– А что еще вы делаете в своем клубе? – спросил Ское.
– Наша цель – остаться неузнанными. А делать можно все что угодно. В прошлый четверг мы танцевали под беззвучную музыку.
– Беззвучную музыку?
– Это музыка, которая не прозвучала. Например, она могла бы быть сочинена композитором, но он ее по каким-либо причинам не сочинил. Или сочинил, но сжег. Или потерял ноты. Или ел рыбу на нотах, потом забыл, что это музыка, и выбросил. Такое бывает.
Ское улыбнулся под маской.
– В какой-то момент все начали двигаться ритмично. Как будто и правда услышали одну и ту же музыку. А сегодня вот читаем стихи. Очень удобно: можно читать скверно, изумленных глупостью поэта лиц не видно за масками. Собрания клуба по воскресеньям, средам и пятницам в пять, – сказал енот, хлопнул в ладоши, как какой-нибудь футбольный тренер, и объявил: – А теперь расходимся. Два стихотворения – достаточно для моих ушей: по одному на каждое ухо.
Участники клуба масок поднялись из-за стола и стали по одному выходить с промежутком в несколько секунд.
– Чтобы каждый успел убраться, не раскрыв случайно кому-нибудь свою личность, – объяснил енот. – Чтоб ты знал, говорю. Как новичку.
– А как вы догадались, что я новичок?
– Я енот, но не тупой. Напротив: я умный енот.
– Неужели никто из участников клуба не знаком с кем-нибудь из других участников?
– Это противоречит правилам клуба.
– Правилам?
– На плакате при входе они обозначены.
– Не входить с собственными лицами?
– Именно.
– Вы создатель этого клуба?
– Вообще-то я просто болтлив непомерно. Остальные не такие. Но я не создатель. Кто придумал клуб, для всех загадка, включая меня. Клуб просто всегда был. Наверное. Вообще-то я не знаю точно. Я здесь два месяца.
– А как вы узнали о клубе?
– Сколько вопросов! Ты журналист?
– Я заяц.
– Молодец, быстро вписался в нашу компанию. А теперь можешь идти.
Ское заметил, что они с енотом остались в комнате одни: остальные успели разойтись.
– Маску оставь на крючке. Себя можешь забрать с собой, – вдогонку сказал енот.
Оказавшись на улице, Ское сообразил, что мог спросить у енота, в каком районе города находится. Но возвращаться, на всякий случай, не стал: не хотел нарушать единственное правило странного клуба. Он поспешил в арку. Обошел дом, но кроме таблички, которую наблюдал раньше, не нашел никаких опознавательных знаков этого места.
– Я приехал на трамвае – значит, на нем можно и уехать отсюда, – решил Ское. Он перешел дорогу и встал на остановке. Вскоре подъехал трамвай под номером двенадцать.
32
Во двор Ское зашел в разгар сумерек. Фонари зажглись и высвечивали оранжевые пятна вокруг скамеек, козырьков подъездов, вокруг карусели. Ское помнил ее, эту карусель советских времен – она не изменилась за три года. Может, только стала чуть более облупленной.
Ское присел на карусельную скамеечку. Отсюда хорошо видно окно Ники. Оно темное. Окно рядом, кухонное, – тоже. Никого нет дома? Ское взглянул на арку, ведущую во двор. Если дома никого, значит, Ника может скоро прийти. Или ее мама.
Он раскрутил карусель до предела. Она тихо взвизгнула в самом начале своего движения и смолкла. Мелькали огни фонарей, освещенные участки двора перемежались с темными. Многие окна зажглись и образовали оконный вихрь, который постепенно стихал, распадался на отдельные, не связанные друг с другом окна. Среди них оказалось Никино – на этот раз освещенное бледно-желтым светом, как будто не закрыты шторы.
Ское поднялся с карусели и подошел ближе к дому. Хорошо видна была люстра с пятью плафонами в виде цветков лилий. Неяркие лампы бросали световые круги на потолок.
В окне мелькнула чья-то фигура. Потом какое-то время видна была только люстра. Вскоре фигура подошла прямо к окну и принялась задергивать шторы. Фигура оказалась девичьей. Она быстро скрылась за тяжелыми темными шторами. Неужели это Ника? Что-то в ней изменилось. Ское не мог понять, что именно, поскольку совсем ее не разглядел. Ника. Значит, она дома. И он может подняться на второй этаж и позвонить в дверь. Хоть сейчас.
На асфальте возле Никиного подъезда лежала черная перчатка.
«Кто-то вызвал мир на дуэль, – подумал Ское. – А мир на дуэль не явился».
33
Когда совсем стемнело, Ское все еще был здесь. Это светлое окно в череде других окон было его немым собеседником.
Он включил на телефоне музыку – ту самую, которую сочинила Ника. Включил очень тихо, чтобы почти не слышать. Словно она звучит где-то далеко, и непонятно, правда ли звучит или это только кажется на фоне городского шума.
Когда музыка закончилась, Ское поднялся с карусельной скамеечки и направился к подъезду.
После звонка за дверью послышались шаги, но почти сразу затихли. Ское прислушивался, но не мог расслышать больше ни звука. Ника увидела его в глазок, но не пожелала открыть?
Ское позвонил еще раз. Подождал.
Когда отвернулся от двери, она вдруг отворилась – аккуратно и медленно. Ское обернулся. Из-за двери высунулось испуганное девичье лицо – курносый нос, смуглая кожа, темные волосы.
– Вы что-то хотели?
– Извините, – проговорил Ское. – Позовите, пожалуйста, Нику.
– Нику?
– Она здесь живет.
– Нет.
– Я видел ее в окне. Или…
– Здесь нет никого по имени Ника. Только я и родители.
Сейчас Ское заметил, что девушке от силы лет пятнадцать. Она шагнула одной ногой в подъезд и смотрела на него выжидательно.
– Раньше здесь жила семья Котомкиных – мать и дочь. Они переехали?
– Мы купили эту квартиру год назад, – ответила девушка. – И я не знаю, у кого, ведь я всего лишь подросток.
– Понятно, – Ское улыбнулся. – Позови кого-нибудь из родителей.
– Их нет дома. Есть собака, но она очень маленькая и разговаривать с вами не станет. Мне звонят, подождите! – девушка скрылась в квартире, оставив дверь приоткрытой. До Ское донеслась приглушенная мелодия. Мелодия оборвалась. Вскоре девушка, держа трубку возле уха, опять появилась в проеме.
– Да, мама. Здесь какой-то парень. Да нет же, не в квартире. Он не со мной, мама! Дослушай. Он спрашивает, кто жил в квартире до нас. А? Нет, я не могу так ему сказать, потому что я вежливая и добродушная. Сама ему скажи тогда! Даю трубку.
Девушка протянула Ское телефон. Он поднес его к уху.
– Что вам надо от моей дочери? – услышал он.
– Здравствуйте, – поздоровался Ское. – Простите…
– Немедленно уходите, а то я вызову полицию.
– Я пришел к девушке, что жила здесь до вас.
– Это вас не оправдывает. Все равно уходите.
– Я уйду, – пообещал Ское. – Скажите только, куда переехали Котомкины, у которых вы купили квартиру.
– Мы покупали через риелтора, молодой человек. Сейчас все так делают. Мы не знаем никаких Котомкиных, в глаза не видели прошлых хозяев.
– А телефон риелтора…
– Понятия не имею! – начала выходить из себя женщина. – Я не храню все телефоны, по которым когда-либо звонила. И уходите, оставьте в покое мою дочь!
– Хорошо, – согласился Ское.
Девушка выхватила у него из рук трубку, видимо, решив, что разговор между ее матерью и незнакомцем на этом исчерпан.
– Мама, нельзя так разговаривать с симпатичными парнями! – укоризненно проговорила она в трубку, зашла в квартиру и захлопнула дверь, видимо, решив, что разговор между нею и Ское тоже исчерпан.
Ское несколько секунд еще слышал ее невнятное бормотание за дверью.
Стал спускаться по лестнице, но в первом же пролете остановился у окна. Достал из кармана свой телефон, прощелкал адресную книгу до буквы «Н». Долго, нерешительно смотрел на экран, прежде чем нажать кнопку вызова, прежде чем позвонить Нике впервые за три года.
«Номер не обслуживается».
34
– Привет, Вадим.
– Ское?
– Можешь выйти?
– Выйти?
– Из дома. Я тут, под твоим окном.
Звонок сбросился. Ское убрал телефон в карман и прошелся по насыпной дорожке возле дома в одну и в другую сторону в ожидании Вадима. Через минуту распахнулись двери.
– Опять под окном и без серенады? – с порога пошутил Вадим. Тем не менее лицо его имело серьезное выражение.
Ское хотел улыбнуться, но не получилось.
– Зайдешь? – предложил Вадим.
– Нет, я всего на пару слов. Сильно не отвлеку.
– Насчет фильма? Если хочешь, чтобы я был оператором, то я уже сказал в прошлый раз, что…
– Нет, это по другому поводу.
– По какому?
Ское помолчал немного, прежде чем сказать:
– Насчет Ники. Я понимаю, что у тебя спрашивать не очень…
– Ское, брось, прошло три года, – резко оборвал его Вадим. – Спрашивай.
– Хотел увидеться с ней, но, кажется, она переехала. И сменила номер телефона.
– И ты думаешь, что я дам тебе ее новый адрес и новый номер?
– Вадим, если это…
– Я бы дал, – перебил Вадим. – Но у меня нет. Я не общался с ней с тех пор, как окончил школу.
– Понятно. Извини, что потревожил.
– Пробовал спросить у новых жильцов?
– Они ничего не знают. Купили квартиру через риелтора.
– И что теперь будешь делать?
Ское не успел ответить – у Вадима затрезвонил телефон.
– Алло, да? Игорь, это не ко мне. Такие вопросы решает Олег Степанович.
– Не буду тебя отвлекать, – сказал Ское и попытался уйти. Вадим схватил его за рукав, чтобы задержать, и продолжил говорить в трубку:
– Не в моей компетенции потому что. Не собираюсь я выполнять чужую работу… Знаю, что отец… Он… Хватит мне это повторять, я про отца всё знаю! – рявкнул Вадим и нажал «отбой». Сердито сунул телефон в карман, вздохнул, посмотрел на Ское, словно только сейчас его увидел. Отпустил рукав его куртки.
– Я пойду, – сказал Ское.
– А Ника? – рассеянно проговорил Вадим. Было видно, что он еще обдумывает телефонный разговор.
– Не увижусь с ней перед отъездом. Что поделаешь… Может, это и к лучшему.