Ское показал на рисунок пальцем. Вадим усмехнулся.
– Уже можешь говорить, заяц, игра окончена, – буркнул енот.
– Мы увидели рисунки, – пояснил Ское.
– Здорово. Они увидели рисунки. Ладно, ребятки, можно расходиться на сегодня. Я выдохся молчать и ваши тоскливые тихие морды лицезреть – тоже выдохся. По одному на выход.
Первым поднялся медведь и молча направился к двери. За ним – лиса.
– Они еще не вышли из игры, молчаливые звери, – пробухтел себе под нос енот. – А ты, заяц, останься. У меня к тебе разговор. Еж может идти.
– Еж со мной, – сказал Ское.
– Это конфиденциальный разговор.
– Это конфиденциальный еж.
– С глазу на глаз – я и заяц, – настаивал енот.
– Я ежу потом все равно расскажу в лицах. То есть в масках. Неважно, просто расскажу.
– Ты упрямый заяц.
– Всё так, всё так.
– Хорошо, пусть еж тоже послушает. У меня дело к тебе, заяц: в пятницу я не приду в клуб. Записался к зубному. Можешь провести собрание вместо меня?
– Почему я?
– Твое лицо внушает доверие.
– Я в маске.
– Так-то да.
– Вы говорили, что не главный здесь.
– Давай на «ты».
– Хорошо. Ты говорил, что не главный здесь.
– Ладно, давай опять на «вы».
– Давай.
– Ну?
– Что?
– Мне просто было интересно, повторишь ли ты фразу про главного в третий раз, но ты не повторил, чем меня слегка опечалил. Ну да ладно. Теперь отвечу на твой вопрос: я не главный. Но, как я уже упоминал, самый разговорчивый в этом зверинце. А еще очень находчивый, поэтому задания придумываю тоже я. За редким исключением. В общем, заяц, соглашайся. Маску енота я оставлю на крючке при входе, как обычно. Придешь чуть раньше, наденешь маску. Никто и не заметит подмены.
– Значит, в пятницу я стану енотом.
– Это не навсегда.
– С одним условием.
– Для тебя – все что угодно, заяц.
– Расскажи мне о козе.
– Коза – домашнее животное, вид парнокопытных, семейство полорогих.
– Я имел в виду козу, которой сегодня не было на собрании.
– Сегодня многих коз не было на собрании. Я бы даже сказал, всех.
– Но она приходила в прошлое воскресенье. Читала длинное стихотворение про карие глаза, которые кажутся синими.
– Ах, эта! Хорошая девушка.
– Кто она?
– Никогда раньше не видел. В воскресенье была здесь впервые. Как и ты, заяц. Как и ты, еж. А нет, еж пришел сегодня. Он живой у тебя? Молчит все время.
– Это очень скромный еж, – сказал Ское. – До встречи, енот.
– Не забудь про пятницу, я на тебя рассчитываю.
– Не забуду.
На этом заяц и еж покинули помещение. Когда снимали маски в прихожей, Вадим шепотом заметил:
– Козьей маски нет на вешалке.
– Значит, коза на свободе, – сказал Ское.
53
Дошли до остановки и сели в только что подошедший пустой трамвай.
– А енот случайно не твой родственник? – спросил Вадим.
– Нет. А что?
– Да нет, ничего, – Вадим усмехнулся. – Где будем разыскивать козу?
– Найдется, – философски произнес Ское.
– Хочешь предложить ей роль? А вдруг она некрасивая? Или некиногеничная? Ты же не видел ее без маски.
– Она будет сниматься в маске.
– Это как? Весь фильм?
– В конце снимет.
– Уже придумал сюжет?
– Почти. Не хватает деталей.
Когда трамвай миновал мост, Ское вышел, а Вадим поехал дальше.
54
В подъезде было темно, и Ское щелкнул выключателем. Загорелся хилый свет. Ское прошел один пролет и остановился. Ему послышался шорох за спиной. Обернулся, но увидел лишь серые ступени. Зашагал дальше – снова шорох. Ское дошел до своей двери, достал ключ. Этажом ниже что-то звякнуло. Ское убрал ключ обратно в карман и стал спускаться.
В пролете между первым и вторым этажами у подоконника стояла коза. Увидев Ское, она резко развернулась к окну, приложила к уху телефон и хриплым, словно бы прокуренным голосом заговорила:
– Да ничего подобного! Можешь даже не говорить, все равно так оно и будет. Я бы даже сказала, ничего не изменится, если ты ему скажешь. Просто когда говоришь, то сотрясаешь воздух, а больше ничего не сотрясаешь. То есть я хочу сказать, что бесполезно это. Никакого смысла.
Ское спустился и встал рядом с козой. Она испуганно покосилась на него своей маской и продолжила:
– Тут знаешь же как – говори не говори, все равно нормально поговорить не удастся. То ли говор не тот, то ли выговор получишь, то ли разговор не заладится. Я бы не стала, в общем. Мой тебе совет: брось идею поговорить с ним начистоту. Ничего чистого ты в ответ не услышишь.
Она вновь покосилась на Ское, который внимательно разглядывал ее пластиковые рога, и произнесла в трубку:
– Извини, меня тут вызывают по другой линии. Я перезвоню.
– Здравствуйте, – сказал Ское, когда она сунула телефон в карман.
– Да, – сказала коза, мотнула головой и затараторила: – То есть я хотела сказать то же, что и вы, но не получилось. В общем, здравствуйте, конечно.
– Простите, что прервал ваш разговор.
– Ничего страшного, это был даже не разговор, а так, ерунда какая-то. То есть я хочу сказать, что я, конечно, говорила с подругой, но это неважно. Она не слушает меня. Я и сама себя не слушаю. Что я говорю? Ерунду какую-то, да?
– Я видел вас в клубе масок в прошлое воскресенье. Почему сегодня не пришли?
– Дела, дела, – наигранно вздохнула коза. – Я хотела прийти, но потом вдруг не пришла. Со мной бывает. Я сочиняю стихи, – неожиданно добавила она.
– Да, я помню. Что-то про карие глаза, которые кажутся синими. Или наоборот.
– Любые глаза кажутся синими, когда человек влюблен. Тот, чьи глаза, я имею в виду. Носитель глаз, понимаете? Он влюблен.
– Да, я понимаю. Носитель глаз влюблен, – улыбнулся Ское.
– А карими глаза становятся, когда смотрят на осень. Цвет опавшей листвы отражается в них.
– Правда?
– Чистая. Я сама смотрела на листву не раз – и поглядите! Мои глаза карие.
Ское поглядел. В отверстиях маски поблескивали светло-карие глаза.
– Как вас зовут? – спросил он.
– Называйте меня козой. Или нет, лучше Алиной. Или Региной.
– Определитесь, – улыбнулся Ское.
– Пусть будет Василиса. Или слишком вычурно?
– Вы подумайте, я подожду.
– А зачем вам меня называть?
– У вас всегда такой голос?
– Какой?
– Хриплый.
– Простудилась.
– Ясно.
– Клара.
– Это окончательное решение?
– Подождите. Нет. Почему так трудно выбрать имя?
– Потому что вы привыкли к своему настоящему, нет?
– Думаете?
– Изредка.
– Перейдем на «ты»? Как тебя зовут? Может, я образую от твоего имени женский вариант и так и назовусь? Бывают же всякие Евгении, Александры, Станиславы и другие.
– Меня зовут Ское.
– Ладно, пусть будет Маша.
– Очень приятно, Маша. Вы всегда в маске?
– Забыла снять, когда уходила из клуба, а теперь неудобно вернуть.
– Поэтому не пришли сегодня на собрание?
– Кажется, мы опять сползли на «вы», а ведь уже переходили на «ты».
– Да, это моя вина. Не привык фамильярничать с козами.
– Ты здесь живешь?
– В подъезде? Нет. Обычно я живу в квартире этажом выше.
– Заварка у тебя есть?
– С собой?
– Можно на кухне.
– На кухне есть.
– Заварим?
– Еще у меня есть вафли. Поговаривают, что вкусные.
– Люблю вафли.
Они поднялись к Ское. Он отпер дверь и пригласил козу войти.
– Я не буду снимать маску, если ты не против.
– Я только за, – ответил Ское.
– Почему? – удивилась девушка.
– Не хочу видеть твоего лица.
– Это обидно.
– Поставлю чайник и объясню, – улыбнулся Ское и так и сделал: поставил чайник и объяснил.
Рассказал козе, что учится на режиссера. Что хочет снять фильм о том, как встретились парень с унылым лицом и девушка в маске. Он – средней руки преподаватель института, недавно потерявший работу и смысл жизни. Она – влюбленная в него студентка. Он никогда не хотел преподавать, и получалось у него это плохо. Она пишет стихи на стене рядом с его дверью. У него дома только голые стены и проектор, вечерами он смотрит видео из глубокого детства и не совсем уверен, что это детство – его. Она всегда ходит в маске, чтобы он не узнал в ней свою студентку, ведь тогда она не сможет с ним говорить. Он и не пытается снять с нее маску, ведь ему все равно, кто под ней.
– Почему же ты не хочешь видеть мое лицо? Тоже вечерами пересматриваешь детские видео?
– Этого парня буду играть я. А девушку в маске – ты. И хочу впервые увидеть твое лицо, когда будем снимать финальную сцену – ту, в которой герой все-таки убирает с лица девушки маску.
– И камера поймает твои настоящие эмоции, так?
– Так.
– Но разве я согласна сниматься в твоем фильме?
– Да, ты согласна.
– Тогда ладно. Когда начнем?
– Мы уже начали.
– Разве?
Чайник засвистел, и Ское выключил газ. Поставил на стол две чашки и налил в них сначала кипятка, затем заварки.
– Чай – удачное начало работы над фильмом.
55
Вадим зашел в свою комнату и увидел отца сидящим за письменным столом с фотоаппаратом в руках – с его, Вадима, фотоаппаратом.
– Красивые фотографии.
– Что?! А я разрешал тебе трогать фотоаппарат?
– Брось, Вадим, прекращай воевать со мной. Я тебе не враг. И мама не враг.
– Отдай, – Вадим забрал у отца из рук свой фотоаппарат и сунул его в одежный шкаф.
– Эти фотографии – для проекта Ское? Он снова будет снимать фильм?
– Не твое дело!
– Вадим…
– Я сказал: не твое дело.
– Ну хватит. Это переходит всякие границы. Или ты разговариваешь со мной по-человечески, а не как избалованный младенец, или…
– Или что?
– Я над тобой трястись как наседка не намерен.
– Ты не сказал – или что?
– Поедешь в Америку учиться очно.