– Испытаниями на страх?!
– Каждый из нас придумывает сценарий для фильма ужасов, – пояснила Фелисити. – Это может быть что-то оригинальное или классический сюжет фильма ужасов, возможно, что-то, что ты видела на экране. И тогда мы воплощаем его в жизнь.
Она улыбнулась, не размыкая губ, но достаточно широко, чтобы в уголках ее глаз появились морщинки. Если ей хотелось создать демонический образ, то это сработало.
– Мы привыкли читать страшные истории, слушать их у костра или видеть на экране, – сказал Фредди, – но единственный способ по-настоящему почувствовать страх – это пережить его лично, испытать на себе.
– А приемы из фильмов ужасов вообще работают в реальной жизни? – поинтересовалась я.
– Это часть проблемы, – ответил Фредди. – Неужели все то, что мы видим в фильмах ужасов, страшно только потому, что нас в этом убеждают? Визгливые звуки скрипок, углы съемки? Страшно, когда кто-то неожиданно выпрыгивает из темноты? Или же настоящий страх рождается, если убрать все лишнее? Никакой музыки. Никаких натуралистичных декораций. Только ты и то, что пугает тебя больше всего.
Я чувствовала, как мурашки бегут по рукам, но не от страха или беспокойства. От какого-то радостного возбуждения. Как электрический разряд.
– Каждый из нас сам проводит свое испытание на страх, – сообщила Фелисити. – И каждый играет свою роль.
– Вроде как актеры в пьесе, – заметил Тайер. – Страшной пьесе.
– После проведения испытания на страх мы оцениваем его, – добавила Фелисити.
– Вроде как на Олимпиаде, – сказал Тайер.
– Страшной Олимпиаде.
– Это больше похоже на экзамен, – признался Фредди. – Как и в школе, высший балл равен сотне. Каждый из нас выставляет оценку, а затем вычисляется средний балл. Мы оцениваем технику…
– Особый стиль! – вмешался Тайер, плюхаясь рядом со мной на диван.
– …изобретательность. В основном мы отмечаем какие-то особенности. Выигрывает тот, у кого самый высокий рейтинг.
– Выигрывает что? – спросила я.
Вопрос показался мне вполне разумным, но он был встречен молчанием. Фелисити, в частности, посмотрела на меня так, словно я определенно не заслуживала своего членства в клубе.
– Почет и уважение, – наконец ответил Тайер.
Никакого денежного приза. Ничего блестящего, чтобы поставить на полку. Думаю, это имело смысл. Что можно дать тем, у кого уже все есть?
– Значит, спиритический сеанс на вечеринке в заброшенном доме… это было испытание на страх? – догадалась я. – И кто его придумал?
– Мы разрабатывали его вместе, – сообщил Фредди. – Вроде как для начала соревнования. В качестве разминки.
– Ладно, хватит любезностей, – заговорил Брэм. – Пора обозначить правила.
Он встал. За весь вечер он почти ничего не сказал, так что теперь мы все ловили каждое его слово.
– Мы не рассказываем никому о Клубе поклонников Мэри Шелли, – произнес Брэм.
Тайер наклонился ко мне, чтобы прошептать:
– Мы все слышали шутки о «Бойцовском клубе»[17].
Брэм откашлялся и перешел к остальным правилам. Они заключались в следующем:
– Клуб поклонников Мэри Шелли – это тайна.
– Каждый член клуба проводит одно испытание на страх, а все другие члены клуба должны помочь провести это испытание. Нельзя отказываться от выполнения порученного задания.
– Объект для проведения нужно выбрать до начала испытания. Этот человек считается подопытным. Разрешено пугать всех остальных присутствующих, но если подопытный не испугается, то испытание считается проваленным.
– Игра заканчивается, когда все участники по очереди проведут испытания.
– Судейство остается на усмотрение других игроков.
– Нельзя выбирать члена клуба на роль подопытного.
– Нарушитель любого из этих правил выбывает из игры.
– Испытание на страх считается проведенным, если подопытный закричит.
Я попыталась усвоить все правила, но, даже кивая, понимала, что не смогу понять все до конца, пока не начну играть. А это означало, что у меня остался только один вопрос.
– Когда приступаем?
ДВЕ НОЧИ СПУСТЯ я стояла в темном переулке Ист-Виллиджа перед клоуном.
– Красный или синий? – спросила я, держа в руках палитру с гримом для лица. Я помогала Фредди с последними штрихами.
– Красный.
Вечеринка в доме Тревора Дриггса продолжалась уже час, и остальные члены клуба заняли исходные позиции, готовясь к началу испытания на страх, который проводил Тайер. Роль Фредди планировалась не более чем на десять секунд, но он все равно старался изо всех сил. Я знала, что все они очень преданны своему клубу, но эта фанатичность все же казалась немного чрезмерной.
Набор с гримом для лица, который мы купили в «Абракадабре», был сделан из дешевого пластика, но в нем имелись все основные цвета. К нему также прилагался маленький аппликатор для нанесения, но его губчатая поверхность полностью истерлась за время, пока мы покрывали лицо Фредди белым гримом. Остальное пришлось доделывать пальцами.
Я окунула кончик указательного пальца в красную краску и постаралась сосредоточиться, чтобы рука не дрожала. Неизвестно, была ли моя нервозность вызвана уже привычной социофобией[18] или тем фактом, что мне предстояло впервые поучаствовать в проведении испытания на страх. Когда я поднесла палец к лицу Фредди, наши взгляды встретились, и меня охватила неуверенность. Или, возможно, причина крылась совсем в другом.
– Все это очень странно, – проговорила я.
– Что? Все клубы требуют участия в какой-то деятельности.
– Да? Для Киноклуба ты тоже наряжаешься клоуном?
– Ты видела членов Киноклуба? Вылитые клоуны.
Я улыбнулась.
– Ты имеешь в виду парней из Тиша?
Лицо Фредди вытянулось.
– Так вот как нас за спиной называют?
– Да. – Я постаралась не рассмеяться при виде выражения его лица.
– Нет, нет, пожалуйста, скажи, что ты шутишь.
– Я бы с удовольствием, но не могу лгать тебе, Фредди.
Он сделал вид, что его тошнит, и я рассмеялась.
– Киноклуб похож на причудливую версию Клуба поклонников Мэри Шелли, – признался Фредди. – Всякий раз для просмотра мы выбираем какой-нибудь фильм Уэса Андерсона. Это любимый режиссер Скотта Тиша. Нам следовало бы вышвырнуть его из клуба.
Болтать с Фредди было настолько легко, что мне удалось забыть о своей нервозности по поводу проведения испытания на страх. Почти.
– Я не хочу все испортить, – сказала я, поднимая испачканный краской палец. – Стой спокойно.
– Не обязательно создавать шедевр Уорхола, – ответил Фредди. – Хотя нет, постой, пусть будет шедевр Уорхола, сделай из меня вторую Мэрилин Монро.
Я ухмыльнулась и нанесла немного красной краски над его бровью, затем осторожно переместила палец вниз, продолжая раскрашивать всю глазницу.
– Я имела в виду не только твое лицо, – сказала я. – Я не хочу вообще ничего испортить.
Я попыталась сосредоточиться на процессе нанесения краски на кожу, но это было довольно трудно сделать, когда я стояла так близко к Фредди. Прикасалась к нему.
– У тебя все великолепно получится, – заверил меня Фредди. Он держал очки в руке, но смотрел на меня так, словно и без них все отлично видел.
– Я не понимаю, что делаю.
– Никто из нас не понимает. По большей части это импровизация.
Если бы я по-настоящему задумалась о том, чем занимаются члены клуба, сегодня вечером и вообще, это показалось бы мне чудовищным. Но, возможно, богатые детишки просто по-другому стали веселиться. Казалось, все остальные вокруг только и делают, что устраивают вечеринки, или занимаются сексом, или сидят на таблетках. Возможно, пугать людей – это просто следующий уровень.
Но я не была богатой. Что, если я не создана для этого?
Я подняла палитру, чтобы Фредди выбрал следующий цвет.
– Зеленый, – сказал он.
– Закрой глаза.
На этот раз я набрала краску средним пальцем и начала с левого глаза Фредди. Он держал его закрытым, пока я красила веко, но второй глаз приоткрыл, наблюдая за мной через щелочку.
– Боюсь, я не умею думать на ходу, – заметила я. – Ненавижу импровизировать.
– Неужели я только что раскрыл тайный страх Рейчел Чавес? – Лицо Фредди, уже выкрашенное в кремово-белый цвет, расплылось в улыбке. – Боязнь импровизации?
Я пошевелила испачканными в красной и зеленой краске пальцами перед его лицом.
– Осторожнее, а то разрисую.
Фредди демонстративно сжал губы, будто запер рот на замок, а я продолжила дорабатывать овальное пятно краски вокруг его глаза. На мгновение повисла тишина, и мне захотелось задать вопрос, который никак не выходил из головы.
– Можно поинтересоваться, почему ты вступил в клуб? Почему ты так усердно стараешься провести этот розыгрыш?
– Это не розыгрыш, – нахмурился Фредди.
Я догадалась, что он слишком гордится деятельностью клуба – самим клубом, – чтобы назвать это просто проведением розыгрышей, и, возможно, тут есть доля истины. То, что мы собирались сделать, будет намного больше, чем просто розыгрыш.
– Ладно, это не розыгрыш. Но вы все тратите огромное количество времени и энергии на свои задумки. На то, чтобы напугать других. – Я опустила руку, не докрасив лицо Фредди. Он размышлял над моим вопросом. – Почему?
– Ну, сегодня вечером Тайер мстит тому, кто с пятого класса превращает его жизнь в ад, – ответил Фредди. – Самосуд – это очень мило.
– Так вот почему Тайер вступил в клуб? – спросила я. – Чтобы отомстить людям, которые причинили ему зло?
– Хочешь знать мое честное мнение о том, почему Тайер, Фелисити и Брэм вступили в клуб?
Я кивнула.
– У них стабильная жизнь. Скучная жизнь. Они ни в чем не нуждаются. Они ложатся спать по вечерам, уверенные, что к моменту их пробуждения утром завтрак будет готов, одежда – выглажена и развешена, а на пороге будут стоять горничные с их любимыми вкусняшками наготове. Они почти как дошкольники. И, вероятно, останутся дошкольниками на всю жизнь.