У Мауры не было ни малейшего желания еще раз смотреть на обличительные слова у нее на двери, однако настойчивость гостя вынудила ее последовать за ним. Ступив на крыльцо, она вдруг замерла на месте и зажмурилась, ослепленная солнечным светом. Воскресное утро было чудесным. В такое утро лучше всего сидеть с газеткой да потягивать кофе. А ей, напротив, страшно было находиться в собственном доме. Страшно было смотреть на собственную парадную дверь.
Маура вздохнула, повернулась и увидела прямо перед собой надпись и знаки, начертанные охрой, очень напоминавшей запекшуюся кровь. Слова «я согрешила» резали Мауре глаза – от подобного обвинения ей хотелось провалиться сквозь землю, спрятать зардевшееся от стыда лицо.
Однако внимание Сансоне было сосредоточено не на словах. Он указывал на два знака, начертанные под ними. Тот, что был покрупнее, они уже видели – на двери его дома.
– По-моему, как две капли воды похож на всевидящее око, – заметила Джейн.
– А теперь взгляните-ка вот на этот знак, – сказал Сансоне, ткнув пальцем в рисунок в самой нижней части двери. Он был до того маленький, что, казалось, преступник дорисовал его уже потом, по зрелом размышлении. – Нарисовано охрой, как и в других местах, где были совершены убийства.
– Откуда вы знаете про охру? – поинтересовалась Джейн.
– Моим коллегам тоже надо взглянуть. Чтобы они могли подтвердить мою догадку о значении этого символа.
И он достал свой сотовый телефон.
– Погодите-погодите, – вмешалась Джейн. – Здесь вам не вернисаж.
– А вы сами-то можете это истолковать, детектив? У вас есть хоть малейшее представление, от чего отталкиваться? Если вы хотите поймать убийцу, вам не мешало бы сперва понять образ его мыслей. Его символы.
Он начал набирать номер телефона – на сей раз Джейн не стала его удерживать.
Маура нагнулась, чтобы получше рассмотреть нижний рисунок. Изогнутые рога. Треугольную голову и узкие глаза.
– Похож на козла, – проговорила она. – Но что бы это значило?
Она взглянула на Сансоне. Его высокая фигура, подсвеченная со спины ярким утренним солнцем, казалась черной и безликой.
– Это Азазель, – пояснил он. – Символ стражей.
– Азазель был предводителем сеирим, – сказал Оливер Старк. – Козлоподобных духов, обитавших в древних пустынях еще до Моисея и фараонов. В эпоху Лилит.
– А кто такой Лилит?
Эдвина Фелуэй удивленно взглянула на Фроста:
– Как, вы ничего о ней не знаете?
Фрост смущенно пожал плечами:
– Признаться, я не большой знаток Библии.
– А в Библии вы и не найдете ничего о Лилит, – заметила Эдвина. – Ее давно вычеркнули из общепринятого христианского учения, хотя в древнееврейской мифологии у нее есть свое место. Она была первой женой Адама.
– У Адама была другая жена?
– Да, до Евы. – Эдвина улыбнулась, заметив у него на лице изумление. – Что, думаете, в Библии рассказана вся история?
Они сидели у Мауры в гостиной – за журнальным столиком, где среди пустых чашек и блюдец лежал блокнот Оливера. Через полчаса после звонка Сансоне Эдвина и Оливер приехали взглянуть на знаки на двери. Посовещавшись на крыльце всего лишь несколько минут, они все продрогли и прошли в дом выпить горячего кофе и поделиться своими предположениями. Их теории казались Мауре слишком заумными и бездушными. Убийца пометил ее дом, а они сидят тут преспокойно у меня в гостиной и обсуждают чудные теологические темы. Она взглянула на Джейн – у той на лице было ясно написано: они все с приветом. А вот Фрост слушал вновь прибывших с открытым ртом.
– Никогда не слыхал, что у Адама была какая-то там еще первая жена, – признался он.
– Это отдельная история, о которой Библия умалчивает, господин сыщик, – сказала Эдвина. – История эта загадочная, а узнать ее можно разве что из ханаанитских и древнееврейских преданий. В них рассказывается о том, что Адам взял в жены одну фривольную женщину. Коварную искусительницу, отказавшуюся потом повиноваться своему мужу и ложиться под него, как подобает послушной супруге. Вместо того она требовала безумного секса во всех позах, и, когда Адам был не в состоянии удовлетворить ее, Лилит всячески насмехалась над ним. В сущности, она была первой в мире эмансипированной женщиной, которая не боялась искать плотских утех.
– Забавная штучка, не то что Ева, – заметил Фрост.
– С точки зрения церкви Лилит отвратительна. Женщина, которую не способен контролировать ни один мужчина, существо, ненасытное в сексуальном смысле. В конце концов она бросила надоевшего мужа Адама и сбежала устраивать оргии с демонами. – Эдвина на мгновение смолкла. – В результате она породила самого могущественного демона. Того самого, который с тех пор стал истинным наказанием рода человеческого.
– Вы не дьявола ли имеете в виду?
– В Средние века и правда все так считали, – пояснил Сансоне. – Что Лилит была матерью Люцифера.
Эдвина усмехнулась:
– Вот видите, как история обходится со строптивыми женщинами? Не желаешь быть послушной, жаждешь чрезмерных плотских утех – церковь превращает тебя в чудовище. И нарекает матерью дьявола.
– Или же ты напрочь исчезаешь из истории, – добавил Фрост. – Ведь не случайно я только сейчас услышал об этой самой Лилит. И об этом, как его там – человеке-козле.
– Об Азазеле, – подсказал Оливер. Он вырвал из блокнота самый верхний рисунок и положил на журнальный столик так, чтобы всем было видно. Это была тщательно прорисованная копия морды, изображенной на двери у Мауры. Образ козла с рогами, раскосыми глазами и огненной вспышкой над головой. – Козлоподобные духи упоминаются в Левите и в Книге пророка Исайи. Это косматые существа, имевшие дело с легкомысленными созданиями вроде Лилит. А имя Азазель восходит к ханаанитским преданиям, – возможно, оно произошло от имени одного из их древних богов.
– И к нему отсылает символ на двери? – спросил Фрост.
– Это и есть моя догадка.
Джейн усмехнулась, не в силах сдержать свой скептицизм.
– Догадка? Как мы здорово уточняем факты! Верно?
– А по-вашему, эта дискуссия – пустая трата времени? – удивилась Эдвина.
– По-моему, в зависимости от вашего желания этот символ может означать что угодно. Вот вы считаете, что это козлоподобный дух. А для извращенца, его нарисовавшего, он может означать что-нибудь совсем другое. Помните, как вы и Оливер рассуждали насчет глаза Гора? Насчет всяких там дробей, четвертей луны? Так что же, теперь, выходит, все это выеденного яйца не стоит?
– Я как раз и объяснил вам, что глаз может иметь много самых разных значений, – возразил Оливер. – Это знак египетского бога. Всевидящее око Люцифера. Или масонский символ озарения, мудрости.
– Так это же совершенно противоположные значения, – заметил Фрост. – Дьявол и мудрость.
– Однако они вовсе не противоречат друг другу. Вспомните, что означает имя Люцифер. В переводе это значит «Светоносный».
– Звучит совсем не страшно.
– А некоторые и не считают Люцифера воплощением зла, – вмешалась Эдвина. – По некоторым представлениям, он олицетворяет пытливый разум, эдакого независимого мыслителя. А в былые времена как раз это и служило главной угрозой церкви.
Джейн снова усмехнулась:
– Значит, Люцифер не такой уж и злодей? Просто больно любопытный?
– Представление человека о дьяволе зависит от его мировоззрения, – ответила Эдвина. – Мой покойный муж был антропологом. Я объездила с ним весь белый свет и собрала изрядную коллекцию изображений злых духов – в обличье шакалов, кошек и змей. И красивых женщин. В каждой культуре есть свое собственное представление о том, как выглядит дьявол. И почти все культуры, начиная с наидревнейших первобытных племен, сходятся в одном – дьявол действительно существует.
Маура вспомнила о безликом черном вихре, которого она мельком видела вчера вечером в спальне О’Доннелл, и по коже у нее пробежали мурашки. Она не верила в Сатану. Зато верила в существование зла. «И вчера вечером оно было рядом». Она взглянула на рисунок Оливера – на козла с рогами.
– А этот самый… Азазель… он тоже считается символом дьявола?
– Нет, – ответил Оливер, – Азазель служит в основном символом стражей.
– А кто такие эти стражи, о которых вы все время твердите? – поинтересовался Фрост.
Эдвина посмотрела на Мауру:
– У вас есть Библия, доктор Айлз?
Маура удивилась такому вопросу.
– Да.
– Не могли бы вы ее принести?
Маура подошла к книжному шкафу и взглянула на верхнюю полку в поисках знакомой потертой обложки. Библия принадлежала ее отцу, и за последние годы Маура ни разу ее не открывала. Она сняла книгу с полки, передала Эдвине, и та принялась ее листать, подняв легкое облачко пыли.
– Вот. Бытие, глава шестая. Стих первый и второй: «Когда люди начали умножаться на земле, и родились у них дочери, тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал».
– Сыны Божии? – переспросил Фрост.
– В этом отрывке речь почти наверняка идет об ангелах, – пояснила Эдвина. – Здесь сказано, что ангелы возжелали земных женщин и стали брать их себе в жены. Так совершались браки между божествами и смертными. – Она снова заглянула в Библию. – А вот стих четвертый: «В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им. Это сильные, издревле славные люди».
Эдвина закрыла книгу.
– И что все это значит? – спросил Фрост.
– Здесь сказано, что у них были дети, – пояснила Эдвина. – И это единственное место в Библии, где упоминается об этих детях. Отпрысках, рожденных в союзе людей и ангелов. Они-то впоследствии и образовали смешанную расу демонов – так называемых нефилим.
– Известных еще как стражи, – добавил Сансоне.
– Сведения о них можно найти в других, более ранних источниках – добиблейских. В Книге Еноха. В Книге Юбилеев. Там они предстают в обличье чудовищ – отродья падших ангелов, совокуплявшихся с дочерями человеческими. После чего на свет появилась загадочная смешанная раса, представители которой, возможно, живут среди нас. Говорят, эти существа на редкость обаятельны, талантливы и необычайно красивы. Почти все как один высокорослые и харизматичные. Но при всем том, однако, они демоны, слуги тьмы.