– Стоп, снято, – скомандовал Ское.
– Плохо? – едва слышно сказала коза.
– Хорошо.
– Тебе все хорошо, Ско… заяц. Точнее, енот, – сказал Вадим. – Мы еще не сняли ни одного повторного дубля, ты все одобряешь сразу.
– Тебя это не устраивает? – улыбнулся Ское, но никто, конечно же, не увидел его улыбки.
– Просто кажется, что можно лучше.
– Всегда можно лучше.
– Тогда давай сделаем.
– Это не нужно.
– Коза тряслась, и ее голос тоже трясся.
– Это нам подходит, – сказал Ское. – Вот увидишь, – и он обратился к участникам клуба: – Всем большое спасибо, съемка окончена.
– И это всё? – сказал медведь.
– Еще мы снимем, как коза уходит, – ответил ему Ское.
– Пошли, ребята, мы здесь больше не нужны, – мелодраматично произнес медведь и поднялся с места.
63
Ребята доехали на двенадцатом трамвае до остановки Ское и вышли все трое. Им предстояло снять сегодня еще одну сцену – как девушка в маске козы преследует своего преподавателя до дома. На улице стемнело, но Ское это не останавливало. Он хотел естественности во всем. Даже если на экране почти ничего нельзя будет разглядеть – а разве не так бывает осенними облачными вечерами?
Ское шел не своей походкой, засунув руки в карманы и надломленно перекосившись в плечах – одно стало выше другого. На некотором отдалении от него шагала Маша в маске. А за ней, то забегая вперед, то отставая, следовал Вадим с включенной камерой.
Ское нырнул в свой подъезд. Через секунду Маша зашла тоже. Камера записывала каждое ее движение – как она поднялась на несколько ступенек и испуганно остановилась. Как прижалась к стене. А потом снова пошла. Как преодолела несколько этажей, чтобы заметить, в какую дверь войдет он. Запомнить эту дверь. Как при малейшем шуме кинулась вниз по ступеням, но вновь остановилась и прислушалась. Как подняла голову и увидела смотрящего на нее любимого преподавателя. На его лице была усмешка. Она резко отвернулась от него, уставилась в окно и, приложив к щеке ладонь, хрипло заголосила на весь подъезд:
– Понимаешь, он совмещает тебя с другими делами, а ты бросаешь всё ради него, даже когда его рядом нет! Да! Да! И я про то же! Козел он, а не дурак!
Преподаватель смотрел на нее некоторое время, и камера зафиксировала это. Камера следила за ним, когда он спустился к девушке в маске и встал рядом, глядя на козью вытянутую пластиковую морду, на рога, на розоватые ноздри. Коза замолчала и покосилась на него.
– Получается? – спросил он.
– Чего?
– Говорить по ладони – получается?
Коза отняла ладонь от уха:
– Телефон дома забыла.
– Бывает.
Они говорили ещё много всякой ерунды, и ни один из них не был уверен, что в сценарии эти слова есть.
– Ты одинок? – спросила коза.
– В детстве у меня была рыба в аквариуме.
– Плавала?
Он посмотрел на нее и болезненно, тоскливо улыбнулся.
– Любила поплавать рыба, да. Особенно по четвергам. А потом была девушка.
– Как в сказке? Рыба превратилась в девушку? Скинула шкурку и всё такое, да? – последнее «да» вышло сухим, хриплым. Коза нервно скатывала низ своей куртки в рулончик.
А он смотрел на козу слишком долго для одного взгляда, может, секунд пять, собрав брови домиком. Протянул руку, чтобы приподнять маску, но коза пугливо отдернулась. Он убрал руку, сказал:
– А теперь у меня коза. – На мгновение он замолчал. – С интересным человеком по ладони разговаривала? – кивнул на ее руку.
– С глухой подругой. Она любит одного парня, поэтому глуха к голосу разума. Ей хоть по телефону, хоть по ладони звони.
И тут зазвонил телефон. Настоящий телефон настоящей Маши. Ское улыбнулся уголком губ от неожиданности. Вадим навёл камеру на маску козы – он не собирался выключать запись, чтобы не пропустить что-нибудь интересное, что может произойти.
Маша растерянно достала телефон из кармана, посмотрела на Ское. Он улыбнулся ей. Тогда она сняла трубку.
– Да, пап, – проговорила она тихо.
В видоискателе камеры крупно – ее рука с телефоном, ухо и завитки непослушных волос.
– Я не могу сейчас говорить, – завитки волос слегка подпрыгивали на каждом слове. – Ничего не случилось… Пап… Да ничем таким не занята… Да пап! Сексом занимаюсь, вот чем!
И сбросила вызов.
Она повела козлиным носом из стороны в сторону – смотрела то на Ское, то на Вадима, потом на свой телефон. Убрала его обратно в карман.
– У тебя заварка есть? – спросила она у Ское.
– С собой? – ответил он. Этого нет в сценарии, но он помнил тот разговор, когда они познакомились.
– Можно дома, – проговорила коза, и по голосу было слышно, что она почти улыбнулась.
– Только в виде еще живого растения, – импровизировал Ское. Он хотел, чтобы Маша тоже включилась в эту игру и говорила первое, что придет в голову.
– Заварим? – сказала она.
– Это фикус. Он погибнет тогда. Если его заварить.
– А мы?
– Что мы? Ты коза, я неудачник. Пусть хоть фикус поживет.
– А у меня дома два засохших букета на столе стоят, – с неожиданным жаром в голосе произнесла коза. – Они в оберточной бумаге. Синий такой целлофан. А сами высохли. Я не вынесла их вместе с другим мусором, не смогла.
64
– Перекинь мне на флешку, – сказал Вадим, когда они вместе со Ское просмотрели отснятые за сегодня кадры. – Кусок фильма уже можно смонтировать. Я сделаю.
– Как тебе коза?
– Ты был прав. Да, да, Ское, ты великий режиссер, а я ничего не понимаю в козах, – ворчливо отозвался Вадим.
– Зато ты прекрасный оператор.
– Обмен любезностями окончен, можешь отдать мне мою флешку.
– Завтра придешь? Можно будет снять сцену с проектором.
– Завтра? – Вадим задумался. Завтра особый день, но уже не для него. Поэтому размышлял, приходить или нет, он недолго. – Приду. У тебя есть проектор?
– Не только. Есть еще пленка, на которой предположительно запечатлены кадры из детства моего деда.
– Я увижу деда?
– Деда в детстве.
– Деда в детстве, – удовлетворенно повторил Вадим и кивнул. Ское улыбнулся, глядя на него. – Конечно, приду. Наконец я увижу деда.
– Но не факт, что это его детство, – сказал Ское. – Доподлинно неизвестно. Просто какой-то мальчик скачет по лужайке с мячом.
– Я буду верить, что это дед, хорошо? Каждому нужно во что-то верить.
65
Алексей Викторович заглянул в комнату сына, но не решился оторвать его от дела, которым тот занимался. Вадим несколько часов кряду сидел за компьютером, просматривая видео, открывал и закрывал окно компьютерной программы. Алексей Викторович догадался, что сын работает над будущим фильмом Ское. Когда он выключил компьютер, на часах было полвторого ночи.
Алексей Викторович лежал в постели, но не спал. Он слышал, как Вадим прошел в ванную комнату, затем обратно и затворил за собой дверь комнаты. Есть ли смысл говорить сейчас с сыном? Напоминать ему, что завтра у мамы день рождения? Алексей Викторович был убежден, что Вадим сам прекрасно помнит. Но есть ли смысл просить его поздравить маму?
Алексей Викторович перевернулся на другой бок и закрыл глаза. Заснуть у него не получалось. Поворочавшись еще немного, он свесил ноги с постели и просидел так несколько минут без движения. Потом все-таки поднялся и направился к комнате Вадима.
Тихо приоткрыл дверь и заглянул. В темноте было не разобрать, спит Вадим или нет.
– Вадим, – осторожно позвал он. – Вадим, ты спишь? – сказал уже громче.
Услышал его ровное дыхание.
– Вадим, завтра у мамы день рождения. Поздравь ее.
Прислушался.
– Она сильно обиделась на тебя в этот раз, Вадим. Расстроилась. Поздравь ее, иначе, я боюсь, она больше не приедет. Мне-то все равно, но ты… В Питере у нее совсем другая жизнь. Другая семья. Боюсь, она перестанет за тобой бегать, как ты это любишь. Вадим?
Тишина.
Алексей Викторович аккуратно прикрыл за собой дверь и двинулся по коридору в спальню.
66
Вадим смотрел на потолок. На потолке – узорчатые тени от деревьев. Они всегда там были, с самого его детства. Менялись их очертания в зависимости от времени года, но тени всегда появлялись, стоило ночью погасить в комнате свет.
В детстве мама рассказывала ему сказки про эти тени. Они мгновенно становились волшебным лесом, в котором случались любые чудеса: гномы находили золото, злодеи превращались в добряков, динозавры, которые особенно нравились маленькому Вадиму, обретали крылья – почему-то ему очень хотелось, чтобы динозавры летали. Волшебный лес всегда был здесь, в его комнате, стоило выключить свет. В нем всё было возможно…
Вадим повернулся на бок и больше не смотрел на потолок.
67
Ское пожарил себе одну большую оладью и выложил ее на плоскую тарелку. Чайник начал посвистывать, и Ское выключил газ. Не успел он налить кипяток в чашку, как раздался звонок в дверь.
На пороге стоял Вадим.
– Заходи. У меня большая оладья на завтрак, съедим напополам.
– Я не хочу есть.
Вадим снял куртку и повесил ее на вешалку.
– Придется. А то оладья обидится.
– Глупости, – буркнул Вадим.
– Ты не в настроении?
– Я принес кусок фильма, который вчера смонтировал. Сидел до глубокой ночи, но, по-моему, это очень атмосферно, Ское. Давай включим?
– После завтрака обязательно включим.
– Не замечал, что еда для тебя важнее творчества.
– Что стряслось, Вадим? – улыбнулся Ское. – Еда тоже творчество, если хочешь знать мое мнение. А моя оладья – шедевр.
– Ладно, – Вадим прошел в кухню и приземлился на стул. – Давай съедим твой шедевр.
– Совсем другое дело.
После завтрака Ское включил компьютер и сбросил на него видео с флешки Вадима.
Они воспроизводили его несколько раз подряд. Ни Вадим, ни Ское не проронили ни слова, пока смотрели.
– Хорошо, – наконец сказал Ское.