теперь я хотя бы знал его точку зрения.
— Эта игра слишком опасна. Я не думаю, что вы оба готовы к ней.
— Спасибо, что сказали мне это. А если мы, тем не менее, решимся вступить в это сражение?
— Тогда Митико должна вступить «в это сражение» одна.
— Без меня?
— Ты точно понял смысл моего сообщения.
— Но, как же?
— Это был твой сон?
— Нет.
— А чей?
— Это был сон Митико.
— А кто даст ей камень? Ты?
— Нет, у Митико есть камень её Учителя.
— Верно. А теперь соедини эти доводы вместе.
— Получается, что это игра её?
— Получается так. Как играет в Го эта девушка?
— Она играет отлично! Самая сильная её сторона в том, что она не увлекается и не бросается в огонь с головой. Она безупречно отыгрывает окончания, и я пока не могу выиграть у неё.
— Это хорошо!
— Что хорошо?
— Хорошо, что отлично. Если девушка неплохо играет в Го, то тогда пусть она входит в Игру через Го.
— Как именно это сделать?
— Пусть она выставляет на доску партию, которая покажется ей близкой. Хорошо подойдут исторические игры, наверняка она знает некоторые наизусть.
— Дальше?
— Дальше нужно выбрать правильное место, обладающее возможностью перехода.
— Что за место?
— Вы должны найти его сами. Найдёте — Митико вступит в Игру, не найдёте — не сможет вступить.
— Как мы можем найти такое место?
— Вы должны искать, если вы решили, что это ваша битва. Ты неплохо описал мне людей, которые играют против человечества. Теперь хорошенько опиши их себе. Если ты собираешься играть с ними, а не с самим собой, то тебе нужно найти пересечение между своей и их игрой. Улавливаешь мою мысль?
В первое мгновение задача показалась не имеющей решения. Но затем внутри головы что-то щёлкнуло, и я неожиданно увидел картинку заснеженной зимней дороги. Это был перекрёсток Ильинского и Рублёвского шоссе. Однажды я простоял на нём минут сорок. ГИБРИД перекрыл светофор, ожидая проезда кортежа. Несколько машин, стоявших впереди, развернулись через сплошную, и укатили пытать счастья на Новую Ригу. Я включил телевизор. Шло выступление Президента. Через десять минут я увидел проносящийся на бешеной скорости кортеж как иллюстрацию своего места в стране, где являюсь гражданином. Потом мы ринулись через светофор подобно бойцам армии генерала Власова, штурмующим горловину Мясного Бора. Я оказался зажат между огромным «Ландкснехтом» и джипом «Лакмус», и едва избежал двойного ДТП. Но теперь эта картинка предстала для меня в новом свете. Я неожиданно понял, где я поймаю за жопу тех, кого поймать нереально. Я возьму их прямо там, на этом самом светофоре. Я быстро представил себе арендованный микроавтобус, в салоне которого Митико расставляет историческую партию. Вот на бешеной скорости проносится кортеж, а Митико ставит камень на пересечение линий! У меня захватило дух от возбуждения и предвкушения.
— Кажется, улавливаю. Хорошо, допустим мы найдём такое место. Что дальше? Что должна делать Митико с камнем?
— А что ты делаешь с камнем, когда играешь в Го?
— Я держу его в чаше. Так ты учил меня.
— Правильно. А где ты держишь камень, когда решился на постановку и выбрал глазами пересечение?
— В руке.
— Молодец, я не сомневался в тебе. Ты держишь камень в руке каким-то особым образом?
— Держу тем хватом, которому научился у тебя.
— Это специальный хват помогает тебе в игре?
— Да, он помогает мне сосредоточиться в последнее мгновение перед постановкой.
— Отлично! Как только Митико выберет пересечение, пусть возьмёт камень в руку, чуть-чуть подержит его, чтобы камень нагрелся, а затем ставит на доску.
— Это всё?
— Это всё. Если пересечение окажется перекрёстком правильных невидимых линий, то всё свершится само собой.
— Какой будет эффект? Ты видишь дальше постановки камня?
— Вижу.
— Что именно?
— Я вижу, что если Митико сделает это, то в твоей и её жизни произойдут большие перемены. Возможно, нам будет трудно или даже невозможно увидеться снова довольно долгое время. Нам или тебе с ней, это не важно.
— Почему?
— Потому что ближайший вход слишком близко.
— Когда?
— 31 января.
— А когда следующий после него?
— Этого никто не знает.
— Даже ты?
— Даже я.
— Мы можем пропустить ближайший вход!
— Когда я говорю «слишком близко», то я имею в виду, что пропустить надо не ближайший вход и не следующий за ним. Когда я говорю «слишком близко», то это означает, что ваша подготовка не достаточна.
Я понял, что он имел в виду. И ещё вспомнил, как однажды спросил Учителя, на какие части делится время. Учитель ответил мне анекдотом про ковбоя, который проспорил и должен быть выпить глоток из плевательницы. Но вместо того, чтобы выпить один глоток, ковбой выпил всё содержимое. «Ты мог не делать этого, достаточно одного глотка», — сказали ковбою приятели. «Я знаю, — ответил он, — я и хотел так, но когда я начал пить, то пошло одной соплёй». Этот анекдот показался мне грубым и неуместным. Я думал над ним несколько дней, а затем решил спросить, является ли время неделимым лично для меня? Учитель ответил, что для меня время действительно делится на части. «На какие части разделено время для меня?» — спросил я. «Твоё время разделено на две неравные части, — ответил он. — Первая часть — это спор. Вторая — питьё из плевательницы».