Лили вытерла лицо плотным хлопчатобумажным полотенцем, пальцами забрала волосы назад и снова заколола их в конский хвост. Ее дожидался, чтобы допросить, господин Богатенький Красавчик, и ей надлежало предстать перед ним в форме. И отвечать на все вопросы так, чтобы он остался собой доволен. «Если он не знает, что я на самом деле натворила, – решила она, – то сама не скажу ему ни слова».
Мало-помалу лицо у нее вновь приняло нормальный цвет. Она вздернула подбородок и увидела в зеркало, как ее глаза полыхнули старым добрым воинственным огнем. Ее подруги умерли. Теперь она осталась совсем одна. «Помогите же мне, девчонки! Помогите пережить весь этот кошмар!» Лили глубоко вдохнула и вышла из ванной.
Мужчины обеспокоенно взглянули на нее.
– Простите, что выплеснул на вас такие вести вот так, сразу, – извинился Сансоне.
– Расскажите мне все в подробностях, – прямо попросила Лили. – Что стало известно полиции?
Сансоне, похоже, смутили ее хладнокровие и прямота.
– Подробности там очень неприятные.
– Вряд ли могло быть иначе. – Лили села на кровать. – Мне просто нужно знать, – тихо проговорила она. – Мне нужно знать, как они погибли.
– Позвольте сперва кое о чем вас спросить, – обратился к ней немец, господин Баум. И подошел поближе. Теперь они, мужчины, возвышаясь над ней, смотрели Лили прямо в лицо. – Вам известно, что означает перевернутый крест?
Несколько мгновений Лили не дышала. А потом наконец произнесла:
– Перевернутый крест… это символ, оскверняющий христианскую веру. Некоторые считают его сатанинским знаком.
Она заметила, как Баум и Сансоне удивленно переглянулись.
– А этот символ? – Баум полез к себе в карман, достал ручку, клочок бумаги. И, наскоро что-то нарисовав, показал ей. – Иногда его называют всевидящим оком. Знаете, что это означает?
– Это Уджат, – сказала она. – Глаз Люцифера.
Баум и Сансоне снова переглянулись.
– Ну а если бы я нарисовал козлиную голову с рогами? – допытывался Баум. – Она бы сказала вам что-нибудь?
Лили встретила его мягкий взгляд.
– Наверно, вы имеете в виду знак Бафомета. Или Азазеля.
– Вы знакомы со всеми этими символами.
– Да.
– Откуда? Вы сатанистка, мисс Соул?
Лили чуть не рассмеялась:
– Навряд ли. Просто так получилось, что я их знаю. Мне было интересно.
– А ваш двоюродный брат Доминик – сатанист?
Лили застыла на месте – ее руки буквально примерзли к коленям.
– Мисс Соул?
– Спросите лучше его самого, – прошептала она.
– Мы бы с радостью, – сказал Сансоне. – Где его можно найти?
Она взглянула на свои руки, крепко сцепленные на коленях:
– Не знаю.
Сансоне вздохнул:
– Мы потратили много сил, чтобы найти вас. У нас ушло на это целых десять дней.
«Всего десять дней? Боже, какая же я беспечная!»
– Если вы скажете, где Доминик, вы избавите нас от многих затруднений.
– Говорю же, не знаю.
– Почему вы его выгораживаете? – настаивал на своем Сансоне.
При этих словах она упрямо вскинула подбородок:
– Да с какой стати мне, черт возьми, его выгораживать?
– Он ваш единственный близкий родственник. И вы не знаете, где он?
– Я не виделась с ним целых двенадцать лет, – бросила она в ответ.
Сансоне сощурился:
– Вы помните с точностью до года?
Лили сглотнула. «Это я зря. Нужно быть осторожней».
– То, что случилось с Лори-Энн и Сарой, – дело рук Доминика, Лили.
– Откуда вы знаете?
– Хотите узнать, что он сделал с Сарой? Сколько часов она кричала, пока он вырезал у нее на теле кресты? Знаете, что он нарисовал на стене в спальне Лори-Энн? В той самой, где расчленил ее? Перевернутые кресты. Те же знаки он вырезал и на стене хлева, когда ему было пятнадцать. Когда он жил у вас летом в Пьюрити. – Сансоне подошел к ней почти вплотную, угрожающе близко. – Может, от него вы и бегаете? От собственного двоюродного брата, Доминика?
Лили ничего не ответила.
– Вы же явно бежите от чего-то. И с тех пор как покинули Париж, нигде дольше чем на полгода не задерживались. А в Пьюрити вас не было уже бог весть сколько лет. Так что же произошло тем летом, Лили, когда вы потеряли всех своих родных?
Лили обхватила себя руками, сжавшись в плотный комок. Ее вдруг затрясло, и это в тот самым момент, когда ей, как никогда, надо было бы собраться в кулак.
– Сначала тонет ваш брат Тедди. Затем с лестницы падает мать. Потом отец пускает себе пулю в лоб. И все – в течение нескольких недель. Не многовато ли напастей на голову шестнадцатилетней девочки?
Она обхватила себя еще крепче, испугавшись, что в противном случае рассыплется на кусочки от дрожи.
– Неужели это просто невезение, Лили?
– А что же еще? – пролепетала она.
– Или, может, тем летом произошло еще что-то? Между вами и Домиником?
Она вскинула голову.
– На что это вы намекаете?
– Вы отказываетесь помочь нам найти его. Из чего я и заключаю – вы его попросту выгораживаете.
– Вы что… думаете, между нами что-то было? – Голос девушки вдруг перешел в истерический крик. – Думаете, я желала смерти родным? Брату было только одиннадцать! – Она осеклась. И шепотом повторила: – Только одиннадцать…
– Может, вы просто не отдавали себе отчета, насколько все это опасно, – предположил Сансоне. – Может, участвовали в его ритуалах по недомыслию, полагая, что они безобидные. Как многие дети – из любопытства, сами знаете. Чтобы показать – они-де особенные, не такие, как все. Или чтобы поразить родителей. А ваших родителей это поразило?
– Они не понимали его, – проговорила она. – Они не знали…
– А другие девочки? Ваши подруги – Лори-Энн и Сара? Они участвовали в его ритуалах? И когда играть стало страшновато? Когда вы поняли, что есть силы, которые ни в коем случае нельзя было пробуждать? Но ведь именно это и случилось, так? Доминик заманил вас в ловушку.
– Нет, все было совсем не так.
– А потом вы испугались. И попробовали выйти из игры, но было уже слишком поздно, потому что их глаза обратились на вас. И на ваших родных. Впустив однажды силы тьмы в свою жизнь, от них уже так просто не избавишься. Они проникают в ваше естество, становятся частью вас самих. А вы – их частью.
– Нет. – Она посмотрела на него. – Я не хотела быть их частью.
– Тогда почему вас так и тянет к ним?
– Вы это о чем?
Сансоне взглянул на Баума – тот раскрыл папку и достал оттуда кипу бумаг.
– Мы тут составили отчеты о ваших передвижениях за последние годы, – сказал Баум. – А также записи бесед с людьми, с которыми вы все это время вместе работали. С хранителями музеев во Флоренции и в Париже. С сотрудниками туристической фирмы в Риме. С торговцем антиквариатом в Неаполе. Похоже, мисс Соул, вы произвели на них неизгладимое впечатление своими глубокими познаниями. В демонологии. – Он выложил на стол распечатку записей бесед. – Вы действительно неплохо разбираетесь в этой области.
– Я училась этому сама, – заметила Лили.
– Для чего? – поинтересовался Сансоне.
– Я хотела его понять.
– Доминика?
– Да.
– Ну и как, поняли?
– Нет. Думаю, уже никогда не пойму. – Она посмотрела ему в глаза. – А разве можно понять то, в чем нет ничего человеческого?
Он спокойно согласился:
– Нельзя, Лили. Но можно попробовать победить его. Так что помогите нам.
– Вы же его двоюродная сестра, – подхватил Баум. – И прожили тогда рядом с ним целое лето. Наверняка вы знаете его лучше других.
– Это было двенадцать лет назад.
– А вот он вас не забыл, – продолжал Сансоне. – Поэтому ваши подруги убиты. Они понадобились ему, чтобы найти вас.
– Выходит, он убил их ни за что ни про что, – проговорила Лили. – Они даже не знали, где я. И не могли ничего рассказать.
– Может, как раз благодаря этому вы еще живы, – заметил Баум.
– Помогите найти его, – повторил свою просьбу Сансоне. – Летим вместе со мной в Бостон.
Лили долго сидела на кровати под их испытующими взглядами. «У меня нет другого выхода. Придется играть по их правилам».
Она глубоко вздохнула и посмотрела на Сансоне:
– Когда мы уезжаем?
33
Лили Соул походила на наркоманку, которую притащили прямо с улицы. Красные глаза, грязные темные волосы, кое-как забранные в неряшливый конский хвост. Блузка измята так, будто в ней спали, синие джинсы обтрепанные – казалось, еще чуть-чуть, и превратятся в лохмотья. А может, это просто мода нынешних подростков? И тут Джейн вспомнила, что перед ней уже совсем не девчонка. Лили Соул двадцать восемь лет, она взрослая женщина, хотя сейчас и выглядит совсем юной и беззащитной. И то верно, сидя на массивном стуле в богато убранной столовой дома Энтони Сансоне, Лили ощущала себя жалкой пигалицей и явно не в своей тарелке. Она лихорадочно переводила взгляд с Джейн на Сансоне, словно силясь угадать, с какой стороны ждать подвоха.
Джейн раскрыла папку и извлекла оттуда увеличенную фотокопию из ежегодного отчета Путнэмской академии.
– Вы подтверждаете, что это ваш двоюродный брат Доминик Соул? – спросила она.
Лили взглянула на фотографию и смотрела на нее долго-долго, словно завороженная. От портрета и правда нельзя было оторвать глаз. Лицо с безупречно правильными чертами, золотые волосы и голубые глаза – рафаэлевский ангел.
– Да, – ответила Лили. – Это мой двоюродный брат.
– Этой фотографии больше двенадцати лет. А других, более поздних, у нас нет. Не знаете, где можно достать хотя бы одну?
– Нет.
– Ответ довольно категоричный.
– Я не общаюсь с Домиником. И уже давно с ним не виделась.
– А когда это было в последний раз?
– В то лето. Он уехал сразу после похорон отца. Я жила у Сары, и он даже не зашел проститься. Только записку оставил и был таков. Написал, что за ним приехала мать и они срочно уезжают.
– И с тех пор вы ничего о нем не слышали и его самого не видели?