Мы ворвались в парк. Фелисити уже ждала там, упершись ладонями в колени и жадно глотая воздух. Через минуту появился Брэм. Половина его футболки с длинными рукавами была выкрашена в красный цвет, щека и подбородок тоже были испачканы. Все выглядело натуралистично, хотя мы все знали, что краска не свернется и не станет коричневой, как настоящая кровь. Брэм вытер полотенцем влажные волосы, отчего они торчали клочьями. Однако он не запыхался.
– Взял такси, – пояснил он. – Я всем говорил, что споткнулся и ударился головой.
– И тебе поверили? – спросила я, прерывисто дыша.
– Из ран на голове обычно фонтаном хлещет. – Брэм потер полотенцем всю голову. – А где Тайер?
Мы огляделись в ожидании. Чем дольше тянулись минуты, тем больше наше оживление сходило на нет. И тут из темноты выбежал Тайер. Никогда еще я не была так рада увидеть в парке клоуна с ножом.
– ОН ОБМОЧИЛСЯ! – вскричал Тэйер, запрокинув лицо к небу.
Я посмотрела на Фредди и увидела в выражении его лица отражение собственных чувств. Он первым начал смеяться. И как вода в кастрюле, оставленной на сильном огне, мы все начали вскипать от смеха. Плечи Брэма затряслись, Фредди в изнеможении упал на колени. Пусть за проведение испытания на страх отвечал Тайер, но это была командная работа. Это были мы против целого мира, заключенные в странный пузырь, который в данный момент никто не мог лопнуть.
– Фактически ты не заставил его кричать, – заметила Фелисити. Но даже она не могла устоять перед нашим ликованием. Ее обычная хмурая гримаса исчезла, и на губах практически играла мимолетная улыбка.
Тайер покачал головой.
– Обмочиться по-любому круче, чем закричать. ПОПРОБУЙТЕ ПОБЕДИТЬ, МАТЬ ВАШУ!
– Откуда ты узнал, что он боится клоунов? – поинтересовался Фредди, хлопая Тайера по спине.
– Величайший трюк, который когда-либо проделывал этот дьявол, – это заставить нас забыть, что он описался перед клоуном. В свой седьмой день рождения. Я был там. Это одно из моих самых любимых воспоминаний.
– Тебе повезло, что Тревор так чертовски боится клоунов, – поддразнил Брэм, – потому что эти проклятые отпечатки ботинок клоуна выглядели хреново и ненатурально.
– Но это сработало, не так ли? – возразил Тайер.
– Просто говорю, – пожал плечами Брэм. – Я едва не вышел из роли.
– Что ты теперь скажешь Тревору? – спросила я Брэма. – Он поймет, что его разыграли. И что ты был частью этого розыгрыша.
– Тревор знает только, что он был пьян. Больше никто не видел клоуна-убийцу.
Наблюдая за Брэмом, я увидела, как легко ему дается ложь. Все это сводилось к шутке, но задуманной как жестокая месть Тайера за годы издевательств Тревора. Даже считая, что Тревор заслужил это, я не могла не удивляться, как Брэм мог так поступить со своим другом.
– Но я хотел, чтобы меня увидели! – пожаловался Тайер.
– Да? Почему тогда не вышел на вечеринку? – спросил Фредди.
И теперь я вспомнила, что это было частью первоначального плана Тайера. Он собирался спуститься по лестнице и бегать вокруг, пугая всех гостей на вечеринке, чтобы заработать «дополнительный балл», как сам выразился.
– Игроки, которые не выполняют все запланированные действия, получают незачет, – заявила Фелисити.
– А где это написано в правилах? – возразил Тайер. – Появление на вечеринке было десертом. Даже без него я подал к столу до ужаса вкусное блюдо.
– Почему ты не спустился вниз? – настойчиво повторил Фредди.
– Ладно, я собирался это сделать, ясно? Но я споткнулся. Кто-то толкнул меня.
– Ты споткнулся или кто-то толкнул тебя? – уточнила я.
– Не знаю. Я чуть не упал с лестницы, но удержался. Однако подходящий момент был упущен. Тогда я решил вылезти в окно.
Тайер все еще дышал слишком тяжело, чтобы я могла определить, напугал ли его тот факт, что в испытании не все прошло гладко. Но со следующим глубоким вздохом Тайер сменил тему.
– Я был в ударе, приятель. Я сделал его. Я поставил Тревора на место! – Он подпрыгивал вверх и вниз, как пружина, полный энергии и возбуждения. – Наконец-то я поставил этого засранца на место.
Какие бы мысли ни возникли у каждого из нас насчет неудачного момента в замысле Тайера, их тут же заменило осознание того, что мы только что сделали. Воспоминание было таким свежим, что я практически ощущала его запах, дышала им, ощущала его покалывание на моей коже.
– Он был так напуган, – сказал Тайер. – Он был до смерти напуган.
– Был, – с улыбкой согласилась я. – Мы все это видели.
– Но мы видели не полную картину. – Фредди сделал оборот вокруг себя. – Брэм. Ты находился в комнате. Тревор потерял контроль над собой?
Брэм помедлил и принял свою обычную позу: широкие плечи слегка ссутулились, голова склонилась. Когда он поднял взгляд, его губы растянулись так медленно, что мне потребовалась минута, прежде чем я поняла, что он улыбается.
– Он совсем свихнулся от испуга.
Тайер издал радостный возглас.
Мы заметили двух мужчин, входивших в парк с западной стороны. Они были примерно в десяти шагах от нас. Мы замерли. Они – тоже. Мужчины разглядели нас, тут же развернулись и убрались к чертовой матери.
Фредди расхохотался, указывая на Тайера в его нелепом клоунском костюме, а затем на Брэма, покрытого кровью. Брэм посмотрел на себя, перепачканного красной слизью, и тоже засмеялся. Через несколько секунд мы все снова начали хихикать, Тайер практически извивался на земле.
Страх и возбуждение стали для нас двумя сторонами одной медали; и то и другое лишало способности дышать, пускало по коже такую сильную дрожь, что зубы стучали. С одной стороны, это походило на мучение, а с другой – на эйфорию. Просветление. Нирвану. Я с кристальной ясностью слышала шелест листвы на окружающих нас деревьях и ощущала прикосновение темно-зеленой травы к щекам. Голова кружилась, но не было чувства, что вот-вот упадешь в обморок. На самом деле казалось, будто паришь в небе.
Все это происходило с нами здесь и сейчас. И это было прекрасно.
Кто бы мог подумать, что пугать кого-то окажется так приятно! Я прикоснулась к своим зудящим губам, пытаясь сделать эту эмоцию осязаемой. Но на самом деле я почувствовала силу. Ощущение, которое ускользало от меня с прошлого года.
Наш смех затих. Фредди, стоявший по одну сторону от меня, поправил очки, глядя в черное небо. По другую сторону от меня находился Брэм. Проведение испытания на страх растопило стену льда, которая, казалось, всегда разделяла нас. И впервые Брэм мне улыбнулся. Я улыбнулась в ответ.
Если я – чудовище, то и все остальные в этом клубе – тоже. И на этот раз я не чувствовала себя такой уж чудилой.
Мы могли быть чудовищами вместе.
ФРЕДДИ БЫЛ ПРАВ, утверждая, что очень скоро о моем конфликте с Лакс все забудут.
На следующее утро после дня рождения Тревора никто больше насмешливо не смотрел на меня, когда я проходила мимо по коридору, никто больше не шептал мне вслед «Искусствовед-Убийца», и по Сети обо мне больше не распространяли никаких мемов. Все вокруг только и обсуждали происшествие на вечеринке у Тревора. Ну, не столько то, что произошло на вечеринке, сколько то, что произошло с самим Тревором (и его брюками). Чтобы носить цвет хаки, в любом случае нужна определенная смелость, но прошлым вечером этот вариант оказался особенно неподходящим для Тревора с учетом того, как заметно темнеет подобная ткань при намокании. Но, как говорится, кто бы знал.
Нынешним утром Тревор принял мудрое решение и остался дома. Но друзья по-прежнему прикрывали его, искажая историю так, что виноват в ней оказался печально известный манчестерский шутник, проливший воду на штаны Тревора. Некоторые начали сомневаться в подлинности фотографий и видеозаписей с места события, считая, что темное пятно на брюках Тревора – это просто тень. Но я не возражала против всех этих слухов, передающихся по сарафанному радио. Даже если никто не знал, что именно Клуб поклонников Мэри Шелли поставил Тревора Дриггса на колени, мы знали это. Мы были тем самым таинственным шутником. Мы были той страшной букой. Одна мысль об этом вызывала у меня ухмылку.
Когда какой-то парень налетел на меня в коридоре и не стал извиняться, я вдруг осознала, что при желании могу сделать его подопытным в своем испытании на страх. Клуб стал поворотным моментом. Клуб дарил определенное настроение.
И я знала, что не одна наслаждаюсь этим.
Я увидела, как Фелисити идет по коридору с высоко поднятой головой, изменив своей привычке прятать взгляд, направляя его в пол. Я тоже прошла мимо Фредди, стоявшего в окружении своих приятелей по Киноклубу. Поверх их голов мы обменялись тайными улыбками, в словах мы не нуждались.
Но самая большая перемена произошла с Тайером. На предмете «Роль женщин в художественной литературе» мисс Лю сравнивала Карсон Маккаллерс с Александром Дюма, так что идиотские шутки напрашивались практически сами собой. Но Тайер даже не пикнул. Даже мисс Лю казалась удивленной, время от времени украдкой поглядывая в его сторону, когда произносила имя Дюма. Тайер просто откинулся на спинку стула и сидел так с мечтательным взглядом и блуждающей улыбкой на губах. Сегодня ему не требовалось корчить из себя клоуна. Он уже сыграл эту роль так, что этого хватит на всю оставшуюся жизнь.
Если Брэм и испытывал угрызения совести после того, что случилось с его так называемым лучшим другом, он этого не показывал. Он подошел ко мне после занятий и протянул книгу.
– Это мой любимый вариант биографии Мэри Шелли, – пояснил Брэм. Книга была толстой, в мягкой обложке, с пожелтевшими страницами и загнутыми уголками. – Может пригодиться при написании реферата.
Я поблагодарила его, и, уходя, он не бросил на меня испепеляющего взгляда. Следовательно: прогресс в отношениях.
По всей видимости, как мне стало понятно за обедом, я сама тоже изменилась. По крайней мере, так заявила Сандра, которая с подозрением прищурилась, потягивая из термоса сок сельдерея.